Мой хороший знакомый подписывается такими словами: «Злой русский человек». И мне это очень нравится, потому что слишком долго мы, русские, были «добрыми». И «всемирно отзывчивыми». Более того, все народы мира в определенный период своей истории были «злыми». И большое несчастье, что они со временем «подобрели».
«Русский европеец» недавно опубликовал статью публициста Олега Носкова. Большая ее часть посвящена доказательству той очевидной истины, что русские – славяне, ничем не хуже поляков и украинцев. Автор цитирует летописи и хроники, демонстрируя эрудицию и отличное знание источников. Правда, не понятно, к кому он обращается. Если к украинским националистам, то это прекрасная полемическая статья, с которой действительно трудно спорить. Надеюсь, шановні панове из Киева, Харькова, Львова прочитают статью Олега Носкова. Но доказывать русским людям, что они славяне, по-моему, нет смысла. Разве стоит говорить об очевидном?
Гораздо интереснее другая идея автора. Он пишет, что разные народы мира, от славян до германцев, на заре своей истории были «варварами». Некоторые, особо упорные, сохранили верность архаике. «Архаика» и «варварство» для Носкова – очень дурное явление: «Варвары, они и в Африке – варвары. Просто со временем некоторые из них принимают ценности европейского цивилизованного мира, а другие упорно тому сопротивляются, пытаясь противопоставить Европе свой «особый путь», сохранить свои варварские обычаи…»
Последних Олег Носков называет «москалями». Это-де «наиболее консервативная часть славянских народов, упорно держащаяся образа жизни своих далеких предков».
«Архаику» автор связывает с агрессивностью, жестокостью, воинственностью. Ей противопоставлены некие «западные влияния», «римские институты» и «христианские ценности».
Мне очень жаль, что такой начитанный и много знающий автор настолько поддался влиянию общераспространенной сейчас «религии прогресса», что не обратил внимание на хорошо известные исторические факты.
«Римские правовые институты», столь любезные сердцу Олега Носкова, даже не появились бы на свет, если бы не целые века жестоких, кровопролитных завоевательных войн. Римляне создали великое государство, а с ним и «правовые институты», потому что воевали лучше других народов. То есть лучше проламывали черепа врагов, пробивали тела метательными копьями, разрубали плоть и дробили кости своими короткими и тяжелыми мечами. Римляне выше всего ценили воинскую доблесть и «добрые», с их точки зрения, нравы. Когда из покоренных Греции и эллинистических стран Востока придут мода на театр и философию, старики будут ворчать и предрекать грядущий упадок государства.
Если бы римляне не были суровыми, жестокими, безжалостными завоевателями, в сущности – убийцами, то Рим остался захолустным полисом Лациума, зависимым от могущественных тогда этрусков. Не было бы ни римского права, ни Аппиевой дороги, ни Колизея, ни даже поэзии Горация и Овидия (или она осталась неизвестной для потомков).
Если мы перенесемся из эпохи поздней Античности в эпоху Возрождения и в Новое время, то увидим, что воинская доблесть и, к сожалению, нередко связанная с ней жестокость, так же необходимы, как и в древности. Войны и погромы, убийства и резня – дело обычное на протяжении многих веков. Великие писатели с восхищением описывали убийства и членовредительство. Вот брат Жан, монах-бенедиктинец из бессмертной книги Франсуа Рабле, расправляется с ворами, что забрались в сады аббатства.
«И он так свирепо ударил на них, без предупреждения, что опрокинул как свиней, – колотя направо и налево, по старинному способу. Одним он мозжил головы, другим ломал руки и ноги, другим вывихивал шейные позвонки, некоторым сбивал нос, выбивал глаза, дробил челюсти, заставлял давиться зубами, ломал ноги, выворачивал лопатки, бедра, дробил локтевые кости.
Если кто хотел спрятаться в гуще виноградных лоз, тем перебивал крестец и ломал поясницы как собакам. Если кто хотел спастись бегством, тому разбивал голову в куски, ударяя сзади по «ламбдовидному» шву. Если кто лез на дерево, думая, что там он будет в безопасности, – того он сажал на свое древко как на кол. <…> Так громки были крики раненых, что настоятель аббатства и все монахи выбежали, увидав этих несчастных, поверженных в винограднике и раненых на смерть, исповедали некоторых. Но пока священники исповедывали, молодые послушники прибежали к месту, где был брат Жан, и стали спрашивать, в чем он хочет, чтобы ему помогли. На это он ответил, что нужно дорезать тех, что валяются на земле. Тогда послушники, развесив рясы на изгороди, стали дорезывать и приканчивать тех, кого он уже смертельно ранил» (Франсуа Рабле. Гаргантюа и Пантегрюэль).
Между тем, герои Рабле – просвещенные люди. Судя по тому, как часто они цитируют античных авторов, студенты да, пожалуй, и аспиранты нынешних гуманитарных вузов им сильно уступают.
«Старый порядок» во Франции и в Европе сломили не одни лишь идеи Вольтера и Дидро, но и штыки и пушки Жан-Батиста Журдана, Луи-Лазара Гоша, Шарля Пишегрю и Наполеона Бонапарта.
В наше время начали стесняться слов боевой революционной песни, что осталась французской республике в наследство от тех героических времен.
Стройтесь в батальоны!
Марш, марш!
Пусть нечистая кровь
Напоит наши поля!
Архаика? Если считать жестокость и кровожадность ее непременными атрибутами, то мы должны увидеть пресловутую «архаику» и здесь. Висящие на фонарях аристократы, окровавленные корзины с отрубленными головами в центре Парижа, зверства в бунтующей Вандее… Все это не вмещается в схему с жестокой «архаикой» и цивилизованной современностью. Но важнее другое. Не будь этой страшной, кровавой истории Великой революции Европа была бы совсем другой.
Позвольте, но что такое сама Европа и кто ее создал? Границы европейского мира продвигали на восток не только католические миссионеры, но и тевтонские рыцари. Действовали они не одним лишь «добрым словом», но подкрепляли его весьма грубой тевтонской силой. А границы западные? Европейцы пересекли Атлантический океан и основали в Америке свои колонии, сделав страну, прежде населенную индейцами, частью западного мира. А что они сделали с индейцами? Разве не помните? А как осуществлялась европейская колониальная экспансия в Азии и Африке? Были ли европейские колонизаторы, от Васко да Гамы до Сесила Родса, «варварами»? Несли они с собой прогресс, или были частью «архаики»?
Если судить о методах завоевания, о нравах этих завоевателей, колонизаторов, конкистадоров, то мы должны будем заключить: это были подлинные «варвары», а значит – сторонники пресловутой «архаики». В то же самое время именно эти головорезы, убийцы, военные преступники создали обширные колониальные империи. Их цивилизованные и культурные потомки этих империй лишились. Жестокие авантюристы Ост-Индской компании (Роберт Клайв и др.) завоевали для англичан Индию. Культурные и гуманистичные лейбористы Клемента Эттли Индию потеряли. Современные португальцы не способны на злодеяния Васко-да-Гамы, но ведь и новую колониальную империю они не создадут. А в Испании вряд ли найдутся новые Кортес, Писарро или Альмагро.
«Для меня всегда было загадкой, почему этот волевой, энергичный, во многом жестокий народ, вольнолюбивый, музыкальный, своеобычный и дружный не создал своей государственности», – так Надежда Яковлевна Мандельштам писала об украинцах. А вот что она писала о русских: «…добрый, рассеянный на огромных пространствах, по-своему антисоциальный русский народ выработал невероятные и действенные формы государственности, всегда по сути своей одинаковые – от Московской Руси до нынешнего дня» (Н.Я. Мандельштам. Вторая книга. М., 2006. С. 78—79).
Спасибо Надежде Яковлевне за ее русофильство, но она экстраполировала современное ей положение дел на всю русскую историю. И напрасно. Потому что и границы России, и те самые «невероятные и действенные формы государственности» создавались отнюдь не добренькими людьми. Донские казаки, отвоевавшие у воинственных татар и ногайцев часть Дикого поля. Русские землепроходцы, покорившие Сибирь и дошедшие до самой Америки, особенным мягкосердечием не отличались. Василий Поярков, проникший в Даурию с отрядом всего из 90 казаков, навел такого ужаса на местные народы, что русских приняли едва ли не за людоедов (впрочем, безосновательно). От Ерофея Хабарова и его людей ясачные инородцы просто разбегались.
Из «отписки» Ерофея Хабарова Якутскому воеводе Дмитрию Францбекову, август 1652 года: «… И плыли вниз по Амуру и плыли два дня да ночь, и улусы громили, все улусы, а юрт по штидесят и по семидесят в улусе, и мы в тех улусах многих людей побивали и ясырь имали, и плыли семь дней от Шингалу Дючерами, все улусы болшие юрт по семидесят и осьмидесят, и тут все живут Дючеры, а всё то место пахотное и скотное, и мы их в пень рубили, а жён их и детей имали и скот …» (Беляков А. О., Воронина А. С., Завадская Е. А. и др. Народы и религии Приамурья. Коллективная монография / под ред. А. П. Забияко. — Благовещенск, 2017. С. 44—45.)
Ужас ужасный, конечно. Но если бы Василий Поярков, Ерофей Хабаров, Владимир Атласов, Иван Москвитин не воевали бы, а, скажем, штудировали латынь и римское право, то не видать бы нам ни Сибири, ни Камчатки, ни Енисея, ни Амура.
Но свидетельство Надежды Мандельштам все-таки очень ценно. Она отметила процесс, который Жан-Жак Руссо назвал бы «исчезновением добродетели» (в том значении, в каком он понимал это слово), а Лев Гумилев – «снижением уровня пассионарного напряжения». Русский народ как будто начал терять свою жизненную силу. Прошу прощения за столь туманный и ненаучный термин. Сейчас главное не терминология.
1917 год – время подъема национального самосознания поляков и литовцев, украинцев и грузин, казанских и крымских татар, башкир, но только не русских, не великороссов: «…унитарная Россия кончилась. Россия будет федерацией. Слишком пала воля и уважение к великороссам», – записывает академик В.И. Вернадский в своем дневнике поздней осенью 1917 года. Не результат ли слабости эта «доброта» русского народа? Не одно ли из проявлений кризиса русской нации?
Я с детства слышал о доброте русского народа, его всемирной отзывчивости, склонности к миролюбию и всепрощению. Я видел распад Советского Союза, когда 25 000 000 русских остались за пределами России. И только в маленьком Приднестровье они сумели отстоять свои права. Казалось, что «добрые» и «миролюбивые» русские будут вечно отступать.
Еще в нулевые годы с городских улиц исчезли даже «братки», атлетически сложенные и, нередко, вооруженные. Им на смену пришли легкомысленные хипстеры в красивых, небрежно надетых брендовых шмотках. С планшетами и смартфонами вместо ножей и кастетов. Хорошо? Конечно, хорошо. Но когда я увидел, как на месте старого клуба дзюдо открылся клуб оригами, мне стало страшно за будущее нашего народа. Кто же будет родину защищать? Хипстеры в тимберлендах или нью-бэлэнсах? И тут наступил 2014 год.
Я осуждал и осуждаю войну на Украине. Я был и остаюсь сторонником мира, я противник дорогостоящих экспедиций в чужие страны. И все-таки на душе стало спокойнее, когда я узнал, что, оказывается, в России есть много мужественных людей, умеющих владеть автоматом и гранатометом. Что русский народ не растерял свою древнюю доблесть. Что есть у нас еще «злые русские люди». Точнее, не злые, а храбрые, энергичные, предприимчивые и воинственные. Пассионарные, как сказал бы Лев Гумилев. Без них не будет ни России, ни пресловутой «цивилизации».
Автор Сергей Беляков
Оценили 2 человека
4 кармы