Н.Ф.Непогодилось

С утра намечалась непогода. Воздух был набрякший, сырой, готовый вот-вот разродиться снегом. Он городу не помешает, встрепенутся краски на зимний манер: чёрные остова деревьев нальются белизной, на сером асфальте появится белый, пушистый ковёр, с которым дворники будут воевать лопатами.

Аля любила, когда падал снег, в её душе, в такие моменты, расцветали, как на клумбе, цветы, над ними пархали бабочки. Ей вспоминались самые лучшие дни из детства. Их было немного, когда папа приезжал с войны домой, недолго побыть с семьей.

Мама не любила ездить на рыбалку, Аля с удовольствием соглашалась, ей было всё равно, лишь бы папа был рядом.

Папа в пять часов утра командовал:

- Подъём, сорок пять секунд, пока спичка горит.

Мама, насупив брови, ворчала:

- Ты не у себя в роте! Не забывай, Аля тебе дочка, а не солдат, ей всего десять лет.

Папа громко смеялся, у него был заразительный смех.

- Ничего, моя дорогая жёнушка, нашей дочке потом моя муштра пригодиться.

- Надеюсь, она не станет военным, как ты. Когда она вырастет, все войны на земле прекратятся.

Папа становился серьёзным, отвечал:

- Утопия, но мы делаем всё, чтобы она была реальностью.

Потом мама кормила их овсяной кашей с молоком и давала бутерброды в дорогу. Она знала, уху сварить будет не из чего, потому что папа ловить рыбу не умел. Она срывалась у него с крючка, а ту которая попадалась, он отпускал со словами:

- Плыви, золотая рыбка.

Однажды Аля отцу сказала:

- Ты добрый, тебе всех животных жалко. Я знаю, нам в школе рассказывали, на войне люди убивают людей...

Закончить она не смогла, но папа всё понял. Он, тяжело вздохнув, взял Алю за руку, посмотрел ей в глаза.

- Запомни, в человека стрелять нельзя, если он сам на тебя, твоих близких, страну не нападает. Я защитник. Мой долг оберегать тебя, твою маму и всех жителей нашей страны от врагов. Враг тоже человек, но у меня и всех наших воинов нет выбора. Если мы их не остановим, они нас не пощадят.

Аля гордилась отцом.

На рыбалку они ездили на стареньком Запорожце, который достался папе по наследству от дедушки, его папы. Маленькая машина, времён Советского Союза, отлично справлялась с бездорожьем, по которому они добирались до реки.

Однажды маме позвонили, она слушала чей-то голос в трубке и у неё на глазах набухали слёзы, катились по щекам. Мама вытирала их тыльной стороной ладони. Аля догадалась, что-то случилось с папой. Потом мама ей сказала - папа пропал без вести. Аля не поняла, как это.

- Его нет среди живых и мёртвых, - пояснила мама.

Аля жила много лет с надеждой, папа вернётся. Мама тоже в это верила.

Снег всё-таки пошёл, после обеда на улице было всё белым-бело. Хозяйка нотариальной конторы, где Аля работала после окончания юридического факультета, отпустила её домой пораньше. Всё равно посетителей не было. Очередники, которые были записаны на приём, закончились. Аля обрадовалась. По такой погоде ей надо было зайти в садик за сыном и иди до дому скорее всего придётся пешком.

Путь их домой лежал через парк. В хорошую погоду в нём много народу, сейчас никого. Только белки скакали по веткам деревьев, сбивая с них снег. Темнело быстро, включили фонари. Сын тянул за руку Алю домой, к компьютерной игре. Ему не терпелось пострелять в диких танках. У неё ноги устали, находилась по сугробам в сапогах на каблуках, хотелось присесть хотя бы на пять минут, потом домой идти будет легче.

Скамеек в парке было немного, но Аля знала, поблизости должна стоять. Вскоре она увидела её, на ней уже кто-то сидел.

* * *

Зигфрид фон Клейст, потомственный барон, в нынешней своей ипостаси - наёмник выглянул из люка своего "Леопарда" Оптика оптикой, но свой взгляд точнее. Пока всё было спокойно.

Колонна украинских войск продвигалась в маршевом режиме, не встречая сопротивления со стороны обнаглевших русских. Пылили по дороге танки из его взвода, взрёвывали моторами "Бредли", громыхали на колдобинах грузовики с пехотой и прицепленными к задку полевыми пушками.

"Быдло. Мясо пушечное" - поморщился Зигфрид, глядя, как украинские солдаты - издалека не было видно ни трезубцев на шевронах, не слышно и песен, которые они распевали - только намётками, по тому, как то один, то другой запрокидывал голову, а потом передавал соседу какой-то предмет становилось ясно - опять пьют. И как потом вставать на рубеже перед завтрашней атакой объявленного во всеуслышание "контрнаступа"?

В следующий момент что-то отвлекло его внимание. А когда он вернулся взглядом к колонне, передний танк уже крутился на месте, разматывая гусеницу. Мины? Но новый высверк - и он уже окутался густым дымом от горящего мазута. "Прямое попадание в моторный отсек" - отстранённо подумал Зигфрид. "Артиллерийская засада? Здесь, в чистом поле? Где же орудия?"

Следующий высверк превратил одну из бронемашин в огненный шар. "Там тоже никто не выживет. Но где же у русских орудия?"

И тут из-за небольшой, совсем небогатой деревьями лесополосы, перемалывая гусеницами грязь пополам со снегом, выкатился... Нет, Зигфриду не почудилось, он хорошо помнил и рассказы своего прадеда, и хроники времён Великой войны. Т-34. Если быть более точным - Т-34-85.

Остановившись, танк влепил ещё один снаряд в грузовик с пехотой, провернулся на гусеницах почти на одном месте, сделав почти балетный пируэт, и продолжил "разбираться" с колонной фон Клейста. Ещё один танк из взвода Зигфрида вдруг густо задымил, а потом у него снесло башню - рванул боезапас. Жарко вспыхнул бензовоз - в него попала пулемётная очередь трассеров.

"Отходим! - шипяще прошептал Зигфрид - быстрее!"

Если русские призвали на помощь своих предков, то немцам здесь делать нечего.

Но он не успел. Давно уже висевший над полем боя дрон-камикадзе заметил пятившийся командирский танк...

А "тридцатьчетвёрка", довершив разгром колонны, вдруг "пых" и исчезла. Только следы гусениц на поле, и горящая броне, и прочая техника противника, расползающиеся по буеракам оставшиеся в живых "укропы", говорили - нет, не привиделось.

- А что это было? - ошеломлённо спросил командир группы разведки (позывной - "Шторм").

- Не знаю - ответил радист, "Самум". По совместительству и оператор того самого дрона, что "уконтрапупил" "Леопарда" Зигфрида фон Клейста. - Но запись я сделал, вплоть до момента подрыва. Отдадим нашим в особый отдел, пусть разбираются.

- Ладно, уходим.

И группа разведчиков, которой нужно было лишь замедлить продвижение колонны, а потом, передав координаты рубежа, на котором они остановятся, "большим дядькам" из "цветочной группы" артподдержки, ждать результатов, растворилась в подлеске.

***

- Ну, здравствуй, дочка. - улыбнулся сидящий на скамейке.

В промасленном комбинезоне, в танковом шлеме, он совсем не вписывался в городской зимний пейзаж, где не взрываются снаряды, не свистят пули, не воют сирены воздушной тревоги.

- Папа! - у Али подкосились ноги, и она просто рухнула на скамейку - Но ты же пропал! Без вести!

- Пропал? - он заразительно засмеялся, и Аля словно вернулась в детство, в то короткое время, когда папа ненадолго приезжал домой с войны.

Сын подбежал к Але, уселся рядом и спросил:

- Ты с кем разговариваешь?

Она обняла его, на ушко прошептала:

- Потом скажу.

- Внук?

Аля сказала отцу глазами, да.

- Не дожил я. - он обхватил голову руками и тут же их убрал на колени, будто сбросил груз печали. - Не справедливо, ну ничего, всё будет хорошо. Я вам писал перед боем под Аргуном, будет жарко. В тысяча девятьсот девяносто пятом это было. Двадцать восемь лет уже прошло. В том бою нашу "летающую башню" подбили, но мы чудом спаслись. Настоящих защитников родины нельзя убить, они не умирают. Наш экипаж перебросили на Курскую дугу в сорок третий Великой Отечественной. - танкист достал из кармана куртки самокрутку, закурил. Воздух заполнился запахом табака. - Привычка с Великой Отечественной - пояснил он, затягиваясь. - Дали нам "тридцатьчетвёрку". Мы там и порубили фрицев, дочка! А потом - песню слышу, вот прямо там, в шлемофоне. "В полнеба пламя..." Беда с нашей родиной опять случилась. Перебросили наш экипаж к вам, в двадцать первый век на "тридцатьчетвёрке" бандеровцев чистить, фашистских прихвостней. У наших уже легенда есть про нашу "тридцатьчетвёрку". Танком-призраком её прозвали. Мне пора. Сына как назвала?

- Сергей. В честь тебя.

- Передай, чтоб он любил родину, защищал её.

Танкист растворился в воздухе, оставив лишь клубочек дыма и запах крепкого табака. Метель продолжалась...

Blanka Korniko

источник