«Славная революция» и православная церковная система в России.

Борис Кагарлицкий сделал, на мой взгляд, хороший прогноз того, что ждет нас в ближайшие год-два. По его мнению, мы стоим на пороге чего-то похожего на «славную революцию» 1688 г. в Англии. В связи с этим можно порассуждать о том, что может произойти с нынешним российским православием.

Прежде всего, нужно сделать необходимую оговорку. Религиозный фактор в период английской революции XVII века играл роль идеологической надстройки и в силу этого имел большое значение. Иногда говорят, что английская революция – последняя буржуазная революция, которая прошла под религиозными лозунгами. Нынешнее российское общество – одно из самых секулярных в Европе, а может быть и в мире. При этом секулярность эта особого рода: церковь нужна россиянам в качестве символа национальной идентичности и бюро ритуальных услуг. В своем собственном религиозном качестве россиянам церковь малоинтересна. Более того, когда духовенство пытается учить людей жить, то это немедленно вызывает реакцию протеста и отторжения у большинства наших обывателей. Поэтому, говоря о роли церкви в российском политическом процессе всегда надо иметь ввиду, что церковный фактор сегодня представляет собой глубокую социально-политическую периферию. Кажущееся довольно сильным присутствие церкви в российском социальном пространстве на самом деле является искусственно поддерживаемым и основано на позиции очень небольшого количества высших государственных чиновников, если не сказать одного единственного лица. Из этого и надо исходить при анализе возможного развития церковно-политического пространства.

Современная российская православная среда находится в состоянии довольно интенсивного напряжения из-за сильных противоречий внутри системы, накопившихся за последние десятилетия и, которые, систематически заметались под ковер благодаря тем возможностям, которые возникали вследствие уже упоминавшейся позиции высших чиновников. Противоречия эти можно сгруппировать в следующую схему:

Противоречие между населением и духовенством. Это противоречие самое основное. Люди попросту не хотят видеть попов там, куда их не приглашали. Наши люди рассматривают и будут рассматривать церковь как сферу услуг, и эти услуги желательно получить за умеренную плату, быстро и качественно. Крупнейшая наша православная структура – МП в глазах обывателей, именно в силу своей масштабности и доступности выгладит как некая гарантия качества. С другой стороны, эта гарантия подкрепляется присутствием чиновников на мероприятиях и богослужениях МП. Не будет чиновников на службах – возникнут вопросы к качеству услуг. Обратная сторона этого красивого ярлычка – население начинает воспринимать духовенство как своего рода государственных чиновников. При любом политическом кризисе духовенство автоматически попадает под раздачу вместе с госаппаратом и здесь припомнят все: и стройки церквей в парках, и лихую пьяную езду на дорогих авто, и т.д. И здесь возникает то, чего в современном постиндустриальном обществе быть не должно: борьба с религиозным институтом превращается в форму классовой борьбы.

Противоречия между церковью и государством. Единственный интерес, который может быть у государства, как аппарата классового принуждения, в церковных структурах – это идеологическое обоснование господства и легитимация власти в глазах населения. Любому понятно, что с этой ролью современная церковь в современной России справляется из рук вон плохо, вследствие того, что наши люди, за редким исключением, уже лет сто как не верят в божественное происхождение государства. Чиновники среднего уровня, которым приходится разгребать результаты «симфонии» это прекрасно понимают и чувствуют на своей шкуре. Поэтому, как только ослабнет экстаз, в котором слилась высшая государственная власть и церковь, среднее звено бюрократии с большим удовольствием предоставит духовенство самому себе. Возникает вопрос, почему должна ослабнуть «симфония»? Во-первых, вследствие тех самых факторов, которые приведут нас к «славной революции», во-вторых из-за давления, которое общество оказывает на чиновников, а те, в свою очередь, на высшую власть.

Противоречия между прихожанами и духовенством. Эти противоречия весьма многообразны: здесь и недовольство «церковного актива», «воцерковленных» недостаточной ревностью духовенства, «экуменизмом» и т.п. материями, здесь и недовольство невозможностью контролировать приходские финансы со стороны прихожан и «захожан» и просто недовольство конкретным клириком, которого прислали из епархии, не спросив у прихода. Все эти противоречия до поры до времени дремлют внутри приходов, но как только ослабнет епископская власть сразу же дадут о себе знать.

Противоречие между официальным и «альтернативным» православием. Это почти единственное противоречие, основанное на религиозной доктрине. Господствующее положение МП не дает нормально развиваться «альтернативным» общинам ограничивая их доступ к культовой инфраструктуре, без которой трудно транслировать те религиозные идеи, за которые ратует «альтернативное» православие. Это делает «альтернативных» естественными сторонниками перемен в государственно-конфессиональных отношениях. Нет сомнения, что «альтернативные» примут самое активное участие в церковном процессе при благоприятных условиях. В каком-то отношении «альтернативное православие» напоминает тех радикальных протестантов времен английской революции, которые были двигателем революции. Другое дело, что сегодня приводные ремни революции лежат совсем не в религиозной сфере. Можно сказать, что «альтернативные» - это «остаток» предыдущих исторических эпох, но который «спасется» если настанут новые времена.

Противоречие между низшим и высшим духовенством. Это главное внутреннее противоречие церковной структуры. Об этом написано достаточно много и не хочется специально останавливаться. Зачастую здесь можно говорить даже не о противоречии, а о прямом антагонизме. Давно уже многие попы рассматривают своих епископов как пятое колесо в телеге, как абсолютно избыточный элемент «церковного производства», который сам ничего не производит, но поглощает неимоверное количество материальных ресурсов, контролируя при этом всю «духовную» инфраструктуру. Не погрешу против истины, если скажу, что большинство попов желало бы видеть епископа в роли английской королевы, которая царствует, но не правит. Наших попов можно рассматривать как своеобразных пресвитериан православного извода. Пресвитерианское устройство церкви является главным социальным интересом поповского сообщества при возможной «славной революции». И не важно, откуда это пресвитерианство возникнет: сверху, от государства, или снизу, от приходов.

Противоречия внутри епископской корпорации. Здесь мы имеем: противоречия между митрополиями и их епископиями, взаимные отношения которых пока еще не совсем понятны. То ли митрополит главный над епископами в митрополии, то ли «первый среди равных». То ли платить ему, то ли нет, а по возможности, конечно, лучше всего не платить. Взаимоотношения между епархиями и Москвой вообще насквозь противоречивы: огромное количество отчетов и большие отчисления на общецерковные нужды давно вызывают недовольство архиереев. Единственный интерес епархий в центральной церковной власти состоит в том, что высшая церковная власть образует с высшими государственными чиновниками «симфонию», которая обеспечивает повиновение приходов епископату. Как только эффективность этой симфонии станет минимальной, тогда и пропадет заинтересованность епископов в «высшем церковном управлении».

Наконец надо бы сказать о некоем «когнитивном диссонансе», который можно наблюдать в высшей церковной власти в России. Патриарх Кирилл неустанно в своих проповедях обличает современное потребительское общество, призывает к социальному партнерству бизнес, при этом на деле демонстрирует это самое «потребительство» и приверженность к атрибутам роскошной жизни. Точно так же ведет себя и большинство епископов, которые буквально «хапают» все что можно, при этом ресурсы идут вовсе не на действительные нужды церкви, а обеспечивают личное благосостояние епископов. Отчего так происходит? Я считаю это следствием жуткой неуверенности епископов в собственном стабильном положении. Если говорить о патриархе, то, как человек весьма неглупый, он понимает, и не раз, кстати, это озвучивал, что «симфония» весьма эфемерна, и молниеносно может смениться равнодушием государства к церковным делам, если не чем-нибудь похуже. Эта неуверенность транслируется на все церковные уровни. В таких условиях попытки обеспечить себе материальную «подушку безопасности» выглядят вполне естественно.

В результате «славной революции» в Англии появился Акт о веротерпимости, который обеспечивал права протестантских меньшинств но, с другой стороны, ограничивал политические права католиков. В результате в Англии практически исчезли проблемы на религиозной почве, за исключением Ирландии, где религиозные столкновения были формой национально-освободительной борьбы. В первой четверти XIX в. религиозные ограничения в Англии были отменены. Что же произойдет в случае действительных политических перемен в России с церковной системой. В любом случае, при малейшем изменении политической ситуации в стране все те противоречия, о которых написано выше придут в движение. Какой будет конфигурация на выходе предположить трудно. Можно сказать с уверенностью, что нынешняя «симфония» продолжения иметь не будет. Итогом перемен в религиозной сфере, на мой згляд, станет создание современной системы государственно-конфессиональных отношений, основанных на принципе вытеснения религии в сферу частной жизни граждан. И здесь мы имеем два возможных варианта развития событий. Или государство полностью возьмет под контроль всю религиозную сферу, в том числе и назначение клириков, особенно епископата. Или церковная сфера будет полностью демократизирована, по образцу закона о свободе совести 1990 г. Другими словами, российская секуляризация, начавшаяся при Иване III, наконец подойдет к своему завершающему этапу. Посмотрим.

Автор статьи: http://andber.livejournal.com/