Родные люди

– Явился, не запылился! – язвительно произнес дед Савелий, прикрыв ладонью глаза от майского солнца. – Долго ж тебя носило неведомо где! Ни письма, ни весточки!

– Не ворчи, дед, – широко улыбался Василий. Он знал, что за напускной строгостью, тот скрывает радость встречи с внуком.

Обнялись, похлопали друг друга по плечам. Василий, как в детстве, почувствовал колючую щетину деда, царапавшую щеку. Ощутил могучие его руки, не утратившие силу на седьмом десятке.

– Пойдем в дом, - отвернулся дед Савелий, пряча слезы радости, – не то – люди собираются.

У «Тойоты» Василия и впрямь останавливались любопытствующие сельчане.

– Сейчас, вещи только заберу – гостинцев тебе привез. – Василий поздоровался со всеми сразу, хотя почти никого не узнал, достал из багажника пару баулов и поспешил за дедом.

Cоседи и знакомые пока не тревожили их своими визитами, понимая, что деду и внуку надо побыть вдвоем. Обсудить неспешно кусочек жизни, прожитый друг без друга, поделиться планами на будущее. Из гостинцев, что привез Василий, дед Савелий открыл лишь банку консервированной ветчины, попробовал на вкус, неодобрительно покачал головой:

– Все у них, у городских – не по-людски! Консерва сплошная! И жизнь, наверное, тоже как консерва – ни вкуса настоящего, ни радости, одна только этикетка красивая. Виски ихнюю даже не доставай, я ее не буду, завтра друзей угостишь. Я сейчас своего...

Через час на столе исходило паром блюдо с отварной, рассыпчатой картошкой, щедро политой пахучим подсолнечным маслом и присыпанная молодым укропом. Из тарелки выглядывали румяные, соленые рыжики с мелко нарубленным репчатым луком. Пластики домашнего сала, тонко порезанного – как любил Василий, радовали глаз пурпурными прожилками. В отдельной тарелочке – соленые огурчики – куда ж без них? Конечно – хлеб местной выпечки и здоровенный пучок свежего лука-ботуна, только что ополоснутый, с дрожащими каплями воды на кончиках перьев. Дед Савелий достал из подполья бутылку «огненной воды» собственного производства, отнюдь не мутную, а на диво прозрачную.

– Ну, как? – вопрошал дед после первой, смачно похрустывая пучком зеленого лука. – Пожалуй, лучше вашей виски?

– Лучше! Никакого сравнения! – соглашался Василий, уплетая сало, таящее во рту. Такое только дед мог солить.

– Что ж один-то приехал? Супругу не привез, или она брезгует деревенской жизнью? Даже если так – могла бы уважить старика...

– Развелись мы. – Вздохнул тот. – Как ни старался, а своим в той семье не стал. Да и... – Василий отчаянно махнул рукой. – С работы уволился, осталась от прежней жизни только машина. Решил вот к тебе податься, на пару неделек. Не прогонишь?

Отца у Василия не было, мать его «принесла в подоле». Оставив сына на попечение родителей, она отправилась в столицу «устраивать жизнь». Там, в середине девяностых, встретила горячего представителя арабского государства, и уехала с ним за границу, предварительно отказавшись от гражданства, и уже четверть века не подает весточки о себе. Остался Василий с дедом Савелием и бабушкой Любой в деревне, так и вырос он c единственными родными людьми. Окончил ветеринарную академию и остался в городе, время от времени навещая деда – бабушки к тому времени уже не стало.

– Просто это у вас, как в кино сходить. – Дед Савелий задумчиво похрустывал огурцом. – Ты, Васька, всегда с плеча рубил. Послушал бы меня – не пропали б напрасно эти годы. Выучился на ветеринара, так и работай ветеринаром, а то – грумер. Так бы и сказал, что собак стрижешь-купаешь, педикюр им наводишь... Тьфу, прости Господи. Ветеринар – профессия благородная, уважаемая, а ты... – Дед успокоился, вздохнул. – У нас тут без ветеринара – беда. При сыроварне – молочное стадо, председатель свиноферму восстанавливает, да еще почитай в каждом дворе скотинка. Амбулатория простаивает уже два месяца – нет специалиста. Николай Петрович слег, а замены ему нет! При том – на все про все – один зоотехник, и тот – пьющий. И это у нас, в центральной усадьбе, а в окрестных селах – и того хуже. Вот где бы ты людям пользу принес! – Дед помолчал. - А то, что развелся – тебе видней. Хорошо, что деток завести не успели...

– Дед, я ж тебе звонил, рассказать хотел, посоветоваться. А у тебя телефон молчит. Вот я и примчался, как только смог.

– Да ну его, телефон этот! Я и не помню куда его убрал - как ты мне его подарил, так и лежит где-то в коробочке. – По тому, как дед начал щипать мочку уха, Василий понял, что тот о чем-то напряженно думает. – Нет! – наконец, заявил он. – Без соленой капустки – не обойтись. У меня – вся вышла, а я сейчас у соседки... Пойдем-ка, выйдем.

Во дворе, дед подошел к плетню, сложил руки рупором и крикнул:

– Настасья! Выдь на минутку!

На крыльцо соседнего дома вышла молоденькая женщина, с приветливой улыбкой на лице. Из - за ее спины, на мужиков с любопытством поглядывал мальчик, лет пяти.

– Здравствуйте, Савелий Михайлович! – Она не таясь взглянула на Василия и тот почувствовал, как учащенно забилось сердце.

– Настя, зачерпни нам своей капустки в чашку. Очень она у тебя хороша! Хотел внука угостить – Василия, да свою всю на борщи извел. – Улыбался дед Савелий. – А до свежей – дожить еще надо.

Настя, кивнув, с той же улыбкой скрылась в доме, мальчик остался на крыльце.

– Как дела, Егорка? – интересовался Савелий.

– Хорошо, Савелий Михайлович. – Серьезно кивнул мальчик. – Вот только Черныш пропал, с утра не видно.

– Это кот, что ли? – Удивился дед Савелий. – Найдется, не волнуйся, нагуляется и придет. – Успокоил он мальчика.

Капуста была изумительно вкусной! Ослепительно белая, с влажным блеском и вкраплениями рубиновых бусин клюквы.

– Вот это – человек! – Восхищался соседкой дед. – С городской профессией – в деревню! Она в городе с мужем-пьяницей развелась и сюда от него уехала. Бухгалтер! Все на ней держится! Сына одна растит, уважают ее все.

Чтоб там вольности какие – ни-ни! Ну, давай по крайней, да возьмемся баньку топить...

Уже в сумерках, Василий и дед, утомленные баней, сидели на лавке, наслаждаясь прохладой майского вечера и прислушиваясь к деревенским звукам. Где-то мыкнет корова, тявкнет раз-другой собака, вдалеке послышится стрекот припозднившегося трактора.

Звуки деревенского вечера неожиданно прервали громкие всхлипывания Егорки, он шел к своему дому, держа в охапке черного кота.

– Что случилось, Егорка? – обеспокоился дед Савелий.

– Черныша собаки потрепали, сильно! – прервав всхлипывания, пожаловался тот. – Нашел его в кустах. Помирает, наверное.

– Неси его сюда. Посмотрим. – Василий поднялся с лавки, на которую Егорка тут же уложил кота.

Дела у того были и в самом деле неважные – передняя лапка явно с переломом, на шее – глубокие раны, половина хвоста скальпирована. Кот не открывал глаза и часто дышал.

– Надо его срочно в амбулаторию, иначе пропадет. Сам буду спасать. – Принял решение Василий.

– Ключ у Марии Петровны – она там за порядком следит. – Дед Савелий вскочил, засуетился. - Ступайте туда, я мигом за ключом! – и засеменил вдоль по улице. Остановился у соседнего дома и крикнул: – Настасья, поспешай! Беда там с вашим котом!

Через минуту из калитки торопливо вышла Настя, на ходу повязывая косынку.

Амбулатория приятно удивила Василия – чистота и порядок. В стеклянных шкафах, в прозрачных упаковках, аккуратно разложен медицинский инструментарий - «Одноразовый, значит стерильный», – удовлетворенно отметил Василий. В отдельном шкафу – препараты, шприцы. Даже книжный шкаф набит литературой по ветеринарии и журналами.

– Настя, мой руки, надень перчатки, халат. Помоги мне. Вы двое – подождите в коридоре. Кстати, дед, случаи бешенства в районе были?

– Да уж лет двадцать не слыхивал о таком. – Развел руками дед Савелий.

– Вот и хорошо! – Василий присел перед Егоркой: – Не плачь, я самый лучший в мире кошачий доктор. С ним все будет в порядке...

Возвращались уже при свете фонарей. Дед Савелий нес на руках Черныша, который лишился половины хвоста. Лапка его была в гипсе, а на шее с аккуратно зашитыми ранами, белела повязка. Рядом шел Егорка и в пол-голоса что-то серьезно обсуждал с дедом.

– Вот я и говорю, – полушепотом убеждал малолетнего соседа дед Савелий, – коль понравился тебе мой Василий, так и скажи маме своей, мол, хочу, чтобы он был папой.

– Да-а-а... – Неуверенно отвечал Егорка. – Это был бы лучший в мире папа! Черныша спас! Больше бы никто не смог. Только, вдруг он не согласится?

– Это уж моя забота! – Ворчливо отвечал дед. – Согласится, куда он от твоей мамы денется? Это ж дураком надо быть, а он мужик с головой!

Настя и Василий шли следом. Она легонько опиралась на руку Василия.

– Вы в самом деле хороший ветеринар. Почему бы вам не остаться здесь? Савелию Михайловичу очень нужен рядом родной человек!

– Пожалуй, остался бы. Тем более, что местному хозяйству требуется ветеринарный врач.

– Требуется! Очень требуется! – поспешно заверила его Настя. Может даже слишком поспешно.

– Вот и ладушки. – Улыбнулся Василий, легонько пожал руку Насти и почувствовал ее ответное пожатие.

«Ну что ж, – думал Василий, – пора отдавать долги. Бабушке Любе – не успел, так хоть деду верну сторицей. А если сложится - Егорке помогу сохранить доброе сердце, а Насте – чудную улыбку. Смогу ли? – Он взглянул на спутницу, она ответила ему добрым взглядом, и Василий почувствовал, как тают в сердце острые, холодные льдинки. А ведь он думал, что они поселились там навечно. – Смогу! – уверился он. – Рядом с родными людьми я все смогу!»

Тагир Нурмухаметов