Сумерки

Дмитро Миколайович, киевлянин пятидесяти лет от роду, устало брёл домой по Крещатику, привычно отстояв длинную очередь на бирже труда. Сегодня на бирже требовались бандуристы, вышивальщицы и свинопас в село Тарасівка под Киевом, а вот инженеры-энергетики опять не требовались.

Дмитро Миколайович задумался было о вакансии в Тарасівку, но пока он думал, его опередил знакомый профессор-астрофизик, выхвативший бумажку из окошка с удивительной, для его шестидесяти шести лет, сноровкой.

– Вітаю! – поздравил профессора Дмитро Миколайович.

– Дякую! – радостно ответил тот, прижимая к груди заветную вакансию. – Слава Україні!

– Героям слава! – дружно отозвалась вся очередь, опасливо покосившись на неприметного человека в вышиванке и кепке мазепинке, стоявшего поодаль как бы просто так.

На Крещатике было оживлённо и людно. Толпились у бочек-печек плечистые парубки в разномастном камуфляже, стайка смешливых дивчин разглядывала в витрине модные черевички, из переулка доносились сочные удары, сопровождаемые наставлениями: «Не как пройти в посольство США, падлюка, а як пройти в писольство Сполучених Штатів, зрозумів, гадюк?», жалобно вскрикивал заблудившийся Гозман, а горластые полтавские торговки наперебой нахваливали свой товар, красиво разложенный на тротуарах.

Чего там только не было, на тех тротуарах! И связки золотистой цибули, и шматки восхитительного сала с чесноком, и упругие мешки с овсом, и горшки, и пряники, и горячая картопля с укропом, и пирожки с какой угодно начинкою. Двое патрульных торговались с румяной хуторянкой, пытаясь обменять свою селфи-палицю на два пирога с капустою, та хохотала, игриво строила глазки, но соглашалась только на один. Словом, шла обычная вечерняя жизнь современного мегаполиса.

Дмитро Миколайович захотел пить. Он зашёл в небольшой магазин, поздоровался, сказал продавщице: «Мені банку…» и вдруг с ужасом понял, что не знает, как на державной мове будет кока-кола. Сказать «кока-кола» он боялся, так как это звучало слишком по-москальски, а неподалёку уже крутился тип в козацкой свитке, причудливо расшитой ликами Бандеры, Шухевича, Барака Обамы и певицы Мадонны.

«Кiка-кiла? Соса-сiла?» – лихорадочно размышлял Дмитро Миколайович, опасливо косясь на типа, который с явным интересом прислушивался к затянувшейся паузе.

Наконец Дмитро Миколайович нашёлся:

– Мені он ту червоно-білу банку американьского смачного напою.

– Якого? – спросила продавщица, растерянно обернувшись на холодильный шкаф, в котором стояли банки кока-колы и доктора пеппера, все, как назло, красно-белого цвета.

 – "Лікар Перець", або, …? – она сделала ударение на «або», метнув испуганный взгляд на типа в свитке, наглядно отображающей все вехи непростого становления украинского государства. Судя по всему, продавщица тоже не знала, как на державной мове будет кока-кола.

Дмитро Миколайович мысленно выругался и сказал: 

– Або.

Продавщица облегчённо выдохнула и протянула ему банку.

Дмитро Миколайович тоже облегчённо выдохнул и торопливо вышел из магазина. Тип проводил его долгим пристальным взглядом.

В автобусе было тесно, а поскольку на переднем сиденье сидел человек и внимательно читал газету, держа её вверх ногами, то было ещё и тихо.

Дмитро Миколайович вышел на своей остановке. Уже совсем стемнело, и лишь мягкий свет горящих придомовых покрышек освещал фасады домов. Тут и там из форточек струился дым буржуек, а в воздухе приятно пахло свежими дровами.

Бодро хрустя чоботами по лежалому снегу и огибая мусорные завалы, Дмитро Миколайович добрался до своего дома и столкнулся у подъезда с двумя хмурыми людьми в штатском.

– Мовна полиция! – заявил один из них, быстро показав какой-то значок на отвороте лацкана пальто и кивнув на подъезд. – Пройдёмте сюдою.

– Тудою? – переспросил Дмитро Миколайович. – Так я тудою и иду, додому.

– От разом и пидемо, – мрачно ответил второй, крепко беря Дмитро Миколайовича под локоть.

………………..

– А мы вас заждались, уважаемый Дмитрий Николаевич, – человек расстегнул в прихожей пальто и потёр озябшие пальцы. – Думали, уж не случилось ли чего, право.

– Во глубине сибирских руд, храните гордое терпенье, – произнёс Дмитрий Николаевич, настороженно глядя на гостей.

– Не пропадет ваш скорбный труд, и дум высокое стремленье, – ответил человек.

Отзыв был правильный и Дмитрий Николаевич расслабился. 

– Долго петлял по улицам, боялся привести хвост, – буркнул он, приседая у буржуйки и чиркая спичкой.

– Разумно. При вас?

– Такие вещи я собой не ношу, сами понимаете.

Дмитрий Николаевич поднялся, отодвинул репродукцию картины «Бурлаки на Волге» с маскировочной подписью «Москали тянут яхту Миллера в Сочи», вынул из тайника тяжёлый свёрток и положил его на стол.

Человек в пальто выхватил нож и принялся торопливо разрезать бечёвку.

– Осторожнее! – прикрикнул Дмитрий Николаевич. – Мой человек на лыжах границу по минным полям переходил, чтобы это доставить.

Гости развернули свёрток и замерли.

– Ничего себе! – потрясённо сказал один. – Это же…

– Есенин! – выдохнул второй, роняя нож. – Полное собрание! Гоголь «Тарас Бульба» и две книги Олеся Бузины!

Он вытер невольные слёзы и посмотрел на Дмитрия Николаевича.

– Дорогой вы мой человек! Глыбища! Спасибо вам! Это же для нашей подпольной ячейки библиотекарей на вес золота!

– На здоровье, судари мои, – устало сказал Дмитрий Николаевич. – И расходитесь по одному, с промежутком в пять минут.  Первое такси не берите.  Если схватят: шёл, упал, очнулся – какие-то книги, несу сжигать в СБУ.

Уже в дверях Дмитрий Николаевич посмотрел на человека в пальто и улыбнулся:

– А свой значок с Пушкиным лучше снимите. Они, конечно, не знают кто это такой, но бережёного Бог бережёт.

Green Tea