(18+) Одессея. Глава 4. Ничего личного.

Что может быть лучше морской прогулки? Солнце, лёгкий бриз, мягко обдувающий лицо и простор, ограниченный лишь горизонтом. Корабль мерно и убаюкивающе покачивается на морских волнах и продолжает свой путь.

— Долго нам ещё пиздюхать до этой Итаки?! Я уже отжаХГил всё, что только можно, на этом пекле! — восславил прекрасную погоду Одиссей.

— Царь, встречный ветер, — развёл руками Шлемазлос. — Идём только на вёслах.

— ПидаХГасы! — похвалил слаженную работу команды царь. — Что-нибудь видно на гоХГизонте?

— Ни хуя, — доложил первый помощник.

— А земля видна? — уточнил Одиссей. — Да блядь! Ёбаная качка!

— Царь, — предложил помощник. — Может ты всё-таки сначала соберёшь карту, а потом мы уже начнём по ней ориентироваться?

— Отъебись, Шлемазлос, — попросил помощника царь и вновь принялся собирать рассыпавшиеся куски амфоры.

— Вообще, можно было потратить денёк на острове лотофагов и собрать эту ёбаную урну, а уже потом выдвигаться…

— Шлемазлос, отъебись! — приказал Одиссей. — А то акулам велю скоХГмить!

— Царь, какие акулы, — вздохнул первый помощник. — Мы за борт даже кости не выбрасываем. Последняя акула, которая плыла рядом с нами, сдохла от голода три недели назад.

— Я специально найду остХГов, куплю там акулу и скоХГмлю тебя ей! — разродился творческой идеей Одиссей. — На пеХГвом же остХГове!

— Земля! — заорал вперёдсмотрящий. — Земля! Можно мне вниз наконец?

— Пиздец тебе, Шлемазлос, — торжественно пообещал Одиссей и пошёл готовиться к высадке.

— Царь, что-то мне этот остров не нравится, - сообщил Поцос, нервно сжимая древко копья.

— Чем же? — поинтересовался у него какой-то гоплит.

— Много коз, мало козлов, — сказал воин.

— Козлов сейчас там будет на одиннадцать больше, — вмешался в их обсуждение Одиссей.

— Ты хочешь взять с собой десятерых? — уточнил Шлемазлос.

— Я беХГу с собой одиннадцать, — поправил царь. — Тебя тоже. Поэтому скоХГо на этом остХГове будет больше на десять козлов и на одного тупого баХГана.

— Царь, — заговорил Поцос. — Я не уверен, что…

— Поцос, заткнись, — велел Одиссей. — Ты проебался на остХГове лотофагов, и вообще аХГендное копьё в клешнях деХГжишь.

— Царь, мне кажется, что это остров…

— Поцос, не моХГочь мне бейтсы и командуй тут! — отмахнулся Одиссей и спрыгнул на берег. — Ловите коз, а вы – за мной.

Отряд в составе царя, первого помощника и десяти рядовых итакийцев отправился вглубь острова, исследуя и изучая земли, где ещё не ступала нога древнего грека. Местность вокруг была явно заселена, и, хотя вокруг не было ни следа земледелия, обитатели явно были разумны и не голодали. Многочисленные стада коз и овец, пасущиеся на лугах, совершенно не боялись приближающихся к ним итакийцев и даже позволяли себя погладить. Членам отряда Одиссея, впрочем, контактный зоопарк быстро наскучил, поэтому они отправились дальше и вскоре обнаружили большую пещеру, вход в которую был окружён большими камнями. Внутри обнаружились большие запасы провизии, которые итакийцы с удовольствием сократили. Чуть позже они обнаружили и запас вина, который единогласно был признан врагом и приговорён к уничтожению. В процессе исполнения приговора отряд Одиссея не заметил, что позади них стоит огромная фигура.

— Что вы, пидор, тут делать? — пробасил хозяин заведения, обращаясь ко вмиг протрезвевшим древним грекам.

Одиссей обернулся и увидел огромного великана. Впятеро больше любого из гоплитов, в одной шкуре, в одной шкуре, он злобно зыркал на незваных гостей единственным глазом и помахивал дубиной, которая, хоть и была размером с Одиссея, была для гиганта одноручным оружием. А позади него стояла собака не менее чудовищных размеров, злобностью взгляда готовая поспорить с любой головой Цербера. Всем своим видом псина демонстрировала, что очень хочет познакомиться с древними греками поближе. Тем не менее зверюга не сделала ни шагу, потому что была хорошо натренирована.

— Что вы тут делать? — повторил циклоп. — Что вы забыть в пещере Полифем?

— Он, походу, тупой, — шепнул один из гоплитов, дожёвывая циклопский сыр.

Секунду спустя он и ещё один гоплит, захихикавший над комментарием, оказались в мощных лапах великана. Одиссей даже не успел предоставить хотя бы один аргумент законности своего присутствия, как пойманные оказались съедены владельцем кладовой.

— Вкусно, — рыгнув, поставил звезду Полифем. — Остальные такие же вкусно?

— Нам пиздец, — прокомментировал Шлемазлос.

— Да, тебе пиздец! — отозвался вконец утомившийся Одиссей. — Потому что ты меня заебал. Вот он! Он вкусный!

Циклоп удивлённо посмотрел на орущего древнего грека.

— А ты вкусно?

Царь понял, что иногда эмоциональные порывы бывают не к месту.

— Блядь, — только и шепнул он. — Да, я тоже вкусно! А ещё я уметь игХГать!

— Играть? — нахмурил бровь Полифем. — Во что ты уметь играть? Шашки, шахматы. В шахматы у меня третий разряд. Только в лото я не играть. Я один раз выиграть, и всё. Надо мера знать.

— Одя, - шепнул один из гоплитов. — Он не тупой. Он умнее половины экипажа. Просто говорит с акцентом.

— А ещё я хорошо слышать, — подсказал улыбающийся Полифем. — И не любить, когда кто-то ругаться. Ты же не будешь больше ругаться?

— Конечно не буду! — заверил его царь. — Слово Одиссея, цаХГя Итаки!

— О как, — обрадовался циклоп. — Царей я ещё не жрать. Ты точно вкусно?

— Точно-точно. — закивал Одиссей. — Я хочу сыгХГать с тобой в одну игХГу.

— В какая? — нетерпеливо спросил циклоп.

— В «очко», — улыбнулся царь.

— Это что? — удивился хозяин пещеры.

— Это такая итакийская игХГа, — стал рассказывать Одиссей. — Каждый надевает повязку на голову, чтобы она закХГывала глаз. И тот, кто поймает втоХГого в захват, победил.

Собака недоверчиво зарычала, но далее ничего не сделала, потому что была хорошо натренирована.

— Странная игра, — задумался Полифем. — Ты точно не хотеть меня в неё наебать?

— Поля, ты что? — обиделся Одиссей. — Мы, дХГевние гХГеки, дХГуг дХГуга не наёбываем!

— Ну хорошо, — согласился Полифем. — Но повязки надевать одновременно. А ты – сидеть. Пока я не велеть иное – сидеть.

Собака послушно села в углу и перестала шуметь, потому что была очень хорошо натренирована. Одиссей же согласился с условием циклопа, и участники игры одновременно надели повязки на глаз. Полифему едва удалось скрыть улыбку, со своим прекрасным слухом и знанием всей пещеры он мог перемещаться тут и на слух. И как только игра началась, он тут же сделал шаг туда, где находился оппонент. Царя там уже не оказалось. Остальные итакийцы боялись шевельнуться, лишь козы и овцы нервно ёрзали в стойле. Где-то сбоку что-то зашуршало, и циклоп кинулся туда. Лишь для того, чтобы поймать выбравшегося из стойла ягнёнка.

— Знаешь, Одиссей, — сказал Полифем, закинув скотинку обратно на её место. — Мне кажется, ты всё-таки хотеть меня наебать.

Ничего не ответил ему Одиссей. Лишь, поправив повязку на одном глазу, огрел циклопа его же палицей по затылку. Циклоп охнул и грохнулся на пол. А собака продолжила сидеть, потому что была слишком хорошо натренирована.

Когда Полифем пришёл в себя, в пещере пела птичка. А ещё было светло, потому что итакийцы успели отодвинуть валун от двери и утащить весь скот. Ещё у циклопа дико болела голова, а в глазу почему-то всё двоилось, хотя глаз был один. К тому же проклятые греки исписали всю стену. Полифем закряхтел, вставая, и с трудом подошёл к надписи. Когда он сумел сфокусировать взгляд и прочитать написанное, то от воя ужаса переполошилась вся округа. Циклоп выл и орал, отшатнувшись и прижавшись к противоположной стене. На крики пришли другие циклопы, а собака сбежала от страха, потому что выслушивать безумный вой хозяина её не тренировали. Позже выяснилось, что она убежала далеко на северо-запад, переплыла пролив и спряталась где-то на болотах большого и дождливого острова. Но это было позже, а сейчас Полифем, оставшийся без стада и собаки, изливал своё горе сородичам. И самая страшная его боль была намалёвана на стене.

«Здесь Одиссей обыграл Полифема в “очко”».

Полифем выл и тыкал в неё, а остальные циклопы лишь нервно переглядывались.

— Поля, — не выдержал самый большой циклоп, по этой самой причине единогласно назначенный старостой деревни. — Ты заебал. Ты прекрасно знаешь, что кроме тебя никто читать не умеет. Чего ты орёшь?

— У меня Одиссей очко выиграть! — заныл Полифем.

Перешёптывающиеся сзади циклопы притихли и переглянулись. Даже птичка прекратила чирикать и удивлённо свесилась с балки, перечитывая надпись.

— Я проиграть Одиссей очко! — всхлипнул циклоп.

Циклопы из задних рядов, пятясь, поспешили на выход.

— Э… — осторожно начал старейшина. — А ты это точно перевёл?

— Что? — переспросил циклоп.

— Ну… — начал великан, медленно отступая ко входу. — Просто мы… Это. Тебе сообщить хотели.

— Что сообщить? — не понял Полифем. — И куда ты идти?

— Помнишь, мы в баню собирались? — задал наводящий вопрос старейшина почти у порога.

— А что?

— Там пещеру частично завалило, в общем, — стал уводить взгляд старейшина. — И одного места нет. Мы жребий бросили… В общем… Мы тебя как-нибудь в другой рас пригласим.

— Вы! Вы все пидарас! — взревел Полифем. — Я вас всех на хуй вертеть!

Старейшина поспешил покинуть гостеприимное жилище циклопа.

— Батя!!! – заревел циклоп. — Бааатяяя!!!

В центре пещеры забил солёный источник, и из воды сформировалась фигура Посейдона. Бог морей сонно зевнул, почесал афедрон трезубцем и уставился на циклопа.

— Чего у тебя опять случилось, Полихуй? — поинтересовался Посейдон.

— Батя, я же просить не называй меня так! — всхлипнул циклом. — Мой имя — Полифем!

— А я просил тебя не учить восемнадцать языков, — фыркнул морской бог. — Хуй ты меня послушал, а теперь родной язык забыл, и хуй тебя разберёшь. Так что ты Полихуй.

— Батя, такие называться полиглот, — заныл Полифем.

— Полиглот родной язык не забывает! — отрезал Посейдон. — Ты — Полихуй, и точка. А теперь, Полихуй, рассказывай, кто тебя, сыночка моего, блядь, ненаглядного, опять обидел. Только побыстрее, я на вручение мне награды «Отец года» опаздываю.

Глотая слёзы обиды, циклоп принялся во всех подробностях рассказывать о встрече с царём Итаки. Повествование затянулось из-за оскудевшего словарного запаса рассказчика. К тому же Полифем периодически прерывался на излияние своего возмущения в адрес сородичей, бросивших его в минуту жизненных трудностей. Когда циклоп, наконец, выговорился и замолчал, Посейдон, умело скрывавший дремоту, решил задать пару наводящих вопросов.

— То есть ты, Полихуй, — сказал он. — Играл с Одиссеем в «очко».

— Да, — кивнул Полифем.

— И проиграл, — продолжил Посейдон.

— Проиграл, — согласился циклоп.

— А ты правила этого «очка» хотя бы знаешь? — процедил бог морей, с трудом скрывающий бешенство.

— Так Одиссей мне они рассказать, — сказал сын в свою защиту.

— А ты когда-нибудь слышал об этой игре, мудило ты жопоглазое?! — взорвался Посейдон. — Ты хоть на одной амфоре, на сральном горшке видел хотя бы упоминание об игре в «очко»?!

— Нет, — совсем приуныл циклоп. — Он меня и тут наебать.

— Я бы переименовал тебя в Полидолбоёба! — продолжил бушевать Посейдон. — Но тогда я тебя бухим не дозовусь! Только поэтому останешься Полихуем! Ясно?!

— Ясно, — тихо согласился Полифем, раздумывая, стоит ли переделывать табличку у входа в пещеру, или подождать, когда батя забудет.

— А с Одиссеем этим я разберусь, — пообещал Посейдон.

— Ты его утопить?! — воскликнул циклоп, глядя на отца влюблённым глазом.

— Ещё раз на меня так посмотришь, я тебе трезубцем вместо одного очка в жопе три сделаю, — пообещал Посейдон. — Я поставил, что он до Итаки не доберётся за десять лет, а из-за тебя, мудака, теперь должен честь семьи отстаивать.

Посейдон отошёл и стал водить трезубцем в воздухе, о чём-то размышляя.

— Значит, если он не доберётся за десять лет, то это будет считаться выигрышным условием...

— Батя, я…

— Заткнись нахуй, я философствую, — попросил тишины бог. — Если он утонет, то это будет считаться неприбытием в срок. Отлично! Я выиграю! А теперь у меня есть повод!

— Так я тебе помочь, получается? — не понял Полифем.

— Заткнись нахуй, сынуля, — попросил Посейдон и скрылся.

Баграт Саруханов.