Допускаю, что эта статья вызовет отторжение у человека, причисляющего себя к так называемой оппозиции. Здесь я попытаюсь развеять те укоренившиеся штампы о неспособности наших соотечественников к активному политическому протесту из-за каких-то «ментальных» особенностей, которые якобы заметно отличают их от европейцев.
Логика рассуждений оппозиционера проста: народ, дескать, изнывает сегодня от нищеты и бесправия, однако протестовать не решается либо из-за врожденного чувства «рабской покорности», либо из-за глупости, лени, наивности и восприимчивости к пропаганде. Почему-то критики власти уверены в том, что объективно россияне давно уже перешли ту черту, за которой нормальной жизни нет вообще, а значит, безысходность должна толкнуть их если не к революции, то уж к массовой непокорности непременно. Тут же в качестве поучительного примера приводится украинский Майдан, якобы доказывающий более «европейский» склад ума наших западных соседей. Так вот, я постараюсь показать, что столь простенькие умозаключения вырастают на почве абсолютного игнорирования российских реалий. Положение дорогих россиян пока еще (пока) не столь безнадежно, чтобы чем-то рисковать. А рисковать им есть чем…
Никогда мы еще так не жили
«Реальность трагична. Взрослые и дети голодают. Даже школьные обеды для многих семей стали непозволительной роскошью. В маленьких городах, где безработица достигла пика, счастьем является место в детском саду, которое гарантирует малышу 4-разовое питание. О том, чтобы покормить детей до занятий не может быть и речи. Просто не чем (орфография автора сохранена – О.Н.), потому что купить не за что», - это описание российской безнадеги транслирует сайт «Эхо Москвы». Автор – некий «консультант по эмиграции».Он пытается объяснить, почему россияне бегут за границу. Бегут из-за голода, нищеты и безнадеги. Люди просто на грани выживания, и для них переезд в другую страну (уверяет этот спец) – не вопрос поиска сытого изобилия. Это – вопрос выживания…
Я нисколько не удивлен подобным душераздирающим картинам.В настоящее время среди так называемой прогрессивной общественности считается хорошим тоном принимать такие скорбные опусы как объективное отражение реальности. И если кто-то не согласен с этим мраком, значит он сторонник авторитарного режима, сторонник коррумпированной власти и почитатель Путина. В нашей стране любой «истинный» оппозиционер считает своим долгом доказать ужасную нищету и абсолютное бесправие россиян, даже если сам он вполне упитан и материально обеспечен (а равно его родственники, друзья и знакомые).
Понятно, что из этих мрачных картин сам собой вытекает вопрос: почему же голодные россияне до сих пор не решились на массовое восстание? Ведь при таких ужасных условиях жизни у них просто нет иного варианта. Именно поэтому наши прогрессисты-правдорубы ждут восстания со дня на день. Но поскольку народ до сих пор не выходит на площади миллионными толпами и не штурмует государственные учреждения, в мозгах оппозиционера неминуемо появляется вывод об ущербной, «неевропейской» ментальностиего соотечественников. «Рабы, идиоты, жалкие терпилы!», - в сердцах восклицает он. Пройдитесь для интереса по соцсетям и форумам, и вы обязательно натолкнетесь на подобные характеристики, прилетающие со стороны самых ярых критиков нынешнего режима.
Когда я слышу об ужасах голодной жизни россиян, я обычно подхожу к окну своей квартиры. Куда бы вы ни глянули, ваш взгляд неизменно упирается в «стройные ряды» иномарок. Некоторые из них тянут на миллион рублей. И дело происходит, заметьте, в самом обычном пригородном микрорайоне из панельных пятиэтажек. Конечно, вы запросто здесь наткнетесь и на треснутый асфальт, и на мусор, и на грязь, и на разбитые дороги. Но вперемежку со всем эти инфраструктурным запустением и убогим благоустройством попадаются не самые дешевые авто, рядом с которыми старая советская «Вога» выглядит редкостным хламом. Такая «Волга», кстати, паркуется возле моего подъезда. Ее владелец – уже довольно старый пенсионер, гармонично сочетающийся с этим раритетом. Чего не скажешь о молодом владельце дряхлой «пятерки», испытывающим «комплексы» из-за своей «отстойной» машины, и мечтающим однажды пересесть на что-нибудь приличное. Машин теперь стало много, так много, что ими приходится занимать газоны.
Очевидно, именно так в глазах наших оппозиционеров должны выглядеть «голодающие» россияне. Мне трудно понять, насколько критики режима верят в созданную ими же карикатуру на житье-бытье российского народа. Напомню, в таких же интонациях и с таким же уровнем правдоподобности советская пропаганда изображала когда-то тяжелую жизнь простых американцев: голод, нищета, бесправие, безнадега. Нынешние опусы про голодающих россиян воспроизводят тот же стиль, ничем не отличаясь от пропаганды. Возможно, критики режима с нетерпением ждут того часа, когда обездоленные массы перейдут под их оппозиционные знамена. Однако выдавать желаемое за действительное (да-да – желаемое) – не самая умная позиция для людей, претендующих на политическое лидерство. Общественная ситуация в нашей стране не описывается такой простенькой формулой, как им бы того хотелось. Как бы это банально ни звучало, но на самом деле всёобстоит гораздо сложнее.
Теперь перехожу к самому «крамольному» тезису. Так вот, как бы мы ни относились сегодня к действующему президенту и его окружению, необходимо признать, что именно при нем российское общество вступило в эпоху потребительского бума. Я не утверждаю, что это произошло благодаря управленческим талантам Путина, но именно так СОВПАЛО ПО ВРЕМЕНИ. Народ начал «отрываться» и вкушать блага цивилизации полной ложкой не ранее «нулевых». Это факт нашей новейшей истории. Пережив очень болезненные «лихие» 1990-е, россияне в огромной массе своей (включая и бюджетников, доселе едва сводивших концы с концами) бросились с упоением утолять свои мещанские вожделения, накопившиеся за долгие годы. Благо, рыночная экономика выставила перед ними невиданное количество товаров, услуг и зрелищ, а наступившая экономическая стабильность (во многом – не без влияния выросших цен на углеводороды) заметно повысила объективные возможности.
Когда сегодня критики режима обращают внимание на катастрофическую ситуацию в экономике, предвещая кризис и революцию, они не удосуживаются вывести эту динамику в корректном сравнении с предыдущими эпохами. На потребительском уровне сегодняшний негатив заметно ощущается при сопоставлении ситуации с докризисными «нулевыми» (имеется в виду кризис 2008 – 2009 годов). Но вряд ли в плане объемов потребления мы чувствуем потери, сопоставляя нынешние времена с теми же 1990-ми или с советской эпохой. Иными словами, нам еще есть куда падать, чтобы ощутить настоящую безнадегу. Поэтому ситуация на текущий момент выглядит не столь ужасающей, как это было, например, после жуткой инфляции начала 1990-х (вызвавшей, между прочим, протесты, которые в Москве пришлось подавлять с помощью танков и спецназа – о чем сегодня оппозиционеры вспоминают неохотно). То же самое мы можем сказать и о советских временах, несмотря на привычную для российских граждан ностальгию по совку с ее неизменным тезисом о том, что раньше-де трава была «зеленее», а вода – «мокрее».
На самом же деле, именно за последние пятнадцать лет – в самый разгар путинского правления – значительное число россиян максимально воплотило простенькую мечту вчерашнего совка о земном счастье. Если оценить сегодняшнюю жизнь обычных российских тружеников глазами жителя позднего СССР, то они, труженики, в полном комплекте обрели всё то, с чем поздне-советский обыватель связывал свое мещанское благополучие (кивая при этом на запретный буржуазный мир). Можно, конечно, еще раз поплакаться в жилетку на невыносимость бытия, но в исторической перспективе жизнь у бывших совков удалась – по их же совковым меркам. Ибо никогда раньше они так еще не жили. Если кто-то со мной не согласен, постараюсь освежить память.
Забыли про картошку? Я напомню
Где-то в самом конце 1970-х, когда мне было лет десять, я наблюдал в Новосибирске самую непривычную для меня очередь – очередь за курами. Большая толпа народу ломилась в двери продуктового магазина, выстроившись прямо с улицы. Оттуда протискивались обратно покупатели, прижимавшие к груди бумажные пакеты, из которых торчали синеватые куриные лапы. В нашем большом рабочем поселке (где мы жили в ту пору) кур в магазинах не продавали вообще (да – вообще!). Свежая курятина в советские годы почему-то была в страшном дефиците и оценивалась чуть ли не как деликатес. Большие любители куриного мяса выращивали цыпочек самостоятельно. Причем, этим занимались не только владельцы индивидуальных домов, но и жители многоэтажек, включая горожан. По весне покупали бройлерных цыплят, подращивали их, а летом увозили на дачу. К осени те цыплята, которым удалось выжить (а дохли они неимоверно, особенно в течение первого месяца), вырастали до внушительных для курей размеров, после чего начинался их забой.
Эти картины советского прошлого свежи в моей памяти. С мясом, надо сказать, вообще была какая-то напряженка. Иногда – на грани абсурда. В нашем пригородном поселке, куда мы со временем перебрались, главным предприятием был один из крупнейших свинокомплексов страны (предприятие живо по сию пору, перейдя в частную собственность). Вокруг поселка простирались тогда плантации моркови, свеклы, картошки и кормовой тыквы. Всё это шло на комбикорм для свиней. Каждое лето учеников гоняли на прополку (это был поистине адский труд), а осенью – на уборку урожая. Труд несовершеннолетних использовался постоянно и бесплатно. Старшеклассники, помимо прочего, в виде «практики» отправлялись на свинокомплекс для выполнения неквалифицированной работы.
Помню, с каким упоением учителя рассказывали нам о том, что мясо с названием нашего совхоза можно встретить даже на прилавках зарубежных магазинов. Эта информация казалась нам вестью из фантастического мира, поскольку в местном магазине мы этого мяса никогда не видели. Никому даже в голову не приходило, что оно может там появиться в свободной продаже. Свининой в поселке не торговали так же, как и курятиной. Мясо выдавалось только работникам совхоза – по пять килограммов в месяц. Для этого надо было прийти в огромный сарай, отстоять очередь, после чего тебе под роспись отрубали несколько больших кусков. Подразделять свиную тушу (как принято сейчас) на корейку, лопатку, шейку, грудинку, вырезку или окорок было не принято. Мы даже в этом не разбирались. Мясо и мясо – с салом и костями. Если на кусках было много мякоти, то считалось, что тебе повезло. Если было много сала и костей – то на чем свет материли мужика с топором, который так тебя не уважил.
К чему я это всё вспоминаю? К тому, что сегодня, в течение нескольких лет в нашем поселке работает фирменный магазин этого же предприятия, где свежая свинина аккуратно выложена на прилавке, разделанная вот на те самые части, что перечислены мной выше. Здесь же вам продают продукты мясной переработки: колбасы, копчености, фарш, котлеты и много чего другого. И такое место – далеко не единственное в поселке. В радиусе ста метров я насчитал еще одиннадцать точек, где торгуют свежим мясом и мясными изделиями от совершенно разных производителей (включая фермеров НСО и Алтая). Подчеркиваю: в советские годы здесь не было НИ ОДНОГО такого места. Сейчас – больше десяти! С курятиной вообще никаких проблем. Куриным мясом – в самых разных видах – завалены все продуктовые магазины и лавки. Кроме этого птицефабрики отправляют по поселкам свои фургончики, с которых ведут продажу свежей курятины и разных мясных изделий. Я не могу теперь представить ситуации, чтобы были давки за курами. Курятина теперь – давно не лакомство. Теперь это самый распространенный животный продукт в рационе россиян.
Я бы мог с такой же скрупулезностью сосчитать все точки, где торгуют фруктами, овощами, рыбой, хлебобулочными изделиями и молочной продукцией. Ничего общего с советскими временами давно уже нет. Тогда, в советские годы, никто кто из нас (за исключением, разве что, москвичей) не мог вообразить в свободной магазиннойпродаже такое разнообразие товаров, некогда приобретаемых исключительно «по блату». Ну в самом деле, кому сейчас придет в голову чрез знакомых приобретать копченую грудинку, мандарины, красную рыбу или зеленый горошек, когда все это можно купить даже в самом захудалом продуктовом магазине провинциального поселка? Как ни странно, но «голодающие» россияне уже давно привыкли к тому, что вожделенная для советского человека дефицитная «жрачка» перестала нас удивлять, изумлять и даже… радовать ввиду своей банальности.
Иногда я задаюсь вопросом: чем же мы питались в те славные советские времена? И первое, что всплывает в памяти – это погреб, забитый под завязку картошкой. Картофельная страда – одно из самых сильных воспоминаний советских лет. Наряду с общенародными праздниками существовали еще общенародные будни. Эти будни назывались простым словом - «картошка»… Два раза в год – весной и осенью – миллионы граждан, подобно огромной стае муравьев, разом устремлялись в поля. Мужчины и женщины, взрослые и дети, селяне и горожане выбирали погожий денек, чтобы собственными усилиями подстраховаться от голодной смерти.
Советское руководство было настолько «гуманным», что шло навстречу людям, выделяя незасеянные земельные наделы для сезонного использования. Горожане рыли себе погреба, и подобно селянам, не мыслили спокойной жизни без запасов на зиму. Все мои городские родственники вкалывали на картофельных полях бок о бок с нами. Считалось, что от сельского труда отлынивают только очень большие начальники и «алкаши». Нормальный советский человек – от работяги до интеллигента – не мог представить свою жизнь без подсобного хозяйства, где первое место занимала именно картошка. Ели ее чуть ли не каждый день, отчего прозвали в народе «вторым хлебом». В некоторых семьях, кстати, настолько привыкли к картофельному рациону, что до сих пор употребляют вареный или жареный картофельв качестве одного из излюбленных блюд.
Кстати, года три назад российское правительство вдруг озаботилось «продовольственной безопасностью» и решило поддержать отечественное картофелеводство. Дескать, картошка – наш «второй хлеб», и посему надо опять сделать так, чтобы погреба были забиты ею до отказа. Этот реликт дремучего совка меня немного изумил, ибо за последнее десятилетие я отчетливо вижу, что картофель в нашей жизни играет роль куда меньшую, чем курятина. Лично я уже давно не замечаю былых картофельных будней.
Горожане теперь не устремляются толпами в поля, как было раньше, тем более что на этих угодьях в настоящее время лепят жилые дома. Некоторые участки облюбованы китайцами, понастроившими здесь пленочных теплиц. Часть земли тупо зарастает бурьяном. Картошку с недавних пор принято покупать в магазинах. И не в мешках, а в пакетах. Причем, находится она там без всякого «доминирования» - по соседству с пекинской капустой, дайконом, баклажанами, сельдереем, лаймом и авокадо. Для меня это – красноречивый знак радикальных перемен, как, впрочем, и то, что НИ ОДИН из моих городских родственников уже не вкалывает на картофельном поле.
Складывается впечатление, что в правительстве слишком предвзято истолковывают ситуацию с «продовольственной безопасностью». Впрочем, критики режима осмысливают ее под стать большим начальникам. И те, и другие совершают фундаментальную ошибку, основанную на этом карикатурном восприятии реалий. Одни полагают, будто современный россиянин по-прежнему ассоциирует сытую жизнь с обилием картошки, другие полагают, что ему в скором времени придется перейти на подножный корм. Истина же заключается в том, что россияне уже морально не готовы бороться за свое выживание по старинке, с помощью одной картошки – как это еще было лет двадцать-тридцать назад.
И вообще, тема выживания кажется совершенно дикой и психологически неприемлемой. Современный труженик думает не о том, как ему выжить. Он думает теперь о том, как сделать так, чтобы жить «красиво». Вот что занимает сегодня умы самой энергичной части россиян, независимо от их социального статуса. От этого тезиса и нужно отталкиваться, рассуждая о готовности наших людей к восстанию против режима. Перспектива откатиться в материальном плане назад не вызывает положительных эмоций. Причем «назад» - это не только в советское прошлое с его дефицитом и очередями, но и в «лихие» 1990-е, на которых просто помешалась наша оппозиция. Тут, кстати, есть о чем поговорить.
Когда хрен редьки не слаще, или у кого есть ностальгия по 1990-ым?
«Страшно далеки они от народа» - это про российских либералов. Тех самых либералов, которые выступают нынче в роли ярых разоблачителей путинского режима. Согласно тиражируемой ими версии исторических событий, страна с 1991 года встала на верный путь, все было просто замечательно, пока не пришел Путин и всё не испортил. Неудивительно, что в качестве главных авторитетов они выставляют самых ярких «героев» 1990-х - от Ельцина до Гайдара (последнего даже называют «спасителем» страны от экономического краха и сравнивают с Людвигом Эрхардом). Отсюда борьба с путинизмом – в либерально-оппозиционной трактовке – прямо или косвенно подразумевает возврат к «допутинским» временам.
Я вполне допускаю, что для представителей нашей либеральной оппозиции 1990-е являются золотой эпохой, когда они были не только молоды и бодры, но и свободно входили в высокие властные кабинеты и являлись властителями дум. Возможно, у многих из них сохранились хорошие впечатления о тех временах, где остались самые счастливые моменты их жизни, по которой они до сих пор испытывают сильную ностальгию. Вопрос только в том, испытывает ли основная масса российских тружеников точно такие же переживания по ельцинскому лихолетью?
Всё непонимание между обществом и оппозицией вытекает как раз из этого вопиющего диссонанса. Для одних приход Путина переживается как изгнание из рая, для других совсем наоборот – как попадание в потребительские «райские кущи». Еще раз говорю – мы не оцениваем сейчас деятельность самого Путина. Мы говорим об историческом совпадении. Да, именно так совпало, что только с «нулевых» многие наши соотечественники стали ощущать благие последствия рыночных реформ. Для кого-то из них (возможно – для большинства) эти блага устойчиво ассоциируются с нынешним президентом. Однако это вполне предсказуемое восприятие реалий для обычных людей, не склонных к углубленному экономическому анализу. И с этим обстоятельством адекватные политики должны считаться, хотя бы для того, чтобы неказаться смешными в глазах широкой общественности. Но к нашим оппозиционным либералам, увы, это не относится.
Почему сегодня они выглядят истеричными идиотами и не имеют массовой поддержки? Ответ, думаю, понятен: мавр сделал свое дело, мавр должен уйти. Точнее, на текущем историческом этапе он уже никому не нужен. Поясню конкретно. В самом конце 1980-х, когда решалась судьба СССР, либералы мобилизовали достаточно большую часть общества как раз своим посылом о рыночной экономике, способной покончить с товарным дефицитом и ввести нас в потребительский рай. Сто сортов колбасы, много красивых шмоток, много импортной радиоаппаратуры, много пива и зрелищ – всё это пленяло воображение тогдашних совков, уже давно махнувших рукой на всякую «социалистическую сознательность» и мечтавших о приемлемом материальном достатке с достаточно широким выбором благ современной цивилизации. В принципе, это и была либеральная «программа-максимум», и никаких сверхзадач никто из тогдашни рыночников не формулировал и ни к каким космическим высотам не призывал.
Начиная с «нулевых» (опять упомянем Путина) эта мечта для немалой части общества худо-бедно стала осуществляться: и колбаса, и шмотки, и видики, и пиво, и зрелища – выбирай, не хочу. В общем, в глазах народных масс либеральная «программа-максимум» осуществилась. Так что мавр мог с чистой совестью уйти на покой. Но мавру, как выяснилось, неймется. Он вылезает на политическую авансцену и начинает кричать о том, что светлые идеалы 1990-х похерены и страна из-за Путина пошла не туда, куда мы мечтали. Только с чего бы это? Как я уже сказал, народ уже в течение полутора десятилетий с упоением воплощает как раз эту мечту, которую тридцать лет назад пропагандировали именно либералы: куй свое земное счастье, не лезь на рожон и не бегай за химерами. Так оно и вышло. А теперь за это наши люди, погруженные в потребительский водоворот, получают от них злую отповедь: «Терпилы, лохи, трусы, идиоты, чего же вы никак не восстаёте?!».
Меня искренне изумляет вот эта идеологическая непоследовательность: воспевать маленькое мещанское счастье как высшую ценность, а потом упрекать людей за то, что они не собираются конфликтовать с властью и жертвовать этим счастьем ради каких-то не совсем понятных идей по призыву всяких «мутных» деятелей. Какой смысл выливать на общество свою ностальгию по 1990-м, если для большинства людей это был отнюдь не «потерянный рай», а невыносимое горнило, из которого они с радостью вырвались как раз при Путине (еще раз – так исторически совпало!)?
Надо понимать, что попытка возвести 1990-е и главных представителей тех лет в некий священный для россиян культ отдает маленьким сектантским «междусобойчиком», совершенно не актуальным (и даже омерзительным) для большинства россиян. Основная масса общества воспринимает эту эпоху в иных красках. Даже многие из тех, которые в ту пору очертя голову рванули в бизнес, сильно обожглись на этом деле из-за неопытности или легкомыслия.
Что касается тех россиян, которые не собирались испытывать себя на предпринимательском поприще, то они вынуждены были сохранять весь совковый уклад, со всеми его формами элементарного выживания. Я имею в виду ту же саму картошку, выращивание курей и прочей живности. В 1990-е годы эти реликты совка для них не только не куда не делись, но еще и усилились. На волнах непрекращающейся инфляции и постоянной задержке зарплат у обычных граждан начиналась нешуточная паника. В таких условиях распроклятая картошка становилась самым действенным способом страховки от голода.
Типичный разговор тех лет: «Говорят, что цены опять поднимутся… Мы тут вот решили еще пять соток картошки посадить, мало ли что…». Именно так и происходило. В 1990-е наша семья вынуждена была удвоить картофельную плантацию (благо, огородов и свободных пашен было еще полно). Нет, картошки мы есть больше не стали, просто пришлось завести кое-какую живность, ибо мясо, как и в советские годы, в магазинах и лавках покупали далеко не все. А курей и заколотую скотину можно было, к тому же, еще и продать на городском рынке (как и картошку, кстати). Каждый год у моего брата в сарае мы откармливали двух чуханов, которых я собственноручно закалывал с наступлением зимы. Мясо делили пополам. Рядышком разводили курей и кроликов. Однажды брат завел корову. И то же самое, кстати, происходило во всей округе.
Специально замечу, что речь идет именно о подсобном хозяйстве, а не о коммерции. Я работал институтским преподавателем, брат - школьным учителем. И я не представляю, как бы мы тянули на свои зарплаты, не имея в распоряжении заполненных погребов и по центнеру замороженной свинины. В 1990-е годы народ боролся не за сладкую жизнь, а за выживание. И не только в провинции, но и в Москве. Помню, как в 1996 году возле гостиницы в Измайлове одна относительно молодая дама настойчиво предлагала мне и моему приятелю купить у нее свежую зелень. После третьего отказа она чуть ли не взмолилась: «Ребята, купите, пожалуйста. Мне деток надо кормить!». По внешнему виду и по интеллигентной речи она совсем не походила на базарную барыгу. Возможно, это была какая-нибудь учительница, которой на три месяца задержали зарплату, отчего ей приходилось вкалывать на дачных грядках ради выживания.
Я вынужден всё это напомнить, чтобы на указанном контрасте показать, почему в наши дни народ сохраняет такую лояльность высшей власти. А все потому, что приход Путина нисколько не ассоциируется у простых людей с изгнанием из рая. Всё обстоит как раз наоборот (чего никак не могут взять в толк российские оппозиционеры). Если когда и были наши граждане«терпилами», так это как раз в 1990-е годы. И перспектива вернуться туда, еще раз повторюсь, никого из них не воодушевляет.
В самом деле, если вы перебрались через холодный брод к заветному берегу, то неужели вы будете с умилением вспоминать эту переправу и мечтать снова туда вернуться? Но ведь логика наших либералов подталкивает людей именно к таким ассоциациям. Простой народ не испытывает никакого уважения к политическим деятелям ельцинской эпохи, и любая попытка сделать их символами антипутинской оппозиции кажется мне очень смешной. Этот только лишний раз укрепит в народе авторитет Путина, что мы как раз и наблюдаем.
Своя рубашка ближе к телу
Недавно в руководстве РКК «Энергия» выразили возмущение по поводу нынешних молодых специалистов, которые, дескать, первым делом задают вопрос о зарплате. Как я понял из этой обличительной тирады, от молодого поколения ракетостроителей начальство ждет бескорыстного энтузиазма, а потому столь приземленные интересы воспринимает как препятствие к великим космическим свершениям.
Я думаю, такое же недовольство в адрес «приземленности» нынешних россиян скоро станет выражать всё руководство страны. Народ в очередной раз окажется «не тем». И это правда наших дней, ломающая укоренившиеся стереотипы и мифологемы. Безответная любовь народа к государству – как это было еще со времен московских самодержцев - уходит в прошлое. Воодушевить людей «высокой идеей» уже не получится – русский человек начал ценить синицу в руках куда больше, чем журавля в небе. И как я могу наблюдать, трансформации массового сознания происходят сейчас во много раз стремительнее, чем меняются идеологические штампы насчет «русской души» и всяких «духовных скреп» в головах нынешней элиты. Русский человек начал воплощать в своем моральном облике ненавистный классикам отечественной литературы тип мещанина-индивидуалиста, предпочитающего собственный домик с камином великим задачам преображения мира и спасения человечества.
Самое главное, что этот типаж в наши дни в большей степени применим к людям активным, практичным и энергичным. О космических далях и великих свершениях сейчас рассуждают разве что диванные мечтатели и шизоидные публицисты, не склонные вообще ни к какому организованному действию. Ждать от них чего-то на практике не приходится. «Человек революции», описанный Чернышевским, на сегодняшних российских просторах – существо экзотическое. Если и произойдет активизация подобных типов, то разве что на мусульманских окраинах. В русском обществе подобных деятелей ждет участь жалких фриков, каковыми они и являются по своей натуре.
Наоборот, все деятельные и целеустремленные натуры сосредоточены сейчас на прозаических интересах. Они либо уходят в бизнес, либо делают карьеру в госаппарате, либо промышляют каким-то иным образом, занимаясь творчеством, спортом, изобретениями или создавая свою аудиторию на просторах Интернета. Даже политическое поприще, при всех формальных претензиях отдельных активистов на осуществление грандиозных перемен, в конечном итоге оказывается своеобразной формой собственного «свечного заводика» для узкой партийной группы.
Всё, так или иначе, сводится к личному интересу. Я стараюсь сейчас избегать оценок, но суть текущего момента заключается в том, что любой мало-мальски активный гражданин тратит свою энергию не за «идею», а за вещи вполне осязаемые и прозаические - ради себя любимого и ради своих близких.
Данное обстоятельство, несмотря на его кажущуюся банальность, вносит существенные коррективы во всю конфигурацию социально-политических отношений. Дело в том, что на протяжении многих веков личный интерес был у нас прерогативой представителей элиты, так или иначе связанной с властью. Какая бы идеология ни господствовала в стране, обустраиваться «по-европейски» было дозволительно весьма немногочисленному слою людей. Обычные труженики на протяжении того же периода привычно рассматривались властью как расходный материал, как ресурс, призванный обеспечивать «величие государства».
Нынешний истеблишмент (судя по пропагандистским заявлениям последних лет) осмысливает социальную ситуацию в той же устаревшей парадигме. Но общественное сознание, как я уже заметил, к настоящему моменту прошло серьезные трансформации. Главное историческое значение постперестроечных процессов как раз и заключается в том, что они, образно говоря, «убили» все остатки былого идеализма, после чего он (идеализм) стал восприниматься как маркер практической несостоятельности. Не удивительно, что в такой нравственной атмосфере борцы за «великую идею» неизменно скатываются на позиции маргиналов. И только самые находчивые из них пытаются, в конечном итоге, конвертировать свою популярность в личную выгоду. Так в равной мере происходит и с политиками, и с философствующими идеологами.
Но означает ли сказанное, что политическая жизнь в России скоро навсегда угаснет? Отнюдь. Просто мы стоим на пороге дальнейшего «переформатирования» социально-политического пространства. Власть, на свою беду, оказалась неспособной к реформам во имя интересов всего общества. Ее представители открыто и назойливо демонстрируют невиданное доселе сверхпотребление, стимулируя тем самым появление новой общественной повестки.
Как я уже писал в другом месте, основная проблема, которую испытывают простые экономически активные россияне, сводится не к тому, что они страдают от голода, а к тому, что их непомерно возросшие желания не совпадают с объективными возможностями. Власть, в силу своей умственной ограниченности и бездарности, как будто специально делает всё для того, чтобы это поле возможностей сузить им до предела. Руководство страны оказалось не в состоянии пролонгировать «потребительский рай», а значит – идет наперекор маленькой обывательской мечте миллионов россиян.
Причем мы говорим сейчас не только о сокращении доходов населения. Стремительно дорожает жизнь, ухудшается качество услуг, усиливается беспорядок на местах, и при этом государство без стеснения стремится залезть в твой карман разными способами. Это, так или иначе,создает почву для социального конфликта. Из него, в свою очередь, вытекает требование нового общественного контракта. Коротко он будет сводиться к простой формуле: «Живёте сами – дайте жить и нам!».
Принципиально то, что в глазах обычных тружеников государство уже перестало быть «священной коровой», которую необходимо кормить без всякой материальной отдачи. Учитывая, что наши государевы мужи все больше и больше погружаются в дремучую архаику и отрываются от реальности, рассчитать на какие-либо умные подвижки с их стороны не приходится. А значит, обострение конфликта исторически неизбежно. Каким же он будет, по какому сценарию начнет разворачиваться социальный протест – это уже другая тема.
Оценил 1 человек
1 кармы