Наполеон I на поле боя под Фридландом (Орас Верне, 1836 год)
«Все было в тревоге, как за полчаса до светопреставления»
Проиграв Аустерлиц в 1805 году, Александр спешно собрал новую коалицию в 1806 году, включив в нее Пруссию. Она потерпела сокрушительные поражения при Иене и Ауэрштедте и не могла долее воевать против Франции. Наполеон вспоминал на острове Святой Елены:
«При Йене пруссаки не смогли продержаться и двух часов, а свои крепости, которые могли защищать не один месяц, сдавали после суточной осады».
Вся надежда на спасение Европы от «корсиканского чудовища» отныне возлагалась на Россию.
Зимняя кампания не принесла ни одной из сторон решительных результатов. Русские и французские войска прекратили боевые действия, расположившись на зимних квартирах.
Александр возлагал свои надежды на вступление в коалицию Австрии, которая, несмотря на позор в 1805 году, все еще могла противостоять Наполеону.
Однако существовало две причины, из-за которых австрийцы колебались вступить в коалицию. Во-первых, в этот момент между Россией и Османской империей шла война, которая могла увлечь нас в невыгодные для Австрии завоевания. Во-вторых, австрийское правительство (и в особенности император Франц) испытывали непреодолимый страх перед императором французов.
Конечно, вторая причина была более весомой, ведь самолюбие Австрии еще страдало при воспоминании об Аустерлице, высшее общество и армия тайно желали реванша. Возникло весьма трудное положение: в Вене не хотели стать на нашу сторону прежде, чем русское оружие не получит превосходства, а Россия попросту не могла уверенно добиться этого без помощи австрийцев.
В связи с этим министр иностранных дел Австрии Штадион предлагает план созыва конгресса, который должен якобы примирить обе стороны. Истинная цель конгресса состояла в том, чтобы под видом примирения сторон примкнуть к коалиции. Эту возможность мог бы дать либо отказ Наполеона на переговоры, либо непредвиденные обстоятельства, которые могли возникнуть во время самих переговоров. Второй вариант предполагал то, что во время споров к требованиям коалиции Австрия добавит свои собственные, которые, естественно, отвергнет император французов.
Наполеон без труда разгадал этот злой умысел. Не нарушая свой принцип никогда не отказываться от переговоров, он для видимости согласился на конгресс, однако приказал своему министру иностранных дел Талейрану тянуть время. Теперь Наполеон будет искать генеральной битвы, дабы обернуть все в свою сторону.
Наконец, он находит ее под Фридландом 14 июня 1807 года. Командующий русской армией Беннигсен в этом сражении совершил роковую ошибку, сосредоточив значительную массу своей армии в излучине реки Алле, где она была сдавлена.
Наша армия потеряла около 20 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными. Французская армия тоже понесла большие потери числом в 12 тысяч убитыми и ранеными.
Известный партизан Денис Давыдов вспоминал:
«Я прискакал в главную квартиру. Толпы разного рода людей составляли ее. Тут были англичане, шведы, пруссаки, французы-роялисты, русские военные и гражданские чиновники, разночинцы, чуждые службы и военной и гражданской, тунеядцы и интриганы, — словом, это был рынок политических и военных спекулянтов, обанкротившихся в своих надеждах, планах и замыслах... все было в тревоге, как за полчаса до светопреставления».
Император Александр I
Могла ли Россия дальше продолжать войну?
Сначала остановимся на военной обстановке.
Русская армия после поражения обратилась в повальное бегство, многие солдаты стали мародерами. Это подтверждает ряд синхронных свидетельств, в том числе крайне проинформированных людей.
Занимательно, например, наблюдение выдающегося генерала Раевского:
«... Мы пытались собрать наших, но каждая рота или полубатальон, которые мы выдвигали, исчезали (под огнем) в мгновение ока. Наконец, уступая силе, мы отступили, но мы дали время вывезти из города наши обозы, наши пушки и наших раненых генералов. 14 пушек осталось в руках врага, но мы могли потерять сотню.
Они использовали нашу ошибку, но не сумели нанести нам значительное поражение, ибо две или три тысячи, которых мы потеряли в этом месте, не имели большого значения. Но беспорядок, который начался в армии после боя, огромное количество мародеров, которые появились по причине форсированных маршей и недостаток провианта привели нашу армию в плачевное состояние.
У нас не осталось и 35 тысяч солдат под ружьем, тогда как у неприятеля было более 150 тысяч».
Российский государственный деятель А.Б. Куракин пишет императрице Марии Федоровне в июне 1807 года:
«У нас нет резервной армии, наше ополчение не вооружено и не обучено, новые наборы рекрут ни собраны, ни даже объявлены. Никогда наше положение не было столь критическим, и мы можем ожидать нашего спасения только от Бога».
Помимо наших военных и государственных служащих, бедственное положение России понимали и французские высокопоставленные лица. «Храбрейший из храбрых» маршал Ней докладывал:
«Каждый день приносит новые доказательства страшного беспорядка, в котором он (неприятель) находится. Те, кто хорошо знает Россию, утверждают, что несчастья, которые она претерпела, так сильны, что она потрясена в своих основах, и внутри нее царит беспорядок такой, что отряд французских войск мог бы дойти хоть до Петербурга».
Такие неутешительные наблюдения подтверждают ряд других синхронных свидетельств как и одной, так и другой стороны.
И действительно, этот момент был самым подходящим для вторжения в Россию! Наполеон мог без труда застать врасплох своего врага. Но император французов не преследовал такой цели. Он понимал, что Россия является для него потенциальным союзником в борьбе с Англией. На протяжении почти всего своего правления Наполеон лелеял мечту о союзе двух Великих держав, но Александр, взойдя на престол, начал вести враждебную политику по отношению к Наполеону (именно по отношению к нему, не к Франции), хотя грамотное сотрудничество с ним как никогда отвечало интересам России.
Однако военные проблемы не являлись единственными. Куда более серьезной проблемой являлась угроза народных восстаний на территориях бывшей Речи Посполитой, которые по результатам разделов отошли к России. Когда Наполеон в 1806 году вошел на территорию прусской Польши, во всех польских провинциях в России началось движение.
Сторонник политики Александра I Михаил Огинский писал:
«Нельзя не отметить, что когда Наполеон начал кампанию 1806 года, во всей Литве и во всех польских провинциях, подчиненных России, возникло большое движение. Повсюду люди жадно читали обращения Наполеона к полякам, прокламации Домбровского и Выбицкого, которые приходили из Варшавы, и письма, которые давали надежду на восстановление Польши».
С французскими пленными на территориях бывшей Речи Посполитой обходились, как с богатыми помещиками. Зачастую им добровольно отдавали различные товары абсолютно бесплатно, дарили подарки, давали деньги и т.д.
Это подтверждает яркое свидетельство Софии Тизенгаузен:
«Уличные торговцы яблоками и печеньем не хотели брать деньги с французских солдат. Кучера спускались со своих повозок, чтобы дать место пленным... В большом особняке моего отца располагалось примерно тридцать офицеров. Мой отец два раза в день накрывал для них стол на французский манер и в хорошей посуде...
В тот день, который был назначен для отъезда пленных, у нас дома все походило на ярмарку одежды и белья. Отовсюду присылали им вещи... Наш большой двор был заполнен толпой, и здесь стояли сани, которые бесплатно предоставили пленным виленские извозчики... Мой отец, прощаясь с пленными, незаметно вручил им тяжелый мешочек, наполненный серебром... При этом он предусмотрительно послал также деньги в русский госпиталь.
Это не помешало губернатору, господину Корсакову, в общем, неплохому человеку, упрекать моего отца в опасной выходке и пригрозить ему Сибирью».
Конечно, такие признаки внимания беспокоили знать, боявшуюся как огня восстановления Польши. Еще в ноябре 1806 года Новосильцев, Строганов и Чарторыйский докладывали Александру:
«Россия в опасности, великой, необыкновенной... Польша ни от кого, кроме Франции, не ожидает своего, как они называют, освобождения. Успехи революции и победы Бонапарте превратили сию надежду в слепую веру; а настоящие происшествия преисполнили уже меру сего ожидания; и при малейшей, от чего Боже сохрани, неудаче нашего оружия, один манифест Наполеона, сейм, им собранный, сильные армии, им предводимые, зажгут пламя, которые неминуемо разольется и по провинциям, к России от Польши присоединенным».
Александр I не мог продолжать войну из-за этих двух решающих факторов.
Наши войска были истощены, наши дворяне страшились восстановления Речи Посполитой.
Российский император запросил мир.
Встреча двух императоров должна была состояться 25 июня 1807 года на плоту посередине Немана. Россия не только по итогу не понесла территориальных потерь, но еще и приобрела Белостокский округ, принадлежавший до этого Пруссии.
Наполеон искренне верил, что его мечта о франко-русском союзе свершится. Как же он ошибался!
Александр охарактеризовал Тильзитский мир, подписанный 7 июля, как
«временную передышку».
Но это уже совсем другая история...
Наполеон в битве при Эйлау. Гро (1807)
Оценили 10 человек
11 кармы