Поляки на Кавказе

Крымская война во многом началась из-за «черкесской партии» Уркварта и Пальмерстона. Туркам и горцам англичанами были даны какие-то гарантии, которые в результате оказались пшиком, а сама Англия потеряла престиж в этом регионе. После окончания войны одним из орудий английской политики на Кавказе стал отряд поляка Теофила Лапинского, участника Венгерской революции 1848–1849 годов. И это при том, что по условиям Парижского мира Англия не должна была вмешиваться в кавказские дела.

Чем заняться эмигранту

Великобритания была одним из центров европейской эмиграции. По разным причинам люди покидали свою родину и попадали под пристальное внимание английских политиков. Появление европейских эмигрантов в Англии способствовало их вовлечению в сферу британской внешней политики. Как правило, правовое и финансовое положение переселенцев в Англии было тяжёлым, и они использовали любые способы для выживания в условиях чужой страны.

После окончания Крымской войны английское правительство вновь вернулось к политике использования иностранных легионеров на Кавказе. В марте 1857 года в газете «Лондон дейли ньюс» в рубрике «Последние международные новости» была опубликована любопытная статья. Она рассказывала о лицах, вовлечённых в черкесские военно-политические события, — эмигрантах из восточноевропейских стран. Среди них были названы С. Тюрр и Э. Ромер — венгерские офицеры, участники революции 1848 года. Позже они бежали в Турцию, где поступили на службу в армию. Не остался в стороне и лидер польских беженцев в Манчестере С. Шухман. Он покинул родную землю из-за участия в акциях против российских вооружённых сил и поддерживал контакты с другими поляками, проживавшими в Англии.

Молодой Карл Маркс на собрании Демократического комитета Европы в Лондоне, 1850-е годы. Постановка Bridge Theatre, Лондон

Тюрр и Шухман поставляли оружие для Черкесии. В некоторых акциях вместе с ними принимал участие турецкий консул в Бирмингеме Джордж Ричмонд Коллис. Венгр был связан с Ахмет-пашой, служившим в турецком арсенале в Стамбуле. В феврале 1857 года Тюрр привёз из Парижа много турецкого золота, а также рекомендации от губернатора Египта Исмаила-паши и банкиров. Затем по заданию турецкого правительства он отправился в Бирмингем для покупки машин и инструментов для изготовления оружия. Всё это, по данным английской прессы, могло быть импортировано в Черкесию. Сообщалось также, что Ромер, как артиллерийский офицер и товарищ Тюрра, был послан для изготовления пушек к Ахмет-паше и Сефер-бей Зану, политическому и военному лидеру Черкесии.

Собственно, именно поэтому англичане опять решили использовать «Демократический комитет Новой Европы» и послать на Кавказ в качестве инструкторов и проводников английских интересов отряд поляков под командованием Теофила Лапинского.

Излишний оптимизм

Герцен так описывал этого колоритного персонажа:

«Он был долго на Кавказе со стороны черкесов и так хорошо знал войну в горах, что о море и говорить было нечего (…) Лапинский был в полном слове кондотьер. Твёрдых политических убеждений у него не было никаких. Он мог идти с белыми и красными, с чистыми и грязными; принадлежа по рождению к галицийской шляхте, по воспитанию — к австрийской армии, он сильно тянул к Вене. Россию и всё русское он ненавидел дико, безумно, неисправимо. Ремесло своё, вероятно, он знал, вёл долго войну и написал замечательную книгу о Кавказе».

В конце 1855 года князь Адам Чарторыйский, глава польской эмиграции в Западной Европе, создал в составе английских войск три польские дивизии и два кавалерийских полка. Однако поляки не успели поучаствовать в Крымской войне — был заключён мир. В 1856 году Лапинский заключил с директором почт Турции, Исмаил-пашой, договор, суть которого сводилась к следующему. После окончания войны польские «солдаты удачи» остались не у дел. Если Турция неофициально выделит денег, то Лапинский сможет набрать отряд в тысячу человек (батальон стрелков, кавалерийский дивизион и полевую батарею), который высадится на Кавказе и пойдёт по русским тылам, помогая горцам в их борьбе.

 Адам Чарторыйский

«Среди вдохновителей и организаторов похода называли Владислава Замойского, племянника Адама Чарторыйского, и Страфорда Каннинга, британского посла в Константинополе. В распоряжение легионеров предоставлялось два корабля: английский «Кенгуру» и турецкий «Аслан». На турецком паруснике, готовом к отправке в начале февраля 1857 г., имелось 1 600 центнеров пушечного пороха, 1 000 центнеров пуль, 40 ящиков с ружьями и 5–6 орудий малого калибра. Кроме военного обмундирования, закупленного Измаил-пашой, отряд получил от генерала Замойского некоторые припасы из остатков распущенной польской армии».

Лапинский с меньшей частью своего войска (80 человек) отплыл в Черкесию на судне «Кенгуру» 20 февраля 1857 года. Кроме поляков и мадьяр в отряде было несколько турок, русских и украинцев, а также трое молодых черкесов, один еврей и один американец. Вслед за пароходом отправился турецкий парусник «Аслан» с грузом пороха, снарядов и артиллерийских орудий. Через неделю поляки высадились у Туапсе и вступили в земли шапсугов.

Основной задачей, которую англичане поставили перед Лапинским, была разведка: не считая торговых связей на побережье Чёрного моря, в целом Черкесия оставалась для европейцев terra incognita. Благополучный исход пребывания чужеземца в горах напрямую зависел от покровительствующего ему лица из местных представителей. Но даже это не всегда могло защитить иностранного гостя.

 Дэвид Уркварт — британский политик шотландского происхождения, поддерживавший польских эмигрантов и поставлявший на Кавказ оружие

Помимо изучения политической обстановки на Кавказе Лапинский должен был прояснить настроения казачества (можно ли использовать его против России?) и склонить поляков в русской армии к дезертирству. Его предшественник, английский агент Ленуар Зерковский, прибывший с подобной миссией в Черкесию в 1846 году, был убит и ограблен самими же горцами: по одним данным, застрелен в живот, по другим — обезглавлен. Местные жители рассматривали любого европейца лишь как источник пополнения своего кошелька. В тот раз горцы заработали дважды: первый раз — ограбив Зерковского, а второй — получив за его голову и голову ещё одного поляка, военного инженера Гордона, от русского начальника в Сухум-Кале 400 рублей серебром.

Лапинский всё же был полон оптимизма: он был уверен, что ему удастся сплотить абреков, а затем под руководством просвещённых поляков горцы и русские перебежчики создадут армию и вторгнутся в Россию с юга. Однако всё оказалось совсем не так, как представляли себе поляки и англичане.

«Но ни граф А. Чарторыйский, ни тем более в тот момент Т. Лапинский не располагали точными сведениями о положении дел на Кавказе и не имели полного представления об особенностях горского менталитета.

Судьба дезертиров складывалась чаще всего трагично. Вступив на землю Черкесии, Т. Лапинский сам стал свидетелем реально происходящих событий. Театр военных действий на Кавказе был своеобразным местом ссылки для неблагонадёжных подданных Российской империи. В течение многих лет годовой контингент из польских провинций регулярно отправлялся на Кавказ. Многие из них рассматривали службу в Кавказской армии равносильно ссылке в Сибирь и бежали к горцам, в надежде объединить усилия в борьбе против русских, но до конца не осознавая, что их ждёт.

По свидетельству Т. Лапинского, адыги принимали дезертиров за подосланных шпионов или изменников, а потому перебежчик рассматривается тем, кто его первым встретит, как его собственность, как хорошая добыча; если он имеет лошадь, оружие и деньги, то всё это у него отбирается, даже одежду на теле оставляют редко. Адыг ведёт его в свой двор, там бреет ему голову, накидывает на него изодранное в куски платье, и он остаётся во дворе как раб так долго, пока владелец не пожелает продать его дальше. Если раб соглашался вступить в брак с подобранной для него девушкой-рабыней, то с этого момента он причислялся к группе рабов (пшитль-тлако). При этом он сам, его жена и дети оставались собственностью его господина. Беглец не получал оружия и не мог принимать участия в борьбе против русских. Перебежчика с помощью различных уловок, обещаний, а чаще плохого обращения склоняли к принятию ислама в магометанских семействах, но даже и в этом случае он оставался рабом».

Изначально к Лапинскому действительно прибилось несколько перебежчиков, которые помогли авантюристу наладить контакт с черкесскими начальниками Мохаммед-Амином и Сефер-беем. Однако вскоре горцы начали по-иному вести себя с такими отступниками: во-первых, рабы всегда нужны, а во-вторых — вдруг это могут быть русские шпионы? В неудачном исходе любых стычек горцы винили иностранцев и убивали их в первую очередь.

Сефер-бей, принадлежавший к древнему роду князей Заноко, был выразителем интересов «дворянской партии». Он долго жил в Турции, где приобрёл привычки османского вельможи. Во всех источниках бей характеризуется как человек ограниченный, безвольный и сластолюбивый, злоупотреблявший спиртными напитками. Ему противостоял выходец из Дагестана Мохаммед-Амин — наиб (уполномоченный), назначенный имамом Шамилем. Он был вождём племени абадзехов и по примеру своего учителя установил в их стране мусульманскую диктатуру. Мохаммед-Амин был талантливым политиком и блестящим оратором: один из современников назвал его «кавказским Демосфеном». Он был, пожалуй, единственным человеком, оказывавшим реальную помощь беглым и использовавшим их в боевых действиях.

Двойная игра

7 мая 1857 года начались стычки русских войск с черкесами на реке Адагуме (приток Кубани). Впервые на стороне горцев действовала европейская артиллерия под началом Лапинского.

В письме, отправленном из Черкесии Измаилу-паше весной 1858 года, поляк писал:

«Сначала русские были ошеломлены гулом орудий; теперь же они смеются над ними; там, где я ставлю две пушки, они выдвигают двадцать, и если у меня не будет регулярного войска, чтобы оборонять мои орудия, русские захватят их, так как черкесы не умеют их защищать, и мы сами будем взяты в плен».

Трёхлетнее пребывание Лапинского в Черкесии позволило ему детально изучить страну, познакомиться с традициями, культурой, военным бытом местного населения. В годы Кавказской войны он сражался на стороне черкесов и старался привить им европейскую тактику военных действий, однако воочию убедился в недостатках военной организации черкесских племён, которые, по его мнению, ускорили процесс покорения этого края Россией. По словам Лапинского, настоящей военной организации у черкесов не существовало вообще.

 Адыги в своих национальных нарядах. Рисунок Теофила Лапинского

«На военном совете все планы обсуждались открыто, и каждый знал о решении совета (…) Рыцарский образ ведения войны, постоянно открытые встречи, сбор большими массами — ускорили окончание войны. Если бы способный руководитель был в состоянии растолковать горцам их бессилие и, вооружаясь им, из-за угла встречать наступление русских отрядов, то, вероятно, война не окончилась бы так быстро. Почти во всех случаях русские были осведомлены о собраниях и решениях горцев, так как всегда находились изменники среди самой стражи, а шпионы служили обыкновенно обеим сторонам».

Естественно, что горцы, играя на две стороны, сдавали русским с потрохами и планы самого Лапинского. К примеру, в секретном донесении наказной атаман Черноморского казачьего войска Г.И. Филипсон сообщал начальнику главного штаба войск следующее:

«Имею честь препроводить Вашему превосходительству подлинное письмо Лапинского, который называет себя полковником. Это письмо поручено было Исхаку Схабо тайно отдать в Адагумском отряде кому-нибудь из польских уроженцев, особенно офицерского чина. Исхак Схабо — молочный брат Карабатыра, сына Сефер-бея Заноко. Он бывает у нас с тайного согласия двух вышеназванных лиц, сообщает вовремя сведения, которые бывают всегда верны, но иногда преувеличены».

Но если бы только это! Полковник турецкой армии (и по совместительству венгерский революционер) Бандя тоже «играл в команде» России и хотел привести Черкесию в русское подданство.

«В своих письмах Бандя, несомненно с ведома Сефер-паши, предлагал русским присоединить Черкесию мирным путём, признав её подчинённой черкесскому князю под протекторатом русского царя. По его собственному выражению, Бандя хотел «сделать из Черкесии вторую Грузию». Точнее было бы сказать, вторую Абхазию, так как уже в то время абхазский князь Михаил Шервашидзе был верноподданным русского царя».

Лапинский смог поймать Бандя за руку. 3 января 1858 года начался суд над венгром. Хотя все обвинения были доказаны, расстрелять его не могли (это вызвало бы осложнения с Турцией), поэтому с первым же парусником услали в Стамбул.

Штурм аула Салта, 1847 год. Художник Франц Рубо

Армию из горцев создать не удалось. Почему? Один пример.

«В Абхазию прибыли артиллерия и транспорт с боевыми припасами. Он состоял из 15 орудий и приблизительно 300 бочек пороху. Четверо турецких артиллерийских унтер-офицеров были направлены с ними, чтобы научить горские народы обращению с пушками. Однако через несколько недель, лишённые средств, офицеры вернулись в Турцию. Порох жители разделили между собой, орудия были переданы уважаемым фамилиям. Вскоре у пушек было сорвано железо с лафетов и колёс и остались только металлические стволы. Эти 15 пушек не сделали ни одного выстрела по русским».

Приказы не выполнялись, процветало воровство, горцы прямо отказывались вести военные действия, помышляя только о грабеже. Лапинский писал имаму Шамилю, объясняя цели приезда польских легионеров и прося приказать Мухаммед-Амину объединиться с поляками. Письмо было вручено двум дервишам, возвращавшимся в Дагестан из Мекки. Те оказались русскими агентами, и письмо в Дагестан не попало. А в 1859 году имам Шамиль сдался в плен русским. Организованное сопротивление на Кавказе закончилось.

Вскоре черкесы стали грабить и своих «благодетелей». За этим последовало массовое дезертирство поляков с Кавказа: легионеры бежали «с твёрдым намерением никогда сюда не возвращаться». Польско-английское присутствие на восточном побережье Чёрного моря закончилось ничем.

https://warspot.ru/12032-polya...