Потеря Пальмиры: не поражение, а обычные будни войны

После официального признания сирийскими властями отступления САА из Пальмиры под ударами контратаковавших ее бармалеев, в сети появилось много весьма полярных комментариев. От «нафига вообще нам те камни посреди пустыни» до «российскому имиджу нанесен сокрушительный удар, от которого мы все умрем, мы все умрем». Мне кажется, многие к этому вопросу подходят вообще не с той стороны. Попробуем начать, как водится, от печки.

Стратегическое значение Пальмиры

Это вовсе не исторический памятник. Он, конечно, важен, но давайте будем честными — не случись в Сирии бармалеев, про его немереную историческую и культурную ценность помнили бы только некоторые чиновники из ЮНЕСКО. Абсолютному большинству граждан планеты «эти камни посреди сирийской пустыни» не то что душу не трогают, они не известны вообще. Важность Пальмире придает логистика.

Любой, кто не поленится открыть карту, может увидеть, что Сирия как страна состоит из трех частей. Хорошо обжитая и развитая часть на северо-западе — Левант. За ней к востоку идет огромная пустыня с узким пояском зелени от Эс-Саура (водохранилище Асада на реке Евфрат) на севере, через Ракку, вниз к иракской границе на Абу-Кемаль, на юге. За пустыней относительно обжитые земли в направлении иракского Мосула.

Так вот, целостность всей Сирии держится всего на трех капитальных шоссе. Одно идет вдоль турецкой границы, оно называется М4. На нем стоит Алеппо. Да, тот самый. Потому его террористы так упорно и пытались не отдать. Второе направление — шоссе 42. Оно не особо прямое и сопрягается с дорогами местного значения, но тоже важное. На нем стоит известный город Ракка, одно время даже считавшийся кандидатом на титул столицы Исламского государства. И его тоже будут брать, войска САА уже стоят в предместьях. Третье направление, самое южное, это шоссе М20, которое начинается от точки слияния двух магистралей — 32-го и 90-го шоссе. Примерно в 5–7 километрах восточнее этого перекрестка как раз и расположена Пальмира.

Фактически город запирает одно из трех основных транспортных направлений Сирии как страны в целом. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что боевики отбили Пальмиру именно из-за контроля за М20, а не из любви к историческим памятникам.

А те, кто сводят все только к камням в пустыне, просто в школе прогуляли урок географии, на котором проходили навык чтения географических карт.

Военное значение Пальмиры

Вытекает из стратегического. Это война. Войны только из побед не бывает. Тем более войны современной, где «мировое сообщество» постоянно требует гуманитарных пауз и нам на них приходится идти. Кроме того, у сирийской армии существует целый ряд чисто военных проблем, следствием которых Пальмира как раз и стала.

Первая из них — острый дефицит личного состава. Даже если взять за основу официальные цифры, то озвученных 200 тыс. солдат и офицеров для создания какого-либо сплошного фронта, как в привычном нам кино «про войну» с окопами полного профиля от холодных вод Балтики до пляжей Черного моря, у Асада в Сирии явно недостаточно. А если учесть, что город — это не точка на карте, а пятно застройки с довольно протяженным периметром, который нужно занимать весь, чтобы лишить противника возможности пополнять силы; если учесть необходимость ставить блокпосты на дорогах; если вспомнить про другие очаги, которые пока не удается ликвидировать полностью, то легко понять, почему оперативная плотность войск в Сирии колеблется где-то на уровне пары-тройки бойцов на сотню метров фронта, а удар полутора тысяч черных по местным масштабам сопоставим с германским наступлением по плану «Цитадель».

Вторая проблема — крайне высокий разброс в уровне боеспособности частей сирийской армии. Подразделений вроде бригады «Соколы пустыни» (на самом деле от силы неполных три мотострелковых батальона) или не менее известной дивизии «Тигр» (что-то близкое к формату механизированной дивизии) у Асада мало.

Количество формирований, способных вести активные наступательные действия, не превышает 15–20 тыс. Собственно, на их плечах лежит львиная доля нагрузки. Основные силы, а это 60–70 тыс., состоят из разного рода «тыловых частей», чаще всего имеющих проблемы с профессионализмом и даже дисциплиной. Прямого боя с террористами, особенно черными, они, как правило, не выдерживают. Но деваться Асаду некуда. Острейший дефицит ресурсов вынуждает использовать их на «спокойных участках». Еще хуже с боеспособностью дело обстоит у разного рода территориальных «милицейских» добровольческих формирований.

Плюс ко всему отдельно стоят иранские добровольцы, как правило высоко мотивированные, но толком военной подготовки не имеющие, и экспедиционные части КСИР Ирана, обученные хорошо, но не слишком тесно координирующие свои действия с соседями. К этому следует прибавить отряды движения «Хезболла», по боеспособности хотя и превосходящие «тыловые части САА», но и до уровня «Тигров» заметно не дотягивающие. Вся эта каша создает очень большие проблемы со взаимодействием частей, координацией взаимных действий, снабжением и командованием. Опять же, САА имеет очень большие проблемы с тяжелым вооружением. Хотя собственно с пушками, РСЗО и ТОС дело тихой сапой налаживается, обучение расчетов, особенно старших офицеров батарей, требует много времени. Российская помощь в этом смысле уже начинает показывать позитивный результат, но до хотя бы сносного уровня там, что называется, еще пахать и пахать.

Исламистам потому и вышло отбить Пальмиру, что все самое боеспособное командование САА пришлось задействовать в боях за Алеппо и накапливать под Раккой. Гарнизон Пальмиры в основном состоял из частей «второй категории», которые удержать свои позиции не смогли. Чем бармалеи и воспользовались.

Но есть в этом и ряд положительных моментов. Сам город частями САА оставлен, но стратегически важный перекресток шоссейных дорог в пяти километрах юго-западнее него удержать удалось. Черные сковырнуть там оборону сирийской армии не сумели. Это значит, что транспортная связность западной части района осталась целой, что облегчает нам маневр силами и подтягивание резервов. Кстати, резервы туда уже идут и, что также хорошо, накапливаются, а не бросаются в бой «с колес» ради того, чтобы «немедленно вернуть утраченное». Такая истерика обычно редко заканчивается успехом, но всегда оборачивается большими потерями в личном составе и технике. Тот факт, что сирийское командование ведет себя разумно, говорит о грамотной и спокойной оценке происходящих событий.

Политическое значение Пальмиры

Сегодня оно существенно, но в общем в разы уступает стратегическому. Это война. Войны только из побед не бывает. Однако утрата города вовсе не означает политического или пиарного фиаско даже близко. Прежде всего потому, что на земле там воюет САА, а не российская армия, и как ни крути, а ресурсов «быть сильным везде» у Асада не хватает. А пиар? А что пиар? Кто желает, может открыть карту общей обстановки в Сирии, скажем, годичной давности. Легко увидеть, насколько сильно она сегодня изменилась к лучшему.

Кстати сказать, во всех смыслах. В том числе и в вопросе разделения террористов по цвету их умеренности. Чем больше им прилетает от САА и ВКС РФ (про воинов императора Ихтамнета мы скромно умолчим), тем быстрее «оппозиция» окончательно определяется в выборе, разделяясь на тех, кто складывает оружие и прекращает войну, и на тех, кто перестает маскироваться и открыто поднимает черный флаг. Тем самым снимается острота вопроса и снижается степень важности по поводу необходимости координаций наших в Сирии действий с командованием сил Коалиции. А уж про масштаб значения этой победы на международном политическом уровне, полагаю, никому объяснять не нужно.

Так что никакого имиджевого урона для России, а тем более смертельной утраты ее международного статуса нет даже близко. Наоборот, взятие боевиками Пальмиры служит более чем наглядным подтверждением того факта, что враг еще до конца не разбит, силен и упрямо сопротивляется.Следовательно, его надо громить решительно, а делать это, как показывают результаты истекающего года, умеет только Россия.

В то время как абсолютно все шаги Запада под предводительством США ведут лишь к усилению ИГИЛ — той самой, которая не только в РФ запрещена как террористическая организация, но и везде в «цивилизованном мире» тоже считается таковой. Стало быть, это уже у западных стран в первую очередь «имиджевые потери». Да и мы уже можем прямо говорить, что больше цветовые различия в степени умеренности среди «оппозиционеров» учитывать не собираемся. Все террористы у нас теперь делятся только на тех, кто сложил оружие и сдался, и на тех, кто «по ту сторону прицела».

Что в сухом остатке

Из всего сказанного следует, что ничего особо экстренного и категорически ужасного не случилось. Противник нанес контрудар, имеющий местный успех, хотя и на стратегически важном направлении. Вот только наскрести исламисты сумели всего пару тысяч штыков, которых на захват города хватило, а расположенного за ним ключевого перекрестка — уже нет. Так что результат неприятен, он требует реакции, он создает определенные сложности, но не более того. Да, есть вопросы к взаимодействию частей и профессионализму армейского командования войск Сирии. Безусловно, произошедшее демонстрирует наличие недоработок и с организацией там разведки. Но в целом это обычная рабочая обстановка. Что касается непосредственно самой Пальмиры, то ее возврат под контроль САА является просто вопросом времени. Вероятнее всего, того, которое понадобится для переброски сюда ударных частей, высвобождающихся в Алеппо, их пополнения и отдыха. Типичные будни войны.

Специально для : ПОСТФАКТУМ