Алфавитная революция: Как в СССР хотели поменять русскую азбуку на латиницу

Осенью 1929 года комиссия Главнауки при Наркомпросе РСФСР начала работу над проектом перевода русского языка с кириллицы на латиницу. Главным идеологом перехода выступил нарком просвещения Анатолий Луначарский, ссылавшийся на пожелания самого Ленина. К тому моменту на латинский язык перешло почти 70 народов, населявших СССР. К зиме проект был завершён и направлен на утверждение в Политбюро.

Латинизация народов СССР

Фото © ТАСС / Сергей Калинин

Многие влиятельные большевики относились к кириллице с предубеждением. Они считали, что она является таким же признаком "отсталости", как юлианский календарь и русская система мер (сажень, аршин, фут). Сразу же после прихода к власти большевики перешли на григорианский календарь и метрическую систему. Что касается языка, то в этом случае они ограничились орфографической реформой. Наиболее радикальным из них эта реформа казалась половинчатой и неполной. Однако на большее не хватало сил и средств.

Постепенная латинизация народов СССР началась ещё при Ленине. Часть из них толком не имела письменности, мусульмане в большинстве пользовались арабским шрифтом. Дабы упростить процесс издания книг, решено было привести всех к единому знаменателю.

Кириллица в данном случае не подходила по политическим соображениям, поскольку считалась большевиками "языком колонизаторов, миссионеров и угнетателей". В итоге за основу была взята латиница. Первыми получили новый язык азербайджанцы, это произошло ещё при жизни Ленина. В дальнейшем процесс замедлился и вышел на ударные темпы уже при Сталине, начиная с 1926 года. К 1930 году было латинизировано почти 70 языков. Нетронутыми оставались идиш, грузинский, армянский и три славянских языка.

Смысл реформы

Народный комиссар просвещения Анатолий Луначарский. Фото ©ТАСС / Н. Фабисович

Главным политическим идеологом перехода на латиницу был нарком просвещения Луначарский. Этот старый большевик едва ли не с первого дня революции предлагал перейти на подлинно интернациональный алфавит, которым пользуются все просвещённые народы.

Луначарский опубликовал в прессе несколько статей, в которых приводил массу самых разнообразных аргументов, от политических до экономических. Во-первых, кириллица — это наследие буржуазной дореволюционной России, которое разъединяет русского рабочего и с Западом, где скоро случится мировая революция, и с пробуждённым Востоком. Русские как бы обособлены ото всех, а латиница — интернациональный алфавит, на который с успехом перешло уже 70 советских народов. Во-вторых, это полезно с политической точки зрения. Конечно, нынешнее поколение ещё будет "двуязычным", но будущие советские граждане, изучавшие только латиницу, не смогут читать всякие идеологически вредные дореволюционные книжки, написанные на кириллице. Для них это будет такая же тарабарщина, как для иностранца. В-третьих, этот переход будет истинно большевистским почином, полным разрывом с прошлым и решительным шагом в сторону прогресса. В-четвёртых, продуманная система латиницы позволит упростить изучение русского языка в ещё большей степени, чем это сделала орфографическая реформа 1918 года. В-пятых, латинизация даст колоссальную экономию в деле народного хозяйства. Если выбросить из русского языка несколько ненужных букв и перейти на новый шрифт, это даст не меньше 20% экономии для государственных издательств. Наконец, самый главный аргумент — сторонником латиницы был сам Ленин. Хотя он нигде об этом не писал и публично на эту тему не говорил, тем не менее Луначарский помнил, что когда-то вождь партии сказал ему, что в будущем "придёт время для латинизации русского шрифта" и как только большевики окрепнут, им надо будет обязательно заняться этим вопросом.

Конечно, минусы тоже были. Например, гигантские расходы на переобучение всех жителей РСФСР, БССР и УССР. Огромные затраты на выпуск новой литературы. Но в отдалённой перспективе всё это должно было окупиться.

Каким мог стать русский язык

Фото © ТАСС / С. Беляков

На фоне массовой латинизации языков СССР осенью 1929 года Главнаука Наркомпроса РСФСР создала специальную комиссию по разработке латинского алфавита для русского языка. Возглавил её профессор Николай Яковлев — главный сторонник латинизации среди лингвистов.

Комиссия Главнауки разработала сразу три проекта латинизации. Они незначительно отличались в деталях. Прежде всего в целях экономии бумаги, типографской краски и места в голове учеников предлагалось избавиться от нескольких букв. Твёрдый знак, а точнее, заменявший его апостроф, предлагалось вообще убрать. Буквы "Э" и "Е" обозначать одним символом — "Е". Мягкий знак и "Й" также предполагалось заменить одной буквой J.

Из соображений экономии планировалось не вводить двойных букв для изображения одного звука. По этой причине из окончательного проекта выбросили букву "Щ". Её убрали из алфавита, но в правописании этот звук предполагалось обозначать как Sc.

Получившийся латинский вариант русского языка выглядел, мягко говоря, непривычно. Например, слово scot означало бы вовсе не "скот", что первым приходит на ум, а "счёт". Cort — это не "сорт" и не "корт", а "чёрт". А в слове jesco даже привычный к транслитерации человек вряд ли с ходу распознает "ещё".

В заключении комиссия сформулировала аргументы, согласно которым "переход в ближайшее время русских на единый интернациональный алфавит на латинской основе неизбежен". Помимо двух миллиардов рублей экономии за первую пятилетку только на типографиях, приводились следующие доводы: "Русский гражданский алфавит является пережитком классовой графики русских феодалов-помещиков и буржуазии — графики самодержавного гнёта, миссионерской пропаганды, великорусского национал-шовинизма… Он до сих пор связывает население, читающее по-русски, с национально-буржуазными традициями русской дореволюционной культуры…. Переход на латинский алфавит окончательно освободит трудящиеся массы русского населения от всякого влияния буржуазно-национальной и религиозной по содержанию дореволюционной печатной продукции… Латинский алфавит облегчит и ускорит процессы чтения и письма, так как в своих графических начертаниях он более приспособлен к движениям глаза и руки современного человека". Переход на латинский алфавит предполагалось осуществить в течение четырёх лет.

Почему переход не состоялся

Фото © ТАСС

16 января 1930 года через нового наркома просвещения Бубнова на рассмотрение Политбюро была передана справка от Главнауки. В ней сообщалось, что "по инициативе общественности" ведомство детально проработало вопрос латинизации русского языка и ждёт окончательного решения руководства. Через полторы недели Политбюро рассмотрело запрос и выдвинуло кратко сформулированную встречную идею: "Предложить Главнауке прекратить разработку вопроса о латинизации русского алфавита".

Почему на проекте был поставлен крест? Прежде всего потому, что инициаторы выбрали для него максимально неудачное время и место. Полным ходом шла индустриализация, для финансирования которой настолько не хватало средств, что приходилось распродавать картины из Эрмитажа. Вдобавок проводившаяся одновременно коллективизация подняла всю деревню, доведя ситуацию едва ли не до второй Гражданской. На этом фоне идея изыскать десятки, если не сотни, миллиардов рублей для перехода на латинский алфавит, потому что "кириллица — это национал-шовинизм", выглядела, мягко говоря, неуместной. К тому же в сентябре 1929 года лишился своего поста Луначарский, и латинизаторы потеряли самого влиятельного сторонника в рядах высшей номенклатуры. Новый нарком Бубнов был к вопросу совершенно равнодушен.

Вместе с тем категорический отказ не был вызван политическими соображениями. После 1930 года процесс латинизации языков малых народов СССР продолжался теми же темпами. Так, в 1931-м перешли на латиницу карелы, эскимосы, ненцы, эвенки. А в 1932 году — молдаване и коми (они, к слову, пользовались кириллицей аж с XVII века).

Ситуация изменилась только во второй половине 30-х, когда надежды на мировую революцию окончательно развеялись и начался обратный процесс. Все народы СССР, переведённые ранее на латиницу, стали переходить на кириллицу. Их кириллизация окончательно завершилась только к началу 50-х годов.

Евгений Антонюк