Известный военкор о Часовом Яре, российских ФАБах, сдающихся украинцах и влажных мечтах Макрона

Евгений Поддубный: «Стагнация на фронте? Мы опровергли этот тезис в Авдеевке и Марьинке»

«Я бы не сказал, что мы застряли»

— Евгений Евгеньевич, какова ваша оценка состояния линии фронта на текущее время? Мы сейчас прорываемся под Авдеевкой, там немного застряли под Семеновкой и выходим к Очеретино.

— Я бы не сказал, что мы застряли. Наши ожидания — это лишь наши ожидания, мы же не знаем темпы, которые были определены Генеральным штабом. Понимаете, при увеличении темпа движения мы увеличиваем собственные потери, нам это просто не нужно. После довольно тяжелой и успешной операции по освобождению Авдеевки, как я вижу, темп у нас вполне сносный.

Вопрос скорее не в темпе, а в инициативе, а тут все в порядке, инициатива за нами. Мы не даем врагу возможности перегруппироваться после этого поражения, не даем возможности основательно покопаться на новых или хорошо забытых старых оборонительных позициях. В этом смысле армия делает свою работу. И, чтобы делать утверждение «мы где-то застряли», нужно знать замысел, но не я и не вы его не знаете.

— Сейчас в районе Артемовска-Бахмута, в Часовом Яре начинается сражение за данный населенный пункт.

— Часов Яр — это маленький населенный пункт, который является фрагментом ключа к Славянско-Краматорской агломерации. Противнику там очень тяжело, ибо для него все развивается значительно хуже, чем для нас, но он будет держаться за Часов Яр.

— Если правильно понимаю, для противника очень неприятны наши ФАБы (фугасные авиационные бомбы, — прим. ред.). На ваш взгляд, насколько они поменяли конфигурацию боев?

— Наши ФАБы, которые используются с модулем управления и коррекции, стали очень серьезным фактором нашего превосходства над противником, а для противника стали болезненной неожиданностью. Дело в том, что в этом смысле даже не Украина, а в целом, западные военные стратеги поспешили исключить из уравнения нашу оперативно-тактическую авиацию, потому что опрометчиво посчитали, что средств ПВО переднего края достаточно для того. чтобы наши самолеты не могли работать над формированиями киевского режима. Но вот модули управления и коррекции «скорректировали» это самодовольное мнение противника.

Что дают ФАБы? Это очень серьезная огневая мощь, это возможность взламывать глубокоэшелонированную и подготовленную оборону. Сейчас противник начал активно строить то, что мы сделали по всей линии боевого соприкосновения, я имею в виду оборонительные позиции, противотанковые заграждения, минные заграждения. Они посчитали, если они нам так помогли выиграть битву на юге, когда противник шел в наступление, то им подобные фортификационные сооружения помогут остановить нас. Но в этом смысле противник не учел фактор авиации, это, конечно, очень серьезный провал, в первую очередь, западной военной школы, да и наш большой успех. Оперативно-тактическая авиация сейчас вновь вернула свою решающую роль в обеспечении продвижения наших наземных сил. Это очень хорошо.

— Вы сказали, что противник строит свой аналог «Линии Суровикина», насколько он с этим справляется?

— Я не очень понимаю, насколько у них это получается, вижу лишь то, что есть в публичном доступе. А это пропагандистские украинские ролики, материалы. Здесь нужно говорить не о том, насколько у них получается сформировать линию обороны, а нужно говорить о том, имеем ли мы возможность ее взламывать. Понятно, что средствами огневого поражения в тех районах, куда мы дотрагиваемся, активно мешаем противнику зарываться и формировать минные заграждения, противотанковые заграждения. Не скажу, что у них не получается, войска киевского режима вполне себе умеют дистанционно минировать достаточно большие площади, способны строить долговременные укрепления. Неплохо у них это получается…

Вопрос в том, что наша оперативно-тактическая авиация может справиться с любой линией обороны. Авиация, которая не входит в зону ПВО противника, может безнаказанно бить по долговременным укреплениям, по противотанковым заграждениям очень мощными и недорогими боеприпасами. Они могут строить, что угодно.

— Согласно имеющимся сведениям, киевские войска испытывают недостаток в артиллерии и снарядах, насколько это ощущается нашими бойцами на фронте?

— К сожалению не настолько, чтобы говорить о том, что их нет. Есть некий дефицит, но дефицит не значит отсутствие, как следствие противник снаряды экономит, использует меньше артиллерии на второстепенных направлениях, но при этом на ключевых направлениях дефицита не ощущается.

— Уточнение по бронетехнике. На ваш взгляд, каково ее соотношение?

— Конкретные цифры мне неизвестны. Могу лишь дать эмоциональную оценку. Так вот, судя по тому как легко противник прощался со своей техникой в Сумской и Харьковской областях, при попытке прорвать нашу линию обороны, которая проходит вдоль государственной границы — все у него с техникой нормально. Ну раз он ее так легко теряет.

«Поляки для нас куда более серьезная угроза, как мне кажется»

— Спустя полтора месяца после атаки на Белогорье, что можно сказать об этом маневре с заходом диверсионных групп из Украины?

— Касаемо попытки атаки на Белогорье, она провалилась полностью, с огромными потерями для противника. Все происходило буквально на моих глазах. Соотношение потерь колоссальное в нашу пользу. Для противника это стало очень серьезным провалом, возможно в силу того, что действиями украинских боевиков руководили не самые опытные люди из главного управления разведки. Имею в виду, в плане общевойскового боя.

Полностью была использована рейдовая тактика западной военной школы, при этом в составе подразделений киевского режима действовали иностранцы, я не знаю кто это, наемники или отпускники прикомандированные, суть не в этом. А вот важно, что время жизни личного состава киевского режима в ходе этих рейдовых действий было очень незначительным, что объективно подтверждено. Противник потерял более 20 танков, несколько десятков бронемашин, около 800 убитыми. Это, конечно, катастрофический провал, при том, что целью противника, как минимум, было захватить некую безымянную деревню на территории Белгородской или Курской областей и записать «тиктоки». А, как максимум, отцапать какое-то количество территории России и постараться ее удержать хотя бы до завершения выборов президента Российской Федерации. Информационно-политическая цель была. Но, как видите, она не была реализована, уточню, ни один замысел противник реализовать не смог, при том, что ресурсы были затрачены очень серьезные. Это провал.

— Есть мнение, что западные страны засылают свой спецназ на Украину, как на учения уровня «сверхтяжелые».

— Полагаю, что это катастрофически неверное мнение. Как можно засылать на учения в таких условиях? Поймите правильно, сейчас в мире нет такого театра военных действий, такого опасного и серьезного, как территория специальной военной операции. О каких учениях вообще может идти речь?

Противник сюда засылает свои формирования специального назначения для того, чтобы реализовать собственные замыслы, поэтому несет потери. И при этом эти потери крайне серьезные. Ни о какой тренировке или повышении опыта здесь речи не идет. Это самая серьезная война, с которой противник не справляется. Будь то военные советники, которые находятся при соединениях или объединениях киевского режима, будь то боевые единицы, которые используются на земле. Для них это, поверьте, кошмар кошмарный. И вполне объяснимо, почему. Не было у них никогда такого опыта, ни в Афганистане, ни в Ираке, ни где бы то еще. И, что делать с этим опытом, они не придумали.

— А вот Эмманюэль Макрон месяц назад обмолвился, что уже в апреле французские войска уже могут зайти на Незалежную. Насколько это может быть реальностью или простым бахвальством?

— Пусть заходят. Посмотрите БЧС (боевой и численный состав, — прим. ред.) французской армии, это же открытые источники. И вы поймете, что вся французская армия, даже если она целиком переедет на территорию Украины, не сможет решить сколько-нибудь серьезные задачи, а всю армию Франция просто не сможет отправить.

Нужно отдать должное, во Франции есть очень неплохой спецназ, есть очень толковые подразделения. Но спецназ не выигрывает войны, не захватывает и не удерживает города. Для того, чтобы воевать в таких масштабах, нужна пехота. Франция может отправить на территорию Украины свои подразделения специального назначения. Я думаю, иностранный легион там уже представлен, как и части спецназа. Конечно, это серьезный фактор, это угроза для нас, но мы с ней справимся. Артиллерии все равно, насколько круто отдельно взятый боец обращается с винтовкой или насколько хорошо слажено боевое подразделение из 100 человек.

Вопрос в другом, вот, скажем, Франция не сможет использовать собственную авиацию, от этого ломается очень многое. Начиная от поддержки и кончая эвакуацией. А если попробует, то начнет терять самолеты, которых у Франции не так чтобы много. В общем, все это влажные мечты Макрона.

— А зачем на ваш взгляд такое вообще говорить, если нельзя выполнить?

— Европейские политики, которых фактически взяли в рабство глобалистские элиты, каждый день говорят всякую чушь. Откуда я знаю, зачем Макрон сказал очередную чушь? Допускаю, что в каком-то собственном слабоумии он может направить войска на Украину, но я говорю, чем это чревато для нас. А вот чем это чревато для Франции сказать затрудняюсь, впрочем, посмотрим.

— Чуточку восточнее Франции. Наши добрые польские соседи, они что-то подобное могут сделать?

— А вот поляки для нас куда более серьезная угроза, как мне кажется. Просто в силу того, что там ситуация иная, да и сами поляки немного другие. Но я думаю, что у поляков должно сработать некое историческое чувство здравого смысла. Им куда проще посмотреть, чем закончится эта история с нынешней войной, а уже потом предпринимать какие-то активные действие. Здравомыслие их может остановить от необдуманных поступков.

Но вы поймите, мы обсуждаем сценарии, которые ведут к очень серьезной эскалации, к глобальной эскалации, где правила могут поменяться кардинально. Сейчас рассуждать о том, как все будет, не очень правильно.

«ФАБ — дешевая штука»

— Много пишут, что Киев испытывает острый дефицит средств ПВО, на ваш взгляд, насколько это соответствует действительности?

— Конечно, это соответствует действительности. Киев теряет свой советский потенциал средств противовоздушной и противоракетной обороны с начала войны. При этом восполнение этих пробелов происходит за счет западной, дорогой техники. Насколько она эффективна можно говорить, только зная большое количество деталей, начиная от обслуживания и слаженности операторов и далее, там крайне много параметров.

Но факт в том, что сейчас противник использует комплексы Patriot. Они дорогие, расход очень большой. Мы изнашиваем ПВО противника, очень часто приводим к тому, чтобы противник испытывал дефицит боеприпасов для средств ПВО, потому что Киев их не производит, они их получают. Те же, например, американцы, я думаю в страшном сне не могли себе представить, что им придется восполнять такой расход боеприпасов. Это вызов для всего западного ВПК, при том, что есть еще Израиль со своим Железным Куполом, со своими Patriot. Ракеты для Железного Купола, кстати, тоже производят американцы и, думаю, что Израиль за них не платят.

В общем, в этом смысле расход ПВО сейчас идет бешеный. Я уже давно говорил, что один из факторов суверенитета любого государства — это наличие не только средств ПВО, но и способность восполнить боеприпасы для них. Это один из серьезных факторов независимости государства, Украина, понятно, марионеточное государство, и все зависит от того, сколько им ракет подвезут западные страны. Пока мы недорогими дронами, ударными ракетами, нормально так истощаем западные запасы. Будем истощать дальше. А вот насколько этих запасов хватит — не скажу. Но я думаю, что мало у кого они есть. (смеется). В целом, то, что наши ракетчики, наш Генштаб вполне себе успешно преодолевают противовоздушную оборону противника — это факт.

Преодоление ПВО противника — это математика. Нужно просчитать, сколько ракет будет уничтожено, и добросить то количество ракет, которые в итоге поразят намеченные цели, и мы этим вполне успешно занимаемся.

— А есть ли у них средство ПВО, способное бороться с нашими ФАБами?

— Да с ФАБами вообще бороться тяжело. ФАБ — дешевая штука, пожалуйста, боритесь с ФАБами, у нас их много, и это чугун. Поэтому это тоже такой вопрос, как вам сказать, достаточно прозаичный. Скажем, восемь ФАБов — это недорого, а беды они противнику наделают порядочно. Если из восьми ФАБов будет единовременно сбито два, да и Бог с ним, шесть ведь долетят. А противник будет затрачивать огромный ресурс, чтобы охотиться за этими ФАБами. Все же взаимосвязано, это сообщающиеся сосуды, у всего есть последствия. Ну хорошо, сбили два ФАБа, ну, вот еще раз самолет вылетел, не заходя в зону действия противника, сбросил еще сколько-то. Идите, ловите, замучаетесь сбивать.

— Где-то в апреле–мае прошлого года мы провели маленькую спецоперацию по уничтожению комплекса Patriot в Киеве. А в этом году, в феврале — начале марта, буквально походя уничтожили два Patriot на марше. Как следствие, что у нас изменилось в этих компетенциях?

— Вы сейчас пытаетесь смешать горячее с соленым. Первый случай, это работа по преодолению системы ПВО противника с целью уничтожения данного комплекса, подразделения. А второй пример — это удачная агентурная работа.

Не всегда везет, у разведчиков случаются успехи, которым предшествует очень серьезная и малозаметная работа. Уничтожение Patriot на марше — это отличный пример грамотной работы нашей разведки. А первый случай — это отличный пример работы наших ракетчиков, абсолютно разные вещи.

«Они воюют, когда им хочется»

— Подразделения 67-й бригады ВСУ, набранной на основе одной из неонацистских группировок, частично снялись с линии боевого соприкосновения, что вызвало большие проверки, вплоть до расформирования бригады. Насколько в целом моральный дух у войск врага на высоте или наоборот внизу?

— А черт его знает. Мне кажется, что такие случаи должны ставить очень серьезные вопросы, вернее провоцировать очень серьезные вопросы личного состава к собственному командованию. Объясняю, есть банда неонацистов с элементами тоталитарной секты. Их там на самом деле несколько, не важно, как их называют. Вот они воюют, когда им хочется. Не понравилась им постановка задачи, они не воюют, кажется им, что их применяют неправильно: «А пошли-ка мы домой!» В силу того, что в данных формированиях выборочная дисциплина, которая сконцентрирована в руках главаря банды, а не государства. Уровень низковат. Главарь банды решает, кто воюет сегодня, а кто завтра не воюет. Конечно, это должно возмущать насильно мобилизованных солдатиков и офицеров, которые служат в армии. Но вот Украина такая чудесная страна, в которой такие возмущения ни к чему не приведут.

Это проявление оргштатного состава этих добровольческих, нацистских формирований. Есть банда со своей мифологией, со своей идеологией, которая считает, что главарь банды лучше знает, где надо применять эту банду, а где не надо. И он может послать на три веселые буквы старшего воинского начальника! Классно же. (смеется). Нам-то чего переживать?

— Еще в довоенные годы говорилось, что между нацистами и кадровыми военными в Украине существуют конфликты, вплоть до взаимных перестрелок.

— Этого не могу сказать. Но этот конфликт очевиден. Когда у вас нет возможности оспорить приказ, вы обязаны подчиняться любой команде, нравится она вам или не нравится. А рядом сидят люди в такой же форме, вроде такие же, как и вы, с такими же правами, но они не очень хотят воевать, когда это слишком опасно. Конечно, это конфликт. Когда вы подчиняетесь определенной юридической конфигурации, а рядом люди стоят, которые мало того, что не подчиняются, но и в случае, если вы дадите слабину и побежите назад, будут в вас стрелять или учить вас, как Родину любить.

Конфликт даже на бытовой почве. Кому-то машина чья-то понравилась, кому-то женщина чья-то понравилась. Это события любого большого мужского сходничка. В этом нет ничего удивительного, и все объясняется стандартными человеческими реакциями.

— Слышал, что нацисты участвуют в заградотрядах для обычных войск. Насколько это верно?

— Действительно, пока главкомом ВСУ был Валерий Залужный, это практиковалось. Когда вам нужно сделать подобное дело, удержать подразделение на позиции, то нужны какие-то исполнители с низкой социальной ответственностью. Ты берешь нацистов и говоришь им «ни шагу назад!». Они знают, что ответственности за это никакой не последует, а им еще и не придется идти на штурмовые действия — вполне рады. И они стреляют в своих побратимов, бьют, как минимум. Бандиты такие. Добровольческие неонацистские формирования — это помесь банды и тоталитарной секты. И это мы наблюдаем во всей красе.

— Насколько много украинских солдат сдается в плен? Если какое-то увеличение относительно прошлого года?

— Стабильно сдаются в плен. Причем, сдаются в плен и из-за невозможности продолжать сопротивление, когда мы ведем некие активные действия, а у бойцов противника заканчиваются патроны или отойти невозможно. Другой момент, когда украинские военнослужащие добровольно сдаются, используют возможность, которую мы даем, используют позывной «Волга» и сдаются в плен, чтобы сохранить себе жизнь. Мне мнение, что в рамках освобождения Украины от оккупации киевского режима — это процесс очень важный.

Мы должны дать противнику шанс выжить и сделать правильный выбор. Определенные усилия окупаются. Не сразу, но те процессы, которые запущены армией России в этом направлении, дают свои результаты. Противник сдается и делает это довольно активно с надеждой, что-либо случится обмен, но эта надежда питает их мало, они боятся уголовной ответственности, боятся возвращения на фронт… Но, кроме того, есть и надежда, что когда война закончится, они вернуться к мирной жизни. Это нормальный процесс. Если человек не замешан в преступлениях против мирного населения, если он оказался на фронте не из-за идейных соображений, чего его там мучить. Жизнь длинная и война когда-нибудь обязательно закончится, придется восстанавливать нормальную жизнь.

«Поменялся Залужный на Сырского, а Зеленский остался, банда его осталась, а, самое главное, западные кураторы все те же. В этом смысле ничего не изменилось, поэтому какая разница, кто руководит ежедневной деятельность вооруженных формирований киевского режима?»

«Не хочется давать характеристики этим людям, мне они одинаково неприятны»

— Два месяца назад Александр Сырский сменил в должности главкома на Украине Валерия Залужного. Есть ли какие-нибудь изменения в тактике?

— Посмотрите сами. Там ошибка на ошибке. Мне кажется, что смена Залужного на Сырского для украинских войск малочувствительна. Что первый, что второй — люди, которые не боятся испачкать руки в крови собственных граждан. Люди, которые всегда говорят «да». Не стоит медийному образу Залужного отдавать предпочтение. Это медийный образ, не более того. По факту мы видим, что и Залужный ради политических целей, исключая военную целесообразность, мог угробить несколько соединений, и после этого нормально себя чувствовать. Сырский этим тоже занимается и занимается довольно давно.

Даже не хочется давать характеристики этим людям, мне они одинаково неприятны. Для противника же обе фигуры, что Сырский, что Залужный, — это очень плохие варианты. Они изначально поставлены в такие рамки, когда вынуждены выполнять указания людей, которые не учитывают военную целесообразность, а живут эмоциональными порывами, информационными потребностями и политической необходимостью. Ну вот поменялся Залужный на Сырского, а Зеленский остался, банда его осталась, а, самое главное, западные кураторы все те же. В этом смысле ничего не изменилось, поэтому какая разница, кто руководит ежедневной деятельность вооруженных формирований киевского режима?

В любом случае они находятся в определенных рамках. Кто-то чуть более талантливый, кто-то менее талантливый. Про Сырского, например, точно известно, что он жуткий приспособленец. Да и Залужный тоже приспособленец! Сидит человек в Лондоне, и все у него нормально. В случае краха киевского режима он, что, приедет на Украину? Нет, конечно. Эти люди не имеют Родины, они не связывают свое будущее с собственной страной. Не будет у них никакой Родины, они сами от нее отказались довольно давно. Самое важное, что тому же Залужному она и не очень нужна, в Лондоне приятнее находиться. Временщик, побыл-побыл и уехал.

— Что думаете об ужесточении закона о мобилизации в Украине?

— Это возня юридического плана на фоне того, что карательный аппарат мобилизацию не останавливал, продолжает и усиливает. Так или иначе киевский режим не может предложить собственным гражданам какой-то справедливой системы мобилизации. Сама власть она в общем не свободная и не демократическая. Когда возникает запрос, как сделать мобилизацию справедливой — нужно начинать от печки. Цели справедливые? Задачи какие?

Вот в России нет мобилизации, но каждый день на службу приходит записываться огромное количество добровольцев, которые стимулированы и мотивированы как вполне патриотическими порывами, так и очень серьезной финансовой составляющей, что на самом деле абсолютно не новая история. В Великую Отечественную войну бойцы тоже получали довольно высокую зарплату. И этот процесс он органичный, гармоничный даже. На Украине нет гармоничного процесса. Просто потому, что киевский режим не может объяснить своим гражданам, за что они должны воевать. За людей, которые уедут в Лондон? За людей, которые продадут свою землю детям иных президентов из западных стран? Даже весь поток украинской пропаганды не может заблокировать эти вполне себе нормальные вопросы.

— Есть тезис, который Киев стал выдавать еще осенью 2023 года, согласно которому на фронте стагнация, и ни одна из сторон не может ее преодолеть, насколько это верно?

— Стагнация на фронте? Мы уже опровергли этот тезис в Авдеевке и Марьинке. А, во-вторых, вернемся к началу разговора, к ФАБам и оперативно-тактической авиации. Она ярко иллюстрирует, что тезис, во-первых, в корне не верный, а, во-вторых, киевский режим и западные военные стратеги сами стали заложниками этого тезиса. Они летом попробовали, у них не получилось и они подумали: «Ага, у нас не получилось, значит и у противника не получится, значит мы стоим, значит Первая Мировая война». Нет, по факту все совсем иначе!

Никита Юрченко