В давние времена слово «полиция» приводило обывателей в трепет. Да и вид у стражей порядка Российской империи был внушительный — суровый взор, грозные усы, на боку шашка. У каждого городового — бляха с номером. Когда они преследовали нарушителя закона, окрестности оглашались протяжной трелью свистка. Москвичи-острословы родили поговорку: «В лесу — лешие, в воде — водяные, в доме — домовые, в городе — городовые». Может, и сегодня что-то из «старых запасов» покажется нужным и полезным?
Не грубить, не обижать
«Инструкцiя городовымъ московской полицiи» вышла в 1883 году. В первых строках этой небольшой книжечки — назидание низшим чинам полиции: «...вести жизнь честную, ни в чем ни зазорную, воздерживаться от пьянства, соблюдать опрятность и всегда быть одетым по форме». Во время службы городовым запрещалось «курить табак» и «входить между собой или с посторонними лицами в какие-либо разговоры для одного только препровождения времени».
Спрос с полицейских был строгий, за иную провинность могли прогнать взашей. Служба считалась почетной, к тому же жалованье, хоть и невеликое, платили исправно, харчи и форма были казенные. Сначала полицейские жили в казармах на вверенных им участках. Потом им стали давать «квартирные» деньги на съем жилья.
«Городовой должен с публикой обращаться вежливо. Исполнения закона или полицейского распоряжения следует требовать с достоинством и настойчиво, но отнюдь не грубым или обидным образом».
Однако Москва состояла не из одних законопослушных и благообразных дам и господ. В темных и зловещих уголках города «вежливое» наставление не годилось.
Владимир Гиляровский в «Москве и москвичах» описал городовых Рудникова и Лохматкина, державших в строгости Хитровку, которая была скопищем воров и бандитов: «Только их пудовых кулаков… боялась шпана, а деловые ребята, вернувшись с каторги, первым делом шли к ним на поклон. Тот и другой знали в лицо всех преступников, приглядевшись к ним за четверть века несменяемой службы. Стоит на посту властитель Хитровки, сосет трубку и видит — вдоль стены пробирается какая-то фигура, скрывая лицо.
Тверская улица, вид на церковь Дмитрия Солунского
— Болдох! — гремит городовой.
И фигура, сорвав с головы шапку, подходит.
— Здравствуйте, Федот Иванович!
— Откуда?
— Из Нерчинска. Только вчера прихирял. Уж извините пока что...
— То-то, гляди у меня, Сережка, чтоб тихо-мирно, а то...».
Кстати, слово «хитрован» происходит не от прилагательного хитрый, а от прозвища мелкого жулика и вора, обитателя притонов Хитровки.
О слухах и тревожных вестях
Кого брали в полицию? Сильных, выносливых, отслуживших в армии, владеющих приемами борьбы джиу-джитсу. К тому же — грамотных, смекалистых. Претендентам устраивали экзамены, на которых требовалось ответить почти на восемьдесят вопросов, связанных с будущей профессией. «Это были силачи и великаны, стоявшие на перекрестках улиц как бы живыми колоннами или столбами, — писал историк Михаил Богословский. — Заведена была строгая дисциплина».
Работа у городового была тяжелая — три смены по шесть часов. Если требовалось отлучиться с поста, он звал двух дворников. Одного оставлял вместо себя, другого командировал в участок, чтобы тот объяснил причину временного ухода стража порядка.
Сменившийся с поста полицейский не шел домой. «Подчаска», как назвали таких городовых, посылали на дежурство, отправляли в наряд, снаряжали конвоировать арестантов. Или возвращали на пост для подмены заболевшего товарища.
Крепкие, суровые мужики были неотъемлемой частью городского пейзажа. Да и во многих художественных произведениях возникала фигура блюстителя порядка. К примеру, у Льва Толстого в «Воскресении»:
— Городовой доложил, что шла партия и арестант упал, конвойный приказал оставить.
— Так что же? В участок надо. Извозчика.
— Побежал дворник, — сказал городовой, прикладывая руку к козырьку.
Дореволюционная открытка
Образ полицейского присутствует в рассказах Антона Чехова, Власа Дорошевича, Тэффи, Аркадия Аверченко, детской сказке «Крокодил» Корнея Чуковского:
Подбежал городовой:
Что за шум? Что за вой?
Как ты смеешь тут ходить,
По-турецки говорить?
Разумеется, главной заботой городовых был надзор за порядком: «Мелочные ссоры и беспорядки следует прекращать по возможности миром…». «Прекращать всякий шум, крик, брань, драки…», «…не дозволять никому ходить обнявшись, петь песни, свистать, играть на инструментах и вообще прекращать всякий шумный разгул». Полицейский знал, что делать, «если заметит человека, выходящего из какого-нибудь дома с узлом в ночное время». И даже обращал внимание «на распускаемые в народе слухи и тревожные вести, стараясь разузнать, откуда они выходят…».
И в то далекое время служба городовых была и опасна, и трудна, поскольку им нередко доводилось идти на бандитские ножи. Богословский писал: «С 80-х годов их стали вооружать и револьверами, но так как револьверов на весь персонал не хватало, то, как рассказывали, по крайней мере, многие носили только пустые кобуры с красными шнурами».
Отважных городовых, как военных, отмечали боевой наградой. В циркуляре департамента полиции говорилось, что «когда характер оказанного подвига свидетельствует о беззаветном мужестве отличившихся лиц», разрешено удостаивать рядовых полицейских медалями «За храбрость» на Георгиевской ленте. Семьям погибших Московская городская Дума назначала денежные пособия.
О лошадях и бешеных собаках
Перечислю, что еще входило в обязанности городового. Он наблюдал за работой дворников, чистотой мостовых и тротуаров, вывозом мусора и нечистот, уборкой снега зимой. Следил за соблюдением правил торговли — чтобы «питейные дома, портерные лавки, ренсковые погреба» закрывались вовремя. Порядок зажигания фонарей и езды по улицам тоже были в ведении городового.
Репродукция фотографии, 1905 год.
Страж порядка знал, как действовать при пожаре, во время наводнения, «если в квартире кто-либо повесится» и когда «на посту его появится бешеная собака и кому-нибудь причинит покусы». Он сопровождал транспорты с порохом и другими взрывчатыми веществами, которые двигались по его территории.
«Городовой обязан подавать помощь не только по востребованию, но и не выжидая просьбы о том, если только видит, что кто-либо в ней нуждается...». Так он и поступал: переводил через дорогу стариков и детей, подносил саквояж дамам, указывал дорогу заблудившимся. Ему разрешалось брать — причем бесплатно — извозчика, «чтобы отвезти пьяного, внезапно заболевшего на улице, впавшего в бесчувственное состояние и скоропостижно умершего…».
Словом, дел у городового было по горло. Но главное — он был не только сухим служакой, а человеком — отзывчивым, милосердным. Полиция была, по сути, скорой городской помощью для решения множества проблем. Городовой выполнял функции справочного бюро — знал адреса врачей, адвокатов, домовладельцев, местонахождение ближайших больниц, аптек, родильных приютов, гостиниц, постоялых дворов.
Ему надлежало заботиться не только о людях, но и о животных: «…наблюдать, чтобы на телегах и возах не было слишком обременительной для лошадей клади, а когда от несоразмерной тяжести подвод лошади станут, то не дозволять их бить кнутами, а приказать свалить часть клади…».
Стаканчик для сугрева
Не стоит, впрочем, идеализировать дореволюционных стражей порядка. Иные и «на лапу» брали, и на нарушения закона глаза закрывали, и пользовались служебным положением. Вот характерная картинка из мемуаров художника Кузьмы Петрова-Водкина:
«Входит городовой — по чайной шелест пронесется, будто крысы полом разбросятся по норам. Городовой смотрит перед собой, делает вид, что не заметил переполоха: сейчас не за этим пришел страж города. Он чинно выковыряет сосульки из усов, потом с приветствием — к буфету:
— Ивану Лаврентьевичу почтение!
— Любить да жаловать, Василь Герасимыч! — и, как из рукава содержателя, выпадается и ставится на прилавок стакан неиспитого чая, и ломтики колбасы будто сами выпрыгнут и улягутся на тарелку.
— Петька… — фыркнет хозяин, как заклинание, в воздух. Кто-то шмыгнет в дыру буфетной, за ним и городовой понятливо удалится в дыру. Выходит оттуда через минуту, отирает пальцами усы и начинает пить чай…
— Прикажете еще?
— Благодарим… надо пойти — не ровен час.
С захлопом блочной двери взрывается чайная по углам и гудит снова, досказывает были и небылицы московского муравейника».
При Сталине, как при царе
Рухнуло самодержавие, пришла советская власть. Профессор Преображенский в «Собачьем сердце» Михаила Булгакова вспоминает о прежнем страже порядка как о спасителе: «Городовой! Это и только это! И совершенно неважно — будет ли он с бляхой или же в красном кепи. Поставить городового рядом с каждым человеком и заставить этого городового умерить вокальные порывы наших граждан».
В 1936 году при другом политическом строе и для других правоохранителей вышел «Справочник милиционера по гор. Москве». И в нем можно найти наставления, очень похожие на те, что содержались в «Инструкцiи городовымъ московской полицiи».
Сретенка и Сухарева башня, 1890 год
Вот они: «Будь вежлив, называй граждан только на «вы»… помогай детям, старикам, слепым переходить улицы, особо внимательно относись к беременным женщинам. Оказывай немедленную помощь больным, вызови скорую помощь. Ни при каких обстоятельствах не теряй самообладания, не раздражайся, не повышай голоса, законные требования предъявляй вежливо». Почему бы нынешним полицейским не позаимствовать кое-что из этих правил?
Напоследок еще одна цитата. Как отмечал один из московских градоначальников, «полицейская служба — самая почетная, ибо назначение ее охранять жизнь, здравие и имущество обывателей и быть блюстителями законности и порядка». Сказано более столетия назад, а как актуально звучит!
источник : https://m.moslenta.ru/city/gor...
Оценили 13 человек
15 кармы