О Якове Блюмкине не так много сведений и некоторые из них очень противоречивы . Его имя прежде всего ассоциируется с убийством немецкого посла Мирбаха в июле 1918 года. Однако это только один, пусть и яркий, эпизод его незаурядной жизни. Один из самых ярких авантюристов времён Гражданской войны . Его биография столь контрастна и ярка, что её хватило бы не на один авантюрный роман или многосерийный остросюжетный сериал. А прожил он всего тридцать лет . Проверенных, документальных сведений о нем сохранилось немного. Едва ли он сам умышленно искажал и путал факты своей короткой, но чрезвычайно насыщенной биографии .
Так кто же он ?
Начало «карьеры»
Даже точно место его рождения и отчество называют по-разному. По одним сведениям Симха-Янкель Блюмкин родился в 1900 году в Одессе. По другим данным, – в местечке Сосница Черниговской губернии в 1898 г. Первая версия представляется более достоверной: известно, что Яков Блюмкин начал свое традиционное еврейское обучение в одесском хедере . Он был пятым ребенком Герши Блюмкина, служившего приказчиком в небольшом магазине на Молдаванке.
Хотя до нас дошло несколько фотографий Якова Блюмкина, человек, изображенный на них, столь разнолик, что утверждать, будто это одно и то же лицо, довольно трудно. Разнятся в своих описаниях его внешности и современники. И ладно цвет волос – в конце концов перекраситься никогда трудно не было, – но и в описании роста, лица, фигуры современники расходятся.
Так, поэтесса Ирина Одоевцева вспоминала о «мордатом и низкорослом» чекисте, с которым познакомилась у Мариенгофа. А в прошлом троцкист и один из преподавателей Академии генерального штаба Виктор Серж говорил о «тонком и аскетичном профиле Блюмкина, напоминавшем лицо древнееврейского воина».
Надежда Мандельштам описывала «низкорослого, но ладно скроенного чекиста». А Лиля Брик, некоторое время дружившая с единственной официальной женой Блюмкина, Татьяной Файнерман, вспоминала «довольно высокого и рано оплывшего юношу».
Так или иначе, он появился на свет в многодетной семье, и его отец, нищий еврей Герш Блюмкин, умер вскоре после рождения Симхи-Янкеля. Семья осталась без средств к существованию и нищенствовала. Малолетний Янкель подрабатывал где и как придется: в трамвайном депо, учеником электрика, разнорабочим в театре, на консервной фабрике. Знание идиша, русского и иврита помогало ему выжить в одесской многонациональной круговерти. Он писал стихи по-русски и публиковал их в газетах «Одесский листок» и «Гудок», в журнале «Колосья». Одесса насквозь была пропитана антимонархическими, революционными настроениями, и Яков Блюмкин сблизился с радикально настроенными эсерами. Впрочем, это не препятствовало его национальным устремлениям – он участвовал в рейдах отрядов еврейской самообороны, к руководству которыми непосредственное отношение имел знаменитый налетчик Мишка Япончик, увековеченный Исааком Бабелем в «Одесских рассказах» под именем Беня Крик.
После начала Первой мировой войны, подрабатывая в конторе некоего Пермена, он наладил подделку документов, необходимых для освобождения от призыва. Когда это выплыло наружу, Яша заявил, что делал это по приказу хозяина. Оклеветанный Пермен подал в суд, но тот, к удивлению многих, Блюмкина оправдал. Оказалось, что, узнав о неподкупности судьи, Яков послал ему какое-то подношение с вложенной в него визиткой своего начальника. Возмущенный столь откровенной взяткой судья и вынес оправдательное решение. Когда об этом стало известно Пермену, он возмутился, но потом дал Блюмкину характеристику, которой тот гордился: «Подлец, несомненный подлец, но талантливый».
Бурное время
В феврале 1917 года он вступил в партию эсеров, в которой уже состояли его брат Лев и сестра Роза. 1917–1918 годы в Одессе были настоящим хаосом. Февральская революция и последующий захват власти большевиками породили опасные смерчи на юге России: пестрые власти сменяли друг друга на местах, ситуацию контролировали, как сейчас бы выразились, «полевые командиры»: красные и белые, анархисты, атаманы и просто бандиты. Боевые соединения действовали под разными флагами и под разными лозунгами. В январе 1918 он принял участие в установлении Советской власти в Одессе, а в апреле того же года стал уже начальником штаба 3-й украинской армии. Хотя, эта армия насчитывала от силы четыре тысячи штыков. Она должна была противостоять наступающим румынским и австро-венгерским войскам – и была смята. Остатки армии были перегруппированы, поддержаны пополнением и отправлены в район Донбасса. Деловые качества восемнадцатилетнего Якова вызвали такое доверие командования, что именно ему, неофиту от революции, поручили изъятие золота из отделения государственного банка в Киеве. С поручением Яков Григорьевич справился, экспроприировал 4 миллиона золотых рублей, но в штаб армии передал на полмиллиона меньше. Когда же от него потребовали отчет о пропавшем золоте, никому не сказавшись, бежал в Москву, где руководство партии эсеров рекомендовало его для работы в ЧК. Трудно сказать, какие именно качества Блюмкина расположили к нему Феликса Дзержинского, но вплоть до своей смерти в 1926 году он помогал ему выпутываться из самых, казалось, безвыходных ситуаций.
В конце апреля – за два месяца до покушения на Мирбаха – Блюмкин появляется в Москве и занимает ответственные посты в партии левых эсеров. План покушения принадлежал лично Блюмкину, он докладывал его лидеру партии Марии Спиридоновой за сорок восемь часов до теракта и был принят к исполнению. Оперативная подготовка заняла в конечном счете двадцать четыре часа. Такой прыти позавидовали бы, пожалуй, и сегодняшние «борцы за всемирную справедливость».
Партия левых эсеров планировала осуществить государственный переворот, отстранить от власти большевиков, разорвать Брестский мир и объявить войну Германии. Для этого требовалось организовать крупномасштабную провокацию. Это и поручили Блюмкину.
К порученному заданию он подошёл творчески. Используя служебное положение, Яков выяснил, что в русском плену находится троюродный племянник немецкого посла. Его срочно доставили на Лубянку и заставили написать дяде жалобное письмо с просьбой избавить от ужасов «большевистских застенков».Затем Блюмкин проник в канцелярию ВЧК, изъял чистый бланк с подписью Дзержинского и написал послу Мирбаху служебную записку с требованием немедленной встречи. Получив такие бумаги, граф Мирбах сразу же согласился встретиться с сотрудниками ВЧК.
Помощник германского военного атташе лейтенант Леонгарт Мюллер так описывал позднее эту встречу, состоявшуюся б июля 1918 года: «Меня пригласил первый советник посольства доктор Рицлер присутствовать при приёме двух господ из ЧК. Один из представителей ЧК имел густую чёрную шевелюру, одет был в чёрный пиджачный костюм. Он отрекомендовался Блюмкиным. Другой — рыжеватый, с маленькими усами, худощавый. Назвался Андреевым. Когда мы все четверо уселись возле стола, Блюмкин заявил доктору Рицлеру, что ему необходимо переговорить с послом по его личному делу. Доктор Рицлер ушёл и в скором времени вернулся вместе с графом».
Таким образом, обманным путём проникнув на территорию посольства, Блюмкин и фотограф ВЧК Николай Андреев застрелили германского посла Мирбаха, кинули бомбу, чтобы отвлечь внимание охраны, и благополучно скрылись. Теракт стал сигналом для начала вооружённого эсеровского мятежа.
Но он был подавлен. После совершения теракта и бегства из посольства раненый Блюмкин укрывается в отряде Дмитрия Попова – левого эсера, командовавшего отрядом особого назначения ЧК. Затем события набирают скорость и сменяют друг друга, рассыпаясь и складываясь в новые комбинации, подобно цветным стеклышкам в калейдоскопе. Эсеровские боевики арестовывают Дзержинского, явившегося арестовать террористов Блюмкина и Андреева. Вместе с Дзержинским схвачен чекист Лацис и большевистский председатель Моссовета Смидович. Эсеры захватывают Центральный телеграф и рассылают депеши, дезавуирующие указания Ленина как «вредные» и противоречащие приказам «правящей в настоящее время партии левых социал-революционеров». На рассвете 7 июля большевики переходят в атаку и начинают обстреливать из артиллерийских орудий особняк, в котором разместился штаб Попова и руководители партии левых эсеров. Мятеж левых эсеров подавлен большевиками . Триста эсеров убито, шестьсот – включая состав ЦК – арестовано. Дмитрий Попов спасся бегством, пробился к Нестору Махно и возглавил один из его боевых отрядов.
К тому времени раненый Блюмкин уже переправлен в больницу и к нему приставлена большевистская охрана, которая должна арестовать его и доставить на Лубянку, как только он сможет подняться с койки. Блюмкин мастерски обманывает бдительность охранников, совершает побег из палаты и исчезает. Почти год Яков скрывался на Украине под именем Григория Вишневского. Собирался заодно прикончить гетмана Павла Скоропадского, который симпатизировал немцам; вел подпольную работу с украинскими левыми эсерами, организовывал восстания на Киевщине и Полтавщине... Однажды петлюровцы взяли его в плен, пытали, выбили передние зубы (с тех пор беззубость стала особой приметой Блюмкина, вставить зубы он так и не удосужился), однако ему удалось бежать.
Ленин убийц графа Мирбаха приказал «искать, очень тщательно искать, но не найти». Видимо, тогда уже было покровительство Дзержинского к молодому, но очень деятельному Якову. Покровительство ЧК Блюмкина, не осталось незамеченным руководством партии левых эсеров. И решили покарать отступника . Они дважды организовывали покушение на его жизнь. Из первой переделки Блюмкин вышел без царапины: почуяв неладное, он бросился бежать, и восемь пуль, выпущенные ему вслед, прошли мимо. Через несколько месяцев изменившего внешность Блюмкина два боевика обнаружили сидящим в кафе на Крещатике. Расстреляли оба револьвера. Истекая кровью, Яша упал, но… остался жив. Разочарованные эсеры отыскали его и в больнице. Не доверяя больше стрелковому оружию, они бросили в окно палаты, где Блюмкин лежал после операции, бомбу, но за считанные секунды до взрыва тому удалось выпрыгнуть в окно и… остаться живым. Справедливо опасаясь за свою жизнь, Блюмкин исчез из больницы и вновь скрылся в глубоком подполье.
Через несколько лет, находясь с друзьями в «Кафе поэтов», Блюмкин заявил, что всего на него было совершено восемь покушений. Выдержав театральную паузу, он добавил: «И не убьют! У каждого еврея девять жизней, и пока я все их до конца не проживу, умирать не собираюсь!».
Весной 1919 года Блюмкин добровольно явился в Верховный революционный трибунал. Где покаялся в том, что участвовал в левоэсеровском мятеже и застрелил графа Мирбаха. Блюмкину поверили, и Президиум ВЦИК амнистировал эсеровского боевика. Более того, его вновь приняли на службу в ВЧК.
Чекист .
Левых эсеров, прежних соратников по партии, Блюмкин тем не менее продолжал бояться. Однажды, возвращаясь из своего любимого «кафе поэтов» раздался окрик: "Стоять!". Он кинулся наутёк . Грянули выстрелы. Пули пробили в двух местах шляпу Блюмкина, после чего он почел за лучшее остановиться. Выяснилось, что их обстреляли не эсеры, а агенты с Лубянки: ЧК ловила бандитов. Вскоре он становится основным сотрудником секретно-активного отделения ВЧК. Его новыми кумирами стали председатель Реввоенсовета Лев Троцкий и председатель Коминтерна Григорий Зиновьев. Время между уходом на нелегальное положение и возвращением в Москву в марте 1920 года Блюмкин не тратил даром. Оставаясь приверженцем индивидуального террора, он разрабатывал планы покушений на адмирала Колчака, а потом и на Деникина, – впрочем, оба они остались неосуществленными: по каким-то таинственным причинам Москва не дала окончательное «добро» на эти теракты. Колеся по Украине, Блюмкин приобретает известность как организатор партизанских отрядов в белогвардейском тылу. В конце 1919-го, за полгода до своего двадцатилетия, он командует бригадой 27-й дивизии на Южном фронте, затем получает назначение на должность начальника штаба этой бригады.
Наконец боевая подготовка перспективного молодого человека закончена, его оперативные возможности проверены и получили высокую оценку. Блюмкин отозван в Москву и зачислен слушателем восточного отделения Академии Генерального штаба. Это означало для него переход на игровое поле внешней или, как тогда говорили, закордонной разведки, руководимой давним одесским знакомцем Якова, сыном сапожника с Молдаванки Меиром Трилиссером. Активная полевая разведка – как раз то занятие, которое как нельзя лучше подходило беспокойному, склонному к опасным авантюрам Якову Блюмкину. Помимо изучения военных и политических дисциплин, слушатели отделения Востока зубрили иностранные языки. Способный к языкам Блюмкин успешно осваивает фарси, штудирует китайский, а также без понуканий совершенствуется в немецком, открытом ему благодаря родному идишу. Загадочный Восток влечет отныне прошедшего огни и воды Якова Блюмкина, жаждущего новых приключений и успехов.
Живя в столице и не испытывая недостатка в деньгах, Блюмкин укрепляет связи с молодыми поэтами. Яков женился на дочери известного толстоведа Тенеромо – Татьяне Файнерман, она ввела в круг революционной богемы. Среди знакомых Блюмкина в двадцатые годы были Гумилев, Шершеневич, Мандельштам, Маяковский… Последний одну из книг надписал: «Дорогому товарищу Блюмочке от Вл. Маяковского». Даже Горький однажды изъявил желание с Блюмкиным познакомиться. Есенину Блюмкин как-то заявил: «Мы с тобою оба террористы. Только ты от литературы, а я от революции». Да он и сам писал стихи . И любил, что называется «произвести вепчателиние». Как то при Мандельштаме заявил, что у него в руках судьбы десятков людей и что подписать ордера он намерен немедленно, Мандельштам выхватил ордера и порвал их. И Блюмкин никак на это не отреагировал, пострадать в этой ситуации мог скорее чекист, а не поэт: за самоуправство и рекламу собственной кровожадности его бы явно не погладили по головке.
В те времена он уже полностью был под влиянием Троцкого и Дзержинский не жаловал его за это. Некоторое время после этого он под псевдонимом работал в Закавказском ГПУ, где, в частности, участвовал в подавлении антисоветского выступления чеченцев. Летом 1920 года Блюмкин исчезает из Академии на четыре месяца. За это время он совершает невозможное: устраивает переворот в самопровозглашенной «Гилянской советской республике» на севере Ирана, свергает ее лидера Кучук-хана и приводит к власти безоговорочно послушного большевикам Эхсануллу. В военных структурах «нового государственного образования» Блюмкин занимает должность комиссара Гилянской Красной армии и ведет кровопролитные бои с войсками шаха Ирана, не без оснований видевшего в гилянской интриге направляющую руку Москвы. А Блюмкин, на практике закрепивший знание персидского языка, вступает в только что образованную с его помощью иранскую компартию и делегируется Ираном на Первый съезд угнетенных народов Востока в Баку. После он вернулся в Москву. Якова Блюмкина встретили в Москве как героя. Его наградили орденом Боевого Красного Знамени . И продолжает обучение в Академии Генштаба. Осенью 1921 года комбриг-61 Яков Блюмкин вступает в боестолкновения с войсками барона Унгерна. Именно оттуда себе для себя лично он экспроприировал старинное кресло, принадлежащее монгольским ханам.
Вообще он любил роскошную жизнь. Его квартира в Денежном переулке (в одном доме с Луначарским, напротив того самого посольства, где был убит Мирбах) напоминала склад антиквариата и разного рода раритетов. Картины передвижников, изделия Фаберже, редкие книги, мебель… После поездки на Ближний Восток, где Блюмкин (по легенде, торговец книгами) занимался созданием первой советской резидентуры, в его библиотеке появились древние еврейские манускрипты. Злые языки утверждали, что до того эти книги находились в хранилище Ленинской библиотеки и были изъяты оттуда, чтобы «легенда» выглядела правдоподобно. Окончив Академию и овладев, помимо прочих, основами турецкого, арабского и монгольского языков, Блюмкин занимает официальный пост личного секретаря Троцкого. Террор, война, разведка – а теперь и политика в чистом виде. Далее была полулегендарная экспедиция на поиски «Шамбалы», в Гималаи . Мистическая «Шамбала»влекла многих, но иностранный отдел ГПУ, где служил Блюмкин интересовала Британская Индия. Блюмкин планировал создать мощную резидентуру в Бомбее, куда следовало забросить агентов через подмандатную Палестину: в борьбе с англичанами стоило использовать просоветски настроенных палестинских евреев, а не склонных к сотрудничеству с Лондоном арабов. Играя роль то дервиша-исмаилита, то бродячего ламы он, отправившись в путь с Памира, присоединился к экспедиции художника Николая Рериха, также искавшего подходы к Шамбале. Трудно представить себе компанию более экстравагантную: самый циничный авантюрист двадцатых годов в обществе самого убежденного мистика и теософа пробираются в страну абсолютного разума и справедливости... Следует добавить, что в ходе путешествия Блюмкин самым тщательным образом собирал разведданные об английских военных гарнизонах, о состоянии дорог, о расположении мостов. Британцы, надо полагать, знали о «молодом ламе» немало интересного, да и вся экспедиция Рериха сильно их раздражала, и они, как могли, ставили палки в колеса. Блюмкин же пользовался караваном художника как «крышей»; он то пропадал куда-то на день-другой, то вдруг возникал совершенно неожиданно на каком-нибудь снежном перевале и вновь присоединялся к Рериху и его спутникам. На одном из участков пути его арестовали и посадили под замок в местной каталажке. Офицер английской разведки ждал конвоя, чтобы сопроводить пленника «куда следует». Но удача и тут сопутствовала Блюмкину: он благополучно бежал из тюрьмы, прихватив с собою секретные английские документы и, на всякий случай, комплект солдатского обмундирования. Эта «военная хитрость» пригодилась ему немедленно: спасаясь от погони, он смешался с преследовавшими его британскими .
После похода в Гималаи он под именем купца Султана-заде он был переброшен на Ближний Восток, где для легенды (а возможно, и для заработка) торговал хасидскими раритетами.
Конец «девятой жизни».
Всё имеет свой конец – и удача тоже. Удача отвернулась от Якова Блюмкина на взлете его успеха, в Константинополе, в 1929 году. Этому предшествовала «служебная командировка» в Палестину от ведомства Меира Трилиссера. В Иерусалим Блюмкин приехал из Константинополя, где руководил нелегальной резидентурой. Он привез с собою в Палестину четверку обученных московских агентов, и есть основания предполагать, что еще одного или нескольких ему удалось завербовать на месте из числа лево настроенных палестинских евреев. Агентурная сеть быстро пустила корни, Яков предпринял несколько поездок в Европу для установления связей с коммерческими партнерами и укрепления своего положения в мире торговцев еврейским книжным антиквариатом. Трилиссер был доволен действиями своего ближневосточного резидента. Поездка Блюмкина в Москву для отчета и консультаций являлась, по существу, рутинным действием. Путь домой лежал через Турцию. Там, в Константинополе, состоялась– с сыном Троцкого Седовым, а затем и с самим Львом Давидовичем. Троцкий передал с ним послание в СССР. По прибытии в Москву в конце 1929 года Блюмкин, из романтических соображений, встретился с сотрудницей Иностранного отдела ЧК Лизой Розенцвейг.
С этой молодой красавицей, с которой он делил постель, Яков поделился и своими сомнениями: передавать ли посылку Троцкого адресату или воздержаться от рискованного поступка. Узнав о константинопольской встрече Блюмкина, Лиза немедленно сообщила о ней своему чекистскому руководству. Узнал, со слов самого Якова, о встрече с Троцким и о посылке и преданный троцкист Карл Радек. Реакция его на эту новость была панической: Радек посоветовал Блюмкину немедленно идти в канцелярию Сталина, каяться и вымаливать прощение. Взвесив все «за» и «против», Блюмкин решил в очередной раз «лечь на дно»: бежать в Азию и укрыться там в одном из горных буддийских монастырей. По дороге на Казанский вокзал Яков, в сопровождении Лизы, решил заглянуть к художнику Фальку, того не оказалось дома. Поехали на Казанский, там выяснилось, что поезд на Восток будет через несколько часов. Пришлось ждать. На вокзале его арестовали .
12 декабря 1929 года он был расстрелян. Так завершилась жизнь одного из самых крупных авантюристов начала двадцатого века .
источник : http://amarok-man.livejournal....
Оценили 11 человек
13 кармы