А любит ли человек труд по-настоящему?

Изучая для общего развития историю костюма разных народов, я обратил внимание на одну интересную психологическую деталь.

Во все времена и у любых этносов признаком элитного костюма, подчеркивающего "небожительский" статус его владельца, была ярко выраженная невозможность в этой одежде... работать. 

"Статусная" одежда нарочито создана такой, чтобы всячески подчеркнуть обстоятельство, что одетый в неё сноб (или самка данного вида) никакой труд самостоятельно выполнить неспособны. А, поскольку костюм такой по определению стоит дорого, то всем вокруг было бы очевидно, что весь труд за него/неё выполняют другие. И именно вот это обстоятельство, а не сам костюм, является прямым выражением статуса. 

В Китае долгое время даже существовал такой абсурдный атрибут женского аристократического статуса, как принудительно атрофированные и искривленные стопы у женщин. Не знаю, что они находили в этом эстетичного, но суть заключалась в том, что женщина с такими стопами не могла самостоятельно даже передвигаться, и позволить себе выработать такой физиологический дефект могли только женщины, постоянно и круглосуточно окруженные прислугой, то бишь - богатые и статусные. Что, видимо, и служило главной подкрепительной мотивацией делать так на протяжении столетий. 

Одежда, как половой и кастовый атрибут, а также сами вопросы статуса и кастовой принадлежности - очень низкоуровневые, инстинктивные и бессознательные. Они показывают именно то, как человек устроен на самом деле, а не то, как он себя старается презентовать. 

Советское время, конечно, значительно нивелировало социальное неравенство, следствием чего было практическое отсутствие элитного костюма, как явления. Проявление "статусной беспомощности" осуждалось, директора, министры и даже генсеки одевались достаточно просто и практично.

Тем не менее, даже в советские годы рабоче-крестьянской романтики, молодые ребята, только что отпахавшие смену на стройке доменной печи или перепахав целину на тракторе, на танцы в местный клуб стремились одеть подчеркнуто нерабочую одежду, которая как бы показывала: "нет, я не вынужден работать всё время, я обладаю достаточным статусом, чтобы в свободное время ходить на вечеринки и нравиться женщинам". 

Налицо довольно любопытный момент. Так сказать, секрет Полишинеля. Об этом знают все, но стараются не говорить. 

В глубинной, низкоуровневой прошивке человека показателем статуса является способность эксплуатировать другого человека (причем, не одного, а максимальное число других людей) и получать ресурсы для выживания, не выполняя при этом труд самому. 

Животное бессознательное в человеке не хочет трудиться самостоятельно. Оно хочет почивать на лаврах, чтобы у него всё было, но ничего ему за это не было. В натуральных условиях (не скорректированных этической пропагандой) слова "труд" и "работа" имеют для человека бессознательно негативную коннотацию - даже несмотря на то, что всем очевидно: любой атрибут цивилизации является результатом труда. Просто в глубине инстинктивно-гормональных механизмов людям хочется, чтобы этот труд делал кто угодно другой. 

Знакомые с наукой этологией наверняка помнят такой термин - "примАтивность", т.е. степень того, насколько мотивационная картина  конкретного индивида подобна картине мотиваторов эталонного примата. Проще говоря - насколько труд смог сделать из обезьяны конкретного человека. Слово "труд" и сама эта поговорка здесь не случайны - примативность человеческой особи и его отношение к труду имеют прямую корреляцию. Чем менее примативен человек, тем лояльнее он относится к труду и тем большее удовольствие способен получить от собственных трудовых усилий и результатов. 

Низкопримативные люди чаще всего любят трудиться - для них труд это творчество и самовыражение. Эти же люди практически глухи к голосу инстинкта, предписывающего демонстрировать окружающим завышенный статус, конкурировать за альфа-самок (самцов), окружать себя всяческими понтами и вещами из категории "пыль в глаза". 

Эталонному же примату свойственна четкая зависимость: "трудится сам = плохо, трудятся за него = кайф", а также безудержная любовь к понтам и статусу. 

Признаюсь честно, я не могу дружить и доверять людям, которые проявляют брезгливое отношение к труду и пиетет к статусу. Меня от них инстинктивно воротит.

Об утрате чего в результате развала советской системы я действительно жалею - это о прекращении пропаганды уважения и почтения к труду. Его место заняла откровенная контртрудовая пропаганда на радио, где ведущие наигранно страдают по понедельникам и радуются пятницам, считают дни и часы до выходных, прыгают от счастья в дни длинных праздников, жалеют тех, кому надлежит приступать к работе. Это (как и тема секса в маркетинге) рассчитано на эксплуатацию инстинктов примата в человеке и, по сути дела, расчеловечивает общество, работает на увеличение степени примативности со всеми сопутствующими атрибутами. 

Что я обязательно сделал бы, как только появилась возможность - это вернул позитивную пропаганду труда и образа трудящегося. Что-то мне подсказывает, что залог успеха цивилизации где-то рядом.