«Собакам нужны свои лохматые заступники».

Книга Захара Прилепина «Собаки и другие люди» удивительно не похожа на другие его остросоциальные политические книги. Захар написал прекрасный «роман в рассказах» одновременно в духе Бунина, Пришвина, Паустовского и Даррелла. Никакой политики, никаких социальных катаклизмов - только огромная любовь ко всему живому. Из названия сразу видно отношения автора к собакам, которые вовсе даже не «братья наши меньшие», а тоже люди, может даже разумнее, честнее, порядочнее и добрее. В общем, собачники сразу поймут.

Книга написана от имени автора, и тоже ясно показывает, что нормальный человек не может быть равнодушен к животным, а нормальные животные всегда любят своего человека и искренне преданы ему. 

В повествовании присутствуют семь собак, и почти все - серьёзных пород. Сенбернар Шмель, чёрный мастино неаполитано Нигга, тибетский мастиф Кержак, алабай Тигла, борзая Кай. Помельче - весёлые дурашливые бассеты Золька и Толька. С собаками соседствуют рыжий кот Мур и умнейший краснохвостый попугай Хьюи. В стаю они принимают только «своих людей» - самого Захара, его жену, выкармливающую каждого щенка творогом с рук, их дочек и ополченца по имени Саша Злой. Это всё. Остальные человеческие персонажи существуют в сборнике на второстепенных позициях, друг с другом не очень дружат, периодически мирятся и ссорятся - наверное, как и в любой небольшой деревне. 

Старый безымянный «преисполненный временем» пчельник, скандальный Никанор Никифорович («хороший мужик, если с ним не связываться»), старушка с двумя полубезумными дочерьми, молодой алкаш Алёшка с матерью, семейная пара по прозвищу Слепцы и отставной прокурор - вот такое пестрое население, друг в друге не нуждавшееся. 

А вот юный сенбернар Шмель, до одури любивший все живое вокруг, в общении с соседями очень даже нуждался. Надавливая мощной лапой на ручки дверей, толкая ворота головой, он радостно врывался в дома, чувствуя себя сусальным ангелом и исключительным рождественским подарком. И вот закрытые к радости люди, сидящие по своим жилищам, уже составляют новую общность, и общность эта на удивление тёплая и прочная. Как оказалось, все эти деревенские жители почти без исключения добры и отзывчивы, просто без искренней человеческой любви очерствели, но как же хорошо заново научиться улыбаться! 

Собаки приносят своим близким не только яркую радость, но и безысходное горе - они болеют и умирают. Годовалый мастиф Кержак перенёс множество операций - оказалось, что скелетик его рассыпается, «не желает носить собачье тело по земле». Вытащили… За какое-то прегрешение Ниггу, у которого в его необъятно широкой груди билось «самое доброе сердце в этом, вокруг нас, чёрном лесу», отравил крысиным ядом злопамятный сосед Никанор Никифорович. Откачали… А тому самому «хорошему мужику, с которым лучше не связываться», простили. Захар даже обнял его в избытке чувств. 

«Он распахнул руки – и вдруг мы обнялись. Нигга бесстрастно смотрел на нас. Чёрные смородины его не двигались». 

Слог Захара Прилепина настолько не современен, изящен, неповторим и душевен, что некоторые строки сами собой перечитываются по нескольку раз, не отпуская, являя нам нечто первозданное, неизведанное, и в то же время изначально знакомое. 

«Лес был безмолвный, чуть будто бы обветшавший, - и безмолвие это, и слабое движение движение воздуха напоминало закулисье старого нетопленого театра».

«И вот уже огромный костёр с подвыванием рвётся в чёрное небо, и летят, кружась, искры. Кажется, что и сам костёр – ещё минута – и вознесётся, и, рывками набирая высоту, помчится, спутанно отмахиваясь драными крыльями».

«Большинство дорог в этом лесу, как тому и надлежало быть у русских людей, выглядели будто каракули. Не стоило искать в них смысла – если он и был, то давно иссяк».

Книгу «Собаки и другие люди» лёгким развлекательным чтением не назовёшь - она трудная, - исключительно из-за того, что каждая не длинная собачья жизнь оканчивается, оставляя в сердце боль и страдание. Но прочесть книжку обязательно нужно, чтобы поплакать, посмеяться, напитаться добротой, светом и попутно осознать быстротечность нашего с вами существования.

Источник