Обмен политзаключенных – задача со звездочкой

Лариса Шеслер

Украинские каналы объявили, что списки на обмен «1000 на 1000» уже отработаны и переданы.

И впервые уж на украинских ресурсах озвучено, что в эти списки с украинской стороны попали политзаключенные – украинские граждане, обвиненные в коллаборационизме, измене родине, оправдании действий России и т.д.

С российской стороны о необходимости поднимать на переговорах вопрос об обмене политическими заключенными заявил депутат Госдумы Дмитрий Кузнецов, который обратился к Мединскому с просьбой не забыть эту тему на переговорах.

Тема политзаключенных – очень болезненная. Ее неоднократно поднимали на Круглых столах в Общественной Палате, на конференциях и РИА Новости, в Госдуме.

Но даже присутствие в этих группах довольно авторитетных людей не сдвинуло решение этой проблемы с мертвой точки. Если до 2022 года по обмену вышли сотни наших товарищей, среди которых были очень известные люди, то потом все резко замерзло.

Число политзаключенных, которых удалось вырвать из лап украинского «кривосудия» после февраля 202 года исчислялось пальцами одной руки.

И причин этому много.

До 2022 года обменами занимались в ДНР, известный донбасский омбудсмен Дарья Морозова, в России использовали этот механизм для освобождения не только донецких ополченцев.

После 2022 года по понятным и оправданным причинам ДНР теряла определенную субъектность, как непризнанная территория, и уже не могла выступать, как сторона обмена политзаключенными.

А в России эта сторона так и не сформировалась, несмотря на наши большие усилия.

Но проблема политзаключенных на Украине обострилась многократно. Уже на тысячи пошел счет обвиненных в коллаборационизме жителей Херсонской области, которые принимали участие в референдуме, утвердившем присоединение области к России. И в подавляющем большинстве – это немолодые женщины, работники органов местного самоуправления, учителя, коммунальщики, которые были членами участковых комиссий и наблюдателями

Растет число и тех, кого припечатывают ярлыком «изменник родины».

«…С начала полномасштабного вторжения в Украину было объявлено более 3000 подозрений в государственной измене. Об этом заявил глава Службы безопасности Украины Василий Малюк во время Форума "Украина. Год 2025".

Более 1300 человек получили приговоры судов. Средний срок заключения – 12-15 лет, а для чиновников предусмотрено пожизненное лишение свободы».

Для примера, насколько абсурдно может толковаться понятие «госизмена», можно привести случай с молодым марксистом Богданом Сиротюком, вся деятельность которого заключалась в размещении статей на американском англоязычном социалистическом сайте. И вот его по этому поводу обвиняют в госизмене.

Всего по данным доклада аналитической группы под руководством Павла Волкова до 13 тысяч политзаключенных и гражданских пленных сидят в украинских тюрьмах, и это – огромная цифра, учитывая то, что всего на Украине содержится от 30 до 40 тысяч заключенных. Фактически, каждый четвертый заключенный сидит по сугубо политическим обвинениям.

С какими проблемами может столкнуться российская сторона при первом опыте обмена?

Во-первых, в России нет не то что полного, но даже частичного списка с политзаключенными на Украине.

До 2022 года эти списки, отрывочные и неполные все же существовали. Они формировались по данным адвокатов, по письмам родственников, по заявлениям соратников и товарищей заключенных.

Сейчас адвокатская деятельность по защите политзаключенных фактически ликвидирована. Сами адвокаты попадают в тюрьмы, как Светлана Новицкая или Владимир Евглевский, исключительно по причине адвокатской деятельности по защите политзаключенных.

Адвокаты сейчас назначаются СБУ, и уж точно не заинтересованы в огласке преступных репрессий.

Запуганы родственники и близкие, и они тоже боятся обвинений в измене, если они обратятся за поддержкой.

Подавляющее большинство сегодняшних «коллаборационистов» и «оправдателей российской агрессии» никогда не вели общественной и политической деятельности, это обычные украинские обыватели, которые осмелились действовать в соответствии со своими взглядами. Но именно поэтому они оказались вне зоны внимания всех общественных сил.

Сейчас в разрозненных списках в разных российских структурах не более 10 процентов от общего количества политзаключенных.

Чтобы вести этот список нужно было бы задействовать несколько специалистов, которые умеют использовать украинские судебные реестры, сайты и ресурсы СБУ и Генпрокуратуры Украины. Мы предлагали создать единый сайт с обратной связью, куда могли бы направлять свои вопросы, обращения и информацию родственники и близкие репрессированных, но, к сожалению, этот запрос не был услышан.

Из этого вытекает вторая проблема, которая может выплыть при обмене политзаключенными.

Никто не поручится, что украинские спецслужбы, учитывая отсутствие в России полных списков политзаключенных, не подсунет в списки на обмен уголовников с сомнительным прошлым, или даже засланных «казачков».

Военнопленные из списка на обмен – открытая книга. Министерство обороны РФ знает все о каждом, кто, откуда, где служил и где попал в плен.

Политзаключенные – это уравнение со многими неизвестными. О них знают только то, что выходит из украинских СМИ или СБУ.

Мне уже сообщают родственники некоторых наших товарищей, сидящих в украинских тюрьмах, что СБУ лепит списки из криминалитета, выдавая их за «политических».

Для того, чтобы этого избежать, каждый человек из предлагаемых списков должен быть тщательно верифицирован, установлены контакты с его родственниками, выяснены все обстоятельства его ареста и осуждения.

Третья проблема – это то, кто же будет отвечать за людей, освобожденных по обмену.

Освобожденные военнопленные – это совсем другая история. У них есть родственники в России, они сами – граждане России. Они могут рассчитывать на какие-то компенсации и помощь со стороны государства, своих сослуживцев, министерства обороны.

А освобожденные политзаключенные?

У многих из них нет ни кола, ни двора, ни родственников, ни близких. Я помню, как мучились некоторые освобожденные по обмену в 2015-2019 годах, не имея возможности получить российский паспорт, потеряв здоровье в украинских тюрьмах.

Но тогда эти случаи исчислялись единицами, подавляющее большинство были выходцами из Донбасса или России.

Сейчас по обмену в Россию могут приехать сотни репрессированных из Херсона, Николаева, Запорожья и Харькова.

Кто будет отвечать за их размещение, проживание, обеспечение их медицинским обслуживанием и документами?

Все эти проблемы не означают, что обмен нужно затормозить.

Просто здесь не работает принцип : «Я подумаю об этом завтра».

Думать нужно сегодня. Сегодня ставить задачу организации обмена так, чтобы была ясна роль России – страны, которая не бросает и защищает своих.

Да, действительно – это задача со звездочкой. Так называются задачи повышенной сложности, для решения которых нужны нестандартные подходы и серьезные усилия.

Но эта задача должна быть решена, потому что мы хотим встретить живыми и здоровыми правозащитницу Елену Бережную, специалиста по энергетике Дмитрия Марунича, православного журналиста Дмитрия Скворцова, коммунистов Кононовичей, профессора Шубина и сотни и тысячи других наших соратников и простых людей, попавших под молот украинского террора.