Сведения, связанные с расстрелом сына маршала Сталина, мне пересказал в Дахау племянник министра иностранных дел России г. Молотова, лейтенант Кокорин. [1] Это был располагающий к себе молодой человек примерно 32 лет. Он немного знал немецкий и обладал высокими моральными качествами. В одной из многочисленных наших бесед он сказал мне: «Русская армия не замедлит дать жесткий урок европейским гуннам. Я полностью уверен в победе союзников, потому что все мы сражаемся за торжество справедливости и свободы».
Рупрехт Баварский, кронпринц Баварии
В четвертом деревянном домике находился в заключение вместе со всей своей семьей принц Баварский Альбрехт, сын наследника Рупрехта, схваченный по обвинению в предпринятых против власти действиях. Принц-немец был подвергнут изнурительным допросам, позорным унижениям и после этого был отправлен в кандалах в Ораниенбург. [2]
Для командного состава была выделена спецзона, тысячи прочих заключенных проживали в тяжелейших условиях. Спали по 400 человек в бараке на нарах, расположенных друг над другом в три или четыре яруса. Работали на различных принудительных работах с четырех часов утра до шести вечера без перерыва. Одеты они были в лохмотья. Питание их было крайне скудным, и каждый день им приходилось слушать идиотскую пропаганду национал-социалиста управляющего.
Какая была насмешка над этими несчастными людьми, которые жили в аду концлагеря, превратились в скелеты от недостатка пищи и дрожали от холода, – слушать рычащего, надрывающегося пропагандиста, восхваляющего рай националсоциализма. О, Боже, да неужели же и на самом деле этот напористый пропагандист верил в то, что он сможет убедить хотя бы одного из слушателей в обоснованности своих доводов? Я до сих пор задаю себе этот вопрос…
Вывеска над воротами лагеря Заксенхаузен
В лагере существовали три вещи для некоего облегчения участи заключенных. Первая – это лечебница, единственное приличное и чистое здание в Ораниенбурге. Обслуживающий персонал всегда был готов оказать помощь больным. До меня доходило много слухов о научных опытах на приговоренных к смерти, они посеяли сильную панику у тысяч заключенных. Однако должен засвидетельствовать, что мне самому не удалось обнаружить к этому никаких оснований.
Вторым заведением, стоящим того, чтобы обратить на него внимание, был дом терпимости. В Ораниенбурге, как и в других концентрационных лагерях, служба управления позаботилась о создании дома такого рода свиданий, где содержали до ста женщин разных национальностей. Эти женщины были схвачены по различным причинам и по собственной воле согласились на роль проституток, что давало им возможность заработать хотя бы минимальную денежную плату. Каждая из них была обязана отдаваться всякому, кто платил ей одну германскую марку.
Громкоговорители довершали число развлечений в концлагере. Помимо тех, которые были установлены внутри жилищ, существовали также очень мощные громкоговорители, размещенные на расстоянии 200-300 метров, по которым передавались программы радиовещания Берлина. Эти громкоговорители нас информировали о ежедневных сводках Немецкого Главнокомандования, давали обзор военного положения в Европе военного критика Дитмарка и немного музыки.
Как я уже писал ранее, Ораниенбург находится в 12 километрах от столицы Германии, поэтому мы часто становились свидетелями воздушных налетов. Днем это были американские бомбардировщики, а ночью британские.
Несчетное количество раз мы были зрителями этих налетов. Одним из самых ужасающих был налет, предпринятый двумя тысячами четырехмоторных бомбардировщиков, сопровождаемых тысячей истребителей. Мы видели, как они пролетали над Ораниенбургом и направлялись на Берлин. Тут же поднялись в воздух около 800 «мессершмиттов», и тогда прямо над нами началась воздушная схватка, невообразимая по размаху и ярости. И если принять к сведению, что противовоздушная оборона столицы Рейха, которая непрестанно вела огонь, имела 250 батарей, калибром от 88 до 120 мм, можно себе представить этот ад.
От разрывов бомб сотрясалась земля. Неба не было видно за тучами разрывающихся снарядов всех калибров. Это был самый сильный воздушный дневной налет. Пилоты выпрыгивали в пустоту из своих охваченных огнем самолетов. Куски от разорванных в клочья машин падали сверху рядом с нами, и бараки концлагеря загорались от сбрасываемых бомб.
Однажды ночью нас разбудили взрывы больших бомб. Все вскочили, чтобы следить за происходящим. По общему признанию, это было нечто фантасмагорическое. Небо было исполосовано мощным светом прожекторов и вспышками, сопровождающими выстрелы. Букеты из вспышек освещали намеченные цели. Чудовищные пожары вздымались над различными районами города. Берлин горел, как петарда. И одновременно с этим разворачивались воздушные бои. «Мессершмитты» нападали на истребители сопровождения, а они переходили в контратаки. Это был бой насмерть.
Прямо над нами три «мессершмитта» заблокировали собой один истребитель и старались сбить его. Американский пилот дрался с упорством и потрясающим искусством. Он ускользал благодаря своим искусным маневрам и стремительно нападал на противника. Превосходство его способностей и динамичности мотора и пулеметов самолета были явными. Он сбил все три «мессершмитта». Когда мы увидели третий немецкий самолет, охваченный пламенем и падающий вниз, то чуть было не разразились радостными возгласами. На секунду мы позабыли, что являемся заключенными концлагеря.
Несмотря на весь этот адский огонь, несмотря на всю непосредственную опасность, которой мы, заключенные Ораниенбурга, подвергались, Германское Управление не предоставляло нам никакой защиты. Как только звучала сирена о надвигающейся угрозе, все охранники спешили укрыться в специальных убежищах, а мы оставались на милость судьбы.
Бесчеловечное обращение с нами немцев было особенно непереносимо во время ночных налетов. При первой же предупреждающей сирене нас закрывали в наших бараках и одновременно прекращали подачу электричества. Этот ужасный метод был общим для всех заключенных вплоть до самого конца нашего заключения.
Когда ветер дул в сторону нашего барака, мы до нервного срыва мучились от запаха горящего человеческого мяса: крематорий работал без остановок. Это свидетельствовало о том, что увеличилось количество смертей заключенных. Мы подозревали групповые расстрелы и другие зверства и, как оказалось впоследствии, подозрения эти были небезосновательны. Распространяющийся смрад из трубы крематория убеждал в том, что в его бараках творятся мрачные дела. Гитлеризм продолжал ставить свою неизгладимую варварскую печать на истории Германии.
Как я уже раньше описал, 60.000 заключенных в Ораниенбурге принудительно трудились от восхода до заката солнца. Однажды на крыше одного из бараков, находящегося поблизости, мы увидели некоторых из заключенных и ужаснулись их виду. Речь не идет о живых существах, это были передвигающиеся человеческие скелеты. Эти несчастные еле держались на ногах. Сомневаюсь, что кто-то из них смог выжить и спастись из ораниенбургского ада.
По причине строгого режима нашего заключения, мы не смогли собрать четкие сведения о тех душераздирающих трагедиях, которые писались ежедневно в этом ужасном концлагере, справедливо названном «долиной плача». И только по возвращении в Афины я смог представить полную картину всего происходившего там варварства, когда прочел документ, составленный представителями английского Парламента, которые были направлены в Германию, чтобы посетить концентрационные лагеря.
Думаю, что для истории нужно поместить здесь некоторые отрывки из этого рапорта.
«Мы вернулись в Англию, – пишут в своем докладе английские представители Парламента, – душевно раздавленными от всего того, что увидели. Аушвиц, Ораниенбург, Бухенвальд, Флосельбург, Бельсен, Дахау – места преисподней, для описания которых понадобится писательский талант Данте.
Все, что за века было порождено фантазией преступников, не сравнится с ужасом происходившего в германских концлагерях. Все, что до сего дня было написано об этом, не является преувеличением. Даже и то, что умирающие заключенные ели мертвых, и то, что людей убивали, чтобы использовать их кожу для переплетов книг или для производства оригинальных кожаных изделий. Куски такой человеческой кожи, обработанные по всем правилам кожевенного искусства, мы привезли в Лондон как примеры свидетельства германской жестокости.
Бенедикт Каутский
Среди прочих заключенных в Аушвице мы обнаружили Венедикта Каутского, сына лидера социалистической партии в Австрии Карла Каутского. Он был арестован в 1938 году и отправлен в Дахау. Оттуда был переведен в Бухенвальд и в октябре 1942 года отослан в Аушвиц. Он был настолько истощен, что еле держался на ногах. Как он нам сам рассказывал едва слышным голосом, с 1942 года и до дня освобождения в Аушвице было убито около 3,5 миллионов человек всех сословий, возраста и национальностей. Среди этих жертв преобладали евреи и поляки.
В концлагере Бухенвальд мы посетили исследовательскую лабораторию, где живые заключенные подвергались медицинским опытам. Избранные для таких опытов, приносимые в жертву ради науки, подвергались неописуемым мучениям до тех пор, пока не испускали дух.
В концлагере Дахау американские войска успели застать в живых примерно 32.000 заключенных, но обнаружили множество трупов в 50 вагонах и несчетное их количество в камерах пыток и в кладовых крематория.
Несколько более «человеколюбивым» был концлагерь Бельсен. В нем были заключены 40.000 мужчин, женщин и детей различных национальностей. Из общего числа (40.000 человек) 4.250 были больны или при смерти от заразных заболеваний, а 25.600, из которых три четверти были женщины, практически умирали от голода.
Неподалеку от разлагающихся трупов сидела группа мужчин и женщин. Они развели небольшой костер из непригодных одежд и старой обуви своих умерших соузников, чтобы подогреть суп. Чуть поодаль располагалось ограждение, за которым находились около пятисот детей в возрасте 5-12 лет. Эти несчастные создания не выглядели такими голодными, как взрослые, потому что их матери приносили себя в жертву лишь бы только сохранить им жизнь. Большинство из них были рождены в Бельсене и преждевременно погибли от перенесения тягот.
Эсэсовцы-охранники, которые расстреляли большую часть пленных или заложников до прибытия английских войск, собирали трупы и переносили их для захоронения. Немецкие граждане также были присланы для этой работы.
На каждом шагу мы встречали душевно надломленных людей. Они абсолютно не интересовались тем, что с ними происходило. Очень мало было тех, кто протягивал свои скелетообразные руки, чтобы поблагодарить нас за то, что мы спасли их из когтей звероподобного мучителя Крамера».
***
Доклад представителей английского Парламента достаточно ясно показывает, что происходило в различных концлагерях Германии, в лагерях смерти. Запах горящего человеческого мяса, который доносил до наших бараков ветер, постоянно напоминал нам о том, что тысячи людей непрестанно приносились в жертву на жертвеннике ненависти. И все эти ужаснейшие по своей жестокости преступления совершались в самом разгаре ХХ века.
Примечания
[1] Известно, что 26 марта 1952 года расстрелян Василий Кокорин, выдававший себя за племянника Вячеслава Молотова. Бывший старшина-десантник приходился Молотову всего лишь земляком. 11 апреля 1942 года Кокорин попал в плен к фашистам. Чтобы спастись, он выдал себя за сына сестры Молотова, Ольги Скрябиной. Многие военнопленные придумывали себе высокопоставленных родственников. Так, некто Василий Тарасов выдавал себя за сына Молотова (он был разоблачен и расстрелян). Кокорину же поверили, его даже завербовал СД, он писал «агитационные» письма дяде Молотову. В конце войны его освободили итальянские партизаны. В июне 1945 года «племянника» доставили в СССР, где им занялись органы. Его судили за соучастие в убийстве Якова Джугашвили, в одном лагере с которым Кокорин недолго находился. Однако окончательный приговор так и не вынесли. В начале 1952 года военный трибунал МВО приговорил его к расстрелу с конфискацией имущества. Эпизоды с Яковом Джугашвили и родство с Молотовым из обвинения исчезли.
[2] Заксенха́узен — нацистский концентрационный лагерь, расположенный рядом с городом Ораниенбург в Германии. Освобождён советскими войсками 22 апреля 1945 года.
Оценили 14 человек
14 кармы