Путин лишил Россию демократии. И слава Богу

Еще один интересный взгляд.

Не мое. "Украл" на просторах "Империи".

Смолин Михаил

В англоязычном «Индексе демократии» Россию поставили на 144-е место. Путин обвиняется в построении автократии. Такая оценка вызвана страхом Запада перед нашей страной. Нужно ли нам переживать из-за этого?

Есть такой выдуманный западными мудрецами термин — «Индекс демократии», который изобрела в 2006 году британская исследовательская компания Economist Intelligence Unit, являющаяся аналитическим подразделением британского же журнала The Economist. Сам журнал, почему-то упорно называющий себя «газетой», — глубоко неолиберальное и не только англоязычное еженедельное издание. Журнал пропагандирует свободную торговлю, глобализацию, свободную иммиграцию, а параллельно — легализацию однополых браков, лёгких наркотиков и прочие западные «свободы».

Интересно, что в журнале The Economist авторы не подписывают свои статьи, они публикуются анонимно. Фамилия ставится только на прощальных статьях главных редакторов, уходящих из журнала. Такая вот «свобода творчества», такие вот авторские «права», такая вот свобода каждого быть индивидуальным на этой анонимной фабрике экономического неолиберализма.

Какие страны считаются в «Индексе демократии» демократичнее России?

Все страны в «Индексе демократии» делятся на «полноценные демократии» (места с 1-го по 20-е), «несовершенные демократии» (с 21-го по 75-е), «гибридные режимы» (с 76-го по 114-е) и «автократии» (с 115-го по 167-е).

Интересно, что половина «полноценных демократий» — это конституционные монархии (Норвегия, Швеция, Новая Зеландия, Дания, Канада, Австралия, Нидерланды, Люксембург, Великобритания и Испания).

Видимо, полноценная демократия — это и есть конституционная монархия…

Из 167 стран, расположенных в «Индексе» по некоему демократическому ранжиру, британцы поставили Россию на 144-е место и называют путинский порядок автократией.

Нужно ли по этому поводу заламывать руки или посыпать голову пеплом?

Думаю, ни в коем случае. Не нужно быть столь впечатлительными и легковерными людьми. Лучше посмотрим, какие страны стоят выше нашей страны, и порадуемся… за нашу Родину.

«Свобода или смерть»

На 15-м месте находится республика Уругвай. Это первое серьёзное удивление от «Индекса». Что же такого демократического в этом южноамериканском государстве?

В стране правит радикальная левая коалиция «Широкий фронт», включающая в себя всевозможных социалистов, коммунистов, троцкистов, анархистов. Основатель коалиции Либер Сереньи (1916–2004 гг.) за свою революционную приверженность социализму ещё Юрием Андроповым был награждён Международной ленинской премией «За укрепление мира между народами» в 1983 году.

Основу коалиции составляет леворадикальная марксистская организация «Тупамарос», действовавшая в 1960–1970-е годы террористическими методами городской герильи: грабежи банков, похищения людей с целью получения выкупа, революционный рэкет («революционный налог»), политические убийства. По её образу и подобию были созданы террористические организации в Европе типа «Фракции Красной Армии» и венесуэльское революционное маоистское движение Тупамаро, на счету которых десятки убитых людей.

С 2004 года представители «Широкого фронта» избираются президентами Уругвая. Интересная деталь, что по уругвайским законам президент может быть избираем только на один срок… подряд. Так, чтобы власть не ускользала из рук «Широкого фронта», Табаре Васкес, уже дважды бывший президентом, чередуется с Хосе Мухикой на президентском посту. Когда главой государства был Мухика (ветеран «Тупамарос»), он легализовал в стране марихуану (смотрите выше, за что борется газета The Economist), за что и был номинирован на Нобелевскую премию мира в 2014 году.

Видимо, всё-таки «полноценная демократия» — это когда террористы выходят из подполья и приходят к власти. А затем передают эту власть друг другу, как эстафетную палочку, только палочка эта может попадать в одни и те же руки по нескольку раз. Да и, конечно, неотъемлемый атрибут «полноценной демократии» — это легализованные наркотики…

«Звезда и ключ Индийского океана»

17-е место занимает островное государство Маврикий. На этом острове в Индийском океане большинство в парламенте — за «Боевым социалистическим движением» семьи Джагнот и левацким социалистическим «Маврикийским боевым движением», основатель которого Поль Раймон Беранже был выслан из Франции за участие в революционном движении 1968 года («Красный май»). Последнее последовательно выступало за разрешение всего «разнообразия» сексуальных сообществ.

Беранже и Джагнот-отец долгое время были членами «Маврикийского боевого движения», боролись с английской монархией и сделали Маврикий республикой. Затем произошёл раскол, но союзнические отношения продолжились и далее.

Главный государственный пост в стране — должность премьер-министра. Он передаётся практически по наследству в семействе Джагнот. Анируд Джагнот, выходец из «Маврикийского боевого движения», был премьер-министром в 1982–1995 гг., 2000–2003 гг., 2014–2017 гг. и президентом страны в 2003–2012 гг. Лет сорок с небольшим перерывом он занимал этот пост посменно с другой республиканской династией — Навинчандры Рамгулама. Рамгулам, в свою очередь, был сыном первого премьер-министра Маврикия Сивусагура Рамгулама. Просто образцовая демократия. Не подкопаешься ни с какой стороны. А потому Маврикий законно занимает 17-е место в череде «полноценных демократий»...

Кстати, по маврикийским законам президент страны назначает премьер-министром главу победившей на выборах партии. В 2017 году главой партии Джагнотов «Боевое социалистическое движение» официально был сын, а премьером всё равно стал… отец.

И законно, и очень демократично. Правда, дальше ещё демократичнее. В 2017 году отец «передал» пост премьер-министра своему сыну Правинду Джагноту, а сам стал «министром-ментором» и министром обороны с непонятно насколько широкими полномочиями.

По-видимому, маврикийский пример говорит о том, что всё же «полноценная демократия» — это и есть то, что при монархии называлось династичностью и несменяемостью правителя. Напомним здесь в качестве подтверждения нашей догадки и о других 10 конституционных монархиях, высоко стоящих в «Индексе демократии».

«Да здравствует труд и мир»

И, наконец, на 20-й позиции в «Индексе» стоит центральноамериканская республика Коста-Рика.

Первая женщина-президент Коста-Рики (2010–2014 гг.) Лаура Чинчилья Миранда была ярой феминисткой. Придя к власти, первым делом она ввела для женщин особые преференции. Вместо двух дней отдыха в неделю для них она сделала три, а мужчинам оставила по старинке два дня. А затем ещё и подписала закон, разрешающий однополые партнёрства. Причём парламентарии в Коста-Рике оказались настолько невнимательными, что поначалу пропустили этот закон, не читая. Затем же, спохватившись, попросили президента наложить на него вето, но она заявила: «Мы будем идти вперёд и подпишем этот закон».

Подобное развитие событий привело к тому, что далее к власти пришла уже левая партия «Гражданское действие». Президенты, её представлявшие, Луис Гильермо Солис Ривера (2014–2018 гг.) и Карлос Альварадо Кесада (с 2018 г.), как полагается настоящим демократам, учились в США.

Надо сказать, что Коста-Рика — страна с большими демократическими традициями. В стране существовали целые династии президентов. Так, Рафаэль Анхель Кальдерон Фурнье (был приговорён к пяти годам тюрьмы за коррупцию) (1990–1994 гг.) был сыном Рафаэля Анхеля Кальдерона Гуардии, президента в 1940–1944 годах. Хосе Мария Фигерес Ольсен (1994–1998 гг.) был сыном трёхкратного президента Хосе Марии Иполито Фигереса Ферреры, возглавлявшего Коста-Рику в 1948–1949 гг., 1953–1958 гг. и 1970–1974 годах. Кстати, тайные финансовые счета Фигереса-младшего значатся в знаменитом «Райском досье», повествующем о коррупции.

Политические миражи демократии

Все эти славные примеры «полноценных демократий» наводят на мысль, что термин «демократия» не обозначает ровным счётом ничего. Это может быть режим и пришедших к власти бывших уругвайских террористов, и монархической династии Глюксбургов, правящих в Дании и Норвегии, и республиканской династии маврикийских боевых социалистов, и коста-риканских феминисток, и коррупционеров. Демократами могут себя именовать кто угодно, даже испанские Бурбоны или эстонские либерал-националисты (у Эстонии 23-е место в «Индексе»), у которых русскоязычные люди без гражданства (82 тысячи) и имеющие российское гражданство (91 тысяча) не имеют никаких политических прав в их свободолюбивой стране.

Такой густой туман в отношении смыслового наполнения слова «демократия» характерен не только для сегодняшнего дня. Столь же расплывчато и невнятно термин «демократия» определялся и в прошлом веке.

Ещё в середине XX столетия знаменитый политический писатель Иван Солоневич писал, что «о том, что сейчас в Европе можно назвать демократией, я не имею никакого представления. Если маршал Тито и генерал де Голль, Римский Папа и товарищ Сталин, мистер Эттли и камрад Торез — все называют себя демократами, то ясно, что термин "демократия" не обозначает в Европе никакого определённого явления».

Действительно, если югославский коммунистический диктатор Тито и французский католик-традиционалист де Голль говорят о демократии, то явно имеют в виду разное наполнение этого термина. Точно такая же история и со Сталиным, и с Римским Папой, а также и с социалистическим премьером Британской монархии Эттли и итальянским радикальным коммунистом Торезом. Разные люди, разные государства, разные идеологические подходы.

Между собой их ничего не связывает, даже чисто инструментальные выборы, которые во всех этих странах были абсолютно по-разному устроены.

Так, как понимают и реализуют демократию англосаксы в США, Великобритании и её англоязычных «доминионах», нигде больше не понимают, а главное — нигде больше так не реализуют этот принцип властвования. А если и пытаются реализовать демократию в её англосаксонских формах, то нигде не достигают положительного результата.

Как писал тот же Иван Солоневич, «де­мо­кра­тизм фор­мы прав­ле­ния не име­ет поч­ти никако­го от­но­ше­ния к де­мо­кра­тиз­му жиз­ни».

Демократизм формы и демократизм жизни

Демократизм жизни, то есть всевозможные формы самоуправления, на русской почве в силу суровых исторических обстоятельств обретали автократические государственные формы. При монархии народное самоуправление выполняло сугубо практические общегосударственные задачи.

Сформированные социальные слои русского общества во все времена русской истории представляли собой профессиональные группы населения, спаянные общественными, как писали в древних грамотах, «тягостями», обязанностями служения тем или иным способом (богослужебным, военным, торговым, крестьянским, ремесленным и т. д.) общенациональному делу. Народное самоуправление, демократизм жизни не противопоставлялся автократической государственной власти, а на низовом, городовом, волостном уровне занимался устройством своей жизни.

Городские вече и сельские сходы Киевской Руси, губные и земские головные старосты, Земские соборы Московской Руси, всевозможные профессионально-сословные и земские представительства Российской Империи — весь этот демократизм русской жизни, как обручем, обнимался единовластным государственным организмом.

Самоуправление в России носило не политический, а сугубо практический, социально-профессиональный характер. И это глубоко правильно. У подавляющего большинства населения нет никаких политический убеждений и ещё меньше каких-либо политических амбиций. У людей вместо этого есть много социально-жизненных, профессиональных, бытовых интересов, которые разрешаются в сфере регулирования исполнения законных обязанностей и свободного пользования законными правами, а не стремлением к власти и политической борьбой.

Нет идеальных государственных образований, универсальных и для папуасов, и для русских, и для немцев, и для американцев. Но наиболее естественны из них те, которые не развиваются из заимствованных, чужих самоуправленческих форм, а вырастают на своей национальной почве, из своих исторических реалий, глубоко связанных с психологическими установками самой нации. Из того нравственно-психологического общественного поведения, которое имеет ярко национальные черты в обустройстве своей жизни, своего быта.

Демократия и принцип представительности

Современная система англосаксонской формы демократии пронизана идеей партийного представительства, партийного посредничества между избирателем и властью. Такое партийное средостение, некая система представительского посредничества, осуществляется классом политиканов. Они в теории якобы представляют в наших законодательных собраниях некие «будущие» мнения избирателей.

На самом же деле представительство есть одна из форм так называемой передаточной власти. В государственной бюрократической системе передаточная власть, власть назначенного на какую-то должность чиновника всегда конкретна, прописана в законах и служебных инструкциях. Чиновник, отступающий от своего служебного функционала, становится преступником. И при налаженном на должном уровне контроле выявляется и наказывается.

Значительно сложнее обстоят дела, когда в системе демократии депутатам надо представлять якобы делегированные им права народа как верховной власти государства.

Депутат — по идее, лишь нанятый «стряпчий», менеджер, адвокат будущих народных волеизъявлений по тем или иным государственным делам. В выборе своего представителя есть как бы доверительная передача избирателями своего самодержавного права верховной власти этому исполнителю.

Но для избирателя такое передоверие своего права есть лишь политическая иллюзия, а вот для представляющего будущую волю народа депутата это полнейший произвол. Он представляет и осуществляет эту чужую волю, которую не знает и не может знать, как ему прикажет партия. В определённом смысле вся система политического представительства есть узурпация и партийная интерпретация воли избирателей. Чужую политическую волю представлять невозможно, она неизвестна заранее.

Прямая же демократия, прямое правление народа нереальны в сколько-нибудь больших государствах. Партийные интерпретаторы воли народа захватили власть и становятся в англосаксонской системе демократии настоящими правителями народа. «Державная» же роль народа остаётся только в моменте непосредственного избрания своих представителей. А при массовом информационном манипулировании и агрессивном политическом давлении народная воля, как правило, не имеет возможности свободно сформироваться. Её либо вовсе нет, либо она искажается в процессе избирательных войн.

Англосаксонская система демократии создаёт целый правящий класс партийных политиканов, узурпирующих власть народа.

Всякая передача власти политическим посредникам порочна и не отображает реальных общественных чаяний населения. Демократия в англосаксонском формате неэффективна, надо возвращаться к национальным формам самоуправления.

А государство в России всегда будет автократическим. Или его не будет вовсе. Так что 144-е место в «Индексе демократии» надо воспринимать как высокую оценку здоровья нашего государства.