Мама Шарик

И вдруг я понял… Я понял одну очень важную вещь. Он ничего не взял себе. Абсолютно ничего! Он был голоден, и очень голоден. Но всё до последней крошки отдавал мне…

Случилась эта история очень много лет назад. Знаете, дамы и господа, тогда ещё были холодильники, которые открывались педалькой внизу. Ну, кроме ручки на двери. Так вот...

Жил тогда у меня пёс. Ну, как пёс... Так себе, собачка неизвестно какой породы. Но шкодил он регулярно. Особенно любил кожаные туфли и тапочки. Кроме того, провода и ножки у стульев и дивана.

В общем, неизбывная проблема с детскими глазами и невинным выражением лица. То есть, морды.

И гулять с ним тоже была целая проблема. Потому как, сие малое исчадие ада считало себя сильным и решительным мужчиной. Что и стремилось доказать каждый раз, когда видело собаку, кошку или велосипедиста.

А в случае, если эти товарищи обращали внимание на его старания, Шарик немедленно вспоминал о наличии ошейника, поводка и хозяина, то есть - меня, за кого он и прятался, предоставляя мне все оставшиеся разборки.

Шарик полагал, что всё основное он уже сделал, и хозяин вполне себе может завершить оставшуюся малость. При этом он смотрел на меня своими детскими глазами, полными невинности и изумления:

- Как так? Чего это они? За что? Я же ни в чём не виноват.

Ну, так вот...

Однажды я заболел. Грипп, знаете ли. А жил я тогда один...

Температура жарила так, будто она на мне собиралась запечь десяток яиц. Проще говоря, вставать с кровати у меня получалось только в туалет.

Есть не хотелось. А вот бутылки с водой стояли возле кровати, и пил таблетки я регулярно, что, впрочем, мало помогало. С таблетками я собирался проболеть неделю, а без них… Дней, этак, семь, не меньше.

И вот, на третий день, когда уже очень хотелось есть, но от слабости меня штормило так, что передвигался я по стеночке, я проснулся утром от ощущения того, что у меня на лице что-то лежит.

Открыв с трудом глаза и ожидая увидеть ангела, пришедшего за моей грешной душой, я с удивлением узрел лежащий на щеке кусок зачерствевшего хлеба.

Решив, что вчера мне удалось добраться до стола и взять там этот кусок, я стал его пережевывать, запивая водой. Нельзя сказать, чтобы это было вкусно. Но всё же я поел. После чего, утомлённый этой процедурой, уснул.

А когда проснулся, на кровати рядом со мной лежали несколько кексов, запечатанных в целлофановую обёртку и поэтому довольно таки съедобных.

Возблагодарив своего Ангела-хранителя и удивившись такому его поведению, особенно, учитывая мои грехи и полное пренебрежение всеми заповедями, я произнёс молитву. Что-то вроде - спасибо тебе…

Вечером на кровати рядом с моим лицом лежала куриная ножка из супа, который я сварил несколько дней назад, еще будучи здоров.

Удивившись такому выбору божественного провидения, я съел и это, но тут... Меня в лицо лизнул совсем не ангел...

Исчадие ада по имени Шарик смотрело на меня во все глаза, яростно крутило хвостом и лаяло так, что у меня звенело в ушах.

Нет, я тогда ещё не мог поверить в то, что было естественным объяснением происходящего, но понаблюдать, не вставая с кровати, я уже был способен. И вот что увидел...

Пёс подбежал к холодильнику и, нажав лапами и всем своим весом на педаль внизу, отскочил в сторону. Дверь отворилась и застыла.

Шарик встал на задние лапы и, порывшись мордой в кастрюле, доставил мне на кровать куриную грудку. Он смотрел на меня во все глаза и радостно повизгивал, словно уговаривал поесть.

- Ах ты, хитрюга, - сказал я и осёкся. - Ах, ты моя мамочка хорошая! - поправился я.

И пёс закрутился на месте, радостно лая. После чего он подбежал к двери холодильника и толкнул её. Та закрылась.

И вдруг я понял… Я понял одну очень важную вещь. Он ничего не взял себе. Абсолютно ничего! Он был голоден, и очень голоден. Но всё до последней крошки отдавал мне…

Я встал и попытался пойти на слабых, подкашивающихся ногах, и, разумеется, упал. И пёс бросился ко мне, пытаясь помочь встать.

- Тихо, тихо, - успокоил я его. - Всё в порядке, не волнуйся. Я сейчас сам всё сделаю.

Медленно, очень медленно, по стеночке, я добрался до холодильника и достал оттуда кастрюлю с куриным бульоном. Не разогревая его, я поставил её на стол.

После чего взял глубокую тарелку, налил её до краёв бульончиком и, положив кусок курицы, поставил её на пол и показал Шарику:

- Ешь, мамочка, - сказал я, а сам стал хлебать прямо из кастрюли.

Мы наелись до отвала, после чего уснули на кровати рядом. Первый раз за всё время Шарик лёг рядом со мной. Он вздрагивал во сне и вскакивая, заглядывал мне в лицо.

- Да не бойся ты, - говорил я ему, - не помру я. Раз есть у меня такой Ангел-хранитель.

И действительно, мне становилось всё лучше и лучше. То ли болезнь отступала, то ли, необходимость добираться до холодильника и кормиться самому, плюс готовить что-нибудь вкусное для моей собачьей сиделки, меня подбадривала. Не знаю...

Наверное, это было и то, и другое, но вскоре мы с Шариком вполне себе сносно ходили по комнатам и разговаривали. Теперь я называл его – Мамочка.

Так о чём это я? Ах, да. Вспомнил.

Когда я выхожу во двор и окликаю своего пса по имени “Мамочка”, все вокруг смеются или крутят пальцами у виска.

- Совсем помешался на своей собаке, - говорят они мне сочувственно.

И тогда я рассказываю им эту историю. Разумеется, мне никто не верит. Все считают меня фантазёром, в лучшем случае...

А сосед психиатр назначил мне приём.

И когда я всё рассказал ему у него в кабинете, он, внимательно меня выслушав, вспомнил свою давно умершую овчарку, которая когда-то вытащила его из речки, не дав утонуть.

И вместо лекарства он выписал мне полную дозу вранья:

- Ты всем говори, - сказал он, - что у меня на учёте состоишь, и у тебя есть справка, освобождающая от ответственности. И, я тебе гарантирую, что от тебя не только отстанут, а ещё и сюсюкать с твоей собачкой будут.

Так я и поступил. И знаете, что? Самое странное, что его совет полностью оправдался.

Мне теперь улыбались издалека, а моего Шарика величали не иначе как “Мамочка, мамулечка”...

Гладили, сюсюкали и хвалили неизвестно за что. И, разумеется, Шарик чувствовал себя на вершине счастья...

И вот у меня есть вопрос к вам, дамы и господа.

Неужели для того, чтобы поверить в простую историю, где собака спасла своего человека, и он теперь благодарен ей, необходимо предъявлять справку от психиатра?

Мы разучились верить в чудеса? Даже если они рядом с нами? Даже если видим их воочию?

Нам стало проще думать, что всё это - бред воспалённого ума? И что от такого человека лучше держаться подальше? Ведь он, не дай Бог, ещё и в Санта Крякуса верит…

Может, если мы впустим чудеса в свою жизнь, она, пусть и не превратится в сказку, но...

Мы станем немного, совсем немножечко счастливее. Совсем капельку.

Хотя, можете считать меня ненормальным, если вам так привычнее и легче. Ведь, Бог его знает, вдруг у меня есть справка от психиатра? Я ведь до сих пор верю в сказки. А значит, понимаю животных и могу рассказать об этом.

Но легче. Гораздо легче думать, что я просто ненормальный, который видит и слышит то, чего не может быть. И можно покрутить пальцем у виска и посмеяться.

И подумать, что вся эта история просто плод моего воспалённого воображения. Может быть. Может быть и так, но...

Вдруг… А вдруг…

А что, если я прав?

А?

Что тогда?…

источник