Безумная любовь

Протоиерей Андрей Ткачев, 28 февраля 2008г.

Жития святых — это литературный жанр. И, как у каждого жанра, у него есть свои характерные черты. Поскольку это очень древний вид литературы, а Церковь — среда весьма консервативная (что само по себе прекрасно), то и агиография сохраняет в себе множество свойств, полученных ею многие сотни лет назад. Современный же человек — это минимизатор. Становясь чем далее, тем более плоским, он не понимает и отвергает всю пышную сложность прежних эпох, а значит, и своего прошлого. Многое кажется ему смешным, многое — наивным. Во многие вещи он верить отказывается. Святыми для него сегодня являются актеры и спортсмены, а жития этих святых умещаются в формат светской хроники или скандалов. Логический конец этого процесса — в аду. И что делать? Нужно идти друг другу навстречу, то есть приближать жития к современному пониманию, а людям интересующимся — устремляться навстречу святым.

Знакомство с любым из святых — это личная встреча двух человеческих душ. Встреча «через годы, через расстоянья». Именно пронзительной глубиной личного чувства эти знакомства и отличаются. Весь остальной исторический антураж — как то эпоха жизни святого, одежда, нравы, быт, смены царственных династий — отступает на задний план и становится вторичным. Мы бы очень хотели, чтобы у живущих ныне людей было как можно больше друзей из числа уже живущих в Небесном Иерусалиме. Мы бы очень хотели, чтобы люди общались со святыми, учились у них и брали с них пример, исполняя Павловы слова: «Подражайте мне, как я Христу». С этой целью мы и будем стараться рассказывать о святых с чувством личной теплоты как о великих, но все же друзьях, преодолевая шаблонность и схематизм, мешающие личному общению.

Это похоже на снятие ризы с древнего образа. Риза драгоценна и хороша, но древние краски лучше. Так в начале ХХ века открылась миру рублевская «Троица», благочестиво спрятанная предыдущими поколениями за килограммами серебра. «Троица» была так хороша, что сами ризы были восприняты как скрытое иконоборчество. Так же может быть вреден сусально-возвышенный стиль в разговоре о святости для изломанного человека ХХI века. Путь непрост, но дорогу осилит идущий.

ЖИЗНЬ И ПОДВИГ БЛАЖЕННОЙ КСЕНИИ ПЕТЕРБУРЖСКОЙ

Из всех городов России Петербург — самый нерусский город. На политической карте мира только в Африке множество стран имеют границы, нарезанные под линейку. Это — наследие колониализма.

Так же под линейку построен Петербург. Москва обрастала пригородами так, как купчиха обрастает юбками, как луковица обрастает плотью. Столетиями органически растут города. Но не Петербург.

Распланированный под линейку, он возник в считанные годы, тогда как другие города наживали мясо на костях, обрастали слободами и пригородами на протяжении целых столетий. Построенный под прямым углом, утопивший под мрамором тысячи душ, давший фору Риму, Амстердаму и Венеции вместе взятым, вырос он на гнилых болотах ни с того ни с сего — и тут же ощетинился пушками против врагов и крестами против демонов.

Молодой город уже через полстолетия подтвердил свою русскость своей святостью. Одной из первых и неофициальных его святых была женщина, ничем снаружи не прославленная. Город был имперский, служивый, чиновничий. Сотни Акакиев Акакиевичей сновали туда и сюда с казенными бумагами. Нищета зябла на морозе и протягивала руки за милостыней. Было много церквей, но мало подвига Христа ради и мало милосердия.

Вдруг появляется женщина, раздавшая всем все и молящаяся обо всех так, как будто это ее родные дети. Бездетные женщины, как правило, жестоки. Зэки, провожающие на свободу друзей, поздравляют их, но хоронят в душе горечь обиды. Ведь те уже уходят, а они еще остаются. Бескорыстно вымаливать другим то, чего сам лишен, — это высшая степень любви.

Ксения Григорьевна очень любила своего мужа. Прожили в браке они недолго и детей не нажили. Внезапная смерть перевернула с ног на голову всю жизнь молодой вдовы. В браке ведь муж и жена сочетаются в одну плоть. И если одна половина раньше другой переступает грань жизни и смерти, то и вторая половина влечется за грань, хотя время ей еще не пришло. Тогда человек прежде смерти умирает.

Одни умирают для общественной жизни и спиваются. Другие умирают для греховной жизни и начинают подвиг ради Бога.

Ксения хотела, чтобы муж ее был спасен для вечности. Лишившись временного семейного счастья, она хотела, чтобы в вечности она и он были вместе. Ради этого стоило потрудиться. И вот молодая вдова начинает безумствовать, по-славянски — юродствовать. Она отзывается только на имя своего мужа, одевается только в его одежды и во всем ведет себя как сошедшая с ума. Отныне и на полстолетия за личиной безумия она сохранит непрестанную молитву о своем муже.

Молящийся человек всегда от молитвы о ком-то одном переходит к молитве о многих. Сердце разгорается, расширяется в любви и охватывает собою путешествующих, недугующих, страждущих, плененных, умирающих и много других состояний, в которых пребывают мятущиеся людские души. Большое начинается с малого. Стоит полюбить кого-то одного и невидимо пролить кровь в молитве об этом одном — как тут же откроются бездны, и перед мысленным взором окажутся тысячи скорбящих, трепещущих, унывающих, нуждающихся в молитве.

Ксения нашла это, хотя этого не искала. Она хотела вымолить для блаженной вечности душу любимого мужа — Андрея Федоровича. Но эта горячая молитва об одном человеке сделала ее молитвенницей обо всем мире. Так из маленького вырастает большое. Так люди находят то, чего не ждали.

Ксения Григорьевна не родила детей от Андрея Федоровича, которого любила. Не насладилась семейным счастьем, не увидела внуков. Однако она вымаливает людям решение многообразных житейских проблем: примирения с тещами и свекрухами, обретения места работы, размены жилплощади, избавления от бесплодия…

Обычно кто чего не имел — тот того не вымолит. Не воевавший не понимает пошедшего на войну. Не рожавшая не поймет многодетную. И так далее… А вот Ксения, хотевшая, но не имевшая мирского счастья, без всякой зависти вымаливает это самое счастье всем тем, кто обращается к ней.

Петербург — самый нерусский город. Спланированный под линейку, как Африка, нарезанная наподобие пирога, он весь родился из ума, а не от жизни. Однако заселили его русские люди, и уже через полстолетия родились в нем русские святые.

Они преодолели и собственную греховность, и неестественность среды, в которой жили, и явили нам торжество Вселенского Православия на продутых всеми ветрами северных широтах никому до сих пор не известной местности под названием Санкт-Петербург…

Источник