Враги человечества. Часть 2

Продолжение темы, начатой тут.

Если вы посмотрите в словаре новояза значение слова патриотизм, то вы найдёте слова о любви к родине, к своему народу и своим близким, и других позитивных вещах, не имеющих ничего общего с негативными ассоциациями. Однако если вы посмотрите вокруг, то увидите совсем не тот расклад, который можно было бы ожидать, исходя из таких определений.

Ну вот скажите мне: когда такие, как Гитлер, рвутся к власти – за них кто первым бежит голосовать, либералы, или патриоты? Или, может быть, кто-то скажет, что это исключение, и у других режимов по-другому? Может, американцы другие? Кто они, эти вояки, которые свой нос суют в каждую горячую точку на земле, которую их же правительство и разогревает, и распространяют свою демократию воздушно-бомбовым путём? Либералы или, может, анархисты? Нет, всё те же самые патриоты.

«Моя страна самая лучшая, а все остальные страны только и живут тем, чтобы ей навредить, поэтому приходится вас всех давить, потому, что только так можно защитить мою Родину!» – дежурная песня типичного патриота. Попробуйте переубедить его, что причинно-следственная цепочка тут идёт в обратную сторону – вы столкнётесь с такой нелогичностью и такой непрошибаемостью, что через несколько часов спора вы почувствуете, что просто тупеете. Как называется такое состояние оппонента? Патриотизм.

Патриотизм – лучшее прикрытие для всех преступлений против человечества. И на поверку везде он везде одинаковый. Изнутри они за себя такая гордость, а со стороны такое презрение, что даже сами до конца не понимают, как со стороны выглядят. Потому что оттуда, где они находятся, видеть что-то со стороны крайне трудно.

Что думают такие патриоты по поводу того, как они выглядят со стороны? Лицемеры одно, фанатики другое. А типичный патриот обычно пребывает в пограничном состоянии между тем и другим. Оно называется «Не понимаю, ибо не хочу понимать…». Менталитет патриота в отношении своей родины устроен так: «Все бабы шлюхи, кроме моей мамы – она святая»! И он будет извиваться, как уж на сковородке, но выгораживать свою позицию. И плевать ему, как со стороны выглядят его извивания; главное, как он выглядит в своём собственном понимании. А в своём понимании он всегда красава. И для патриота самое главное – это всегда своё.

Не было бы на земле таких патриотов – войн бы не было. Уж, по крайней мере, таких бы не было точно. А с ними всё всегда идёт по одному сценарию: сначала они кричат, как важно чтить и защищать свою «Родину», потом под предлогом этого накапливают силы, и как только у них сил становится больше, чем у других, у них тут же находится причина на кого-то нападать. Спорить о причине с ними бесполезно – в ответ будет только злоба и обвинения. Поэтому самые главные враги человечества среди патриотов.

«Да это нацизм называется! – возмутится несогласный читатель, – не надо путать понятия! Нацисты рвутся порабощать и уничтожать другие нации, а патриот всего лишь любит свою семью и свой народ и только!». Нет, извините, это далеко не всегда называется нацизм, и сейчас я объясню, в чём несоответствие.

Есть определённая система подмены понятий, в результате которой утверждается одно, а делается другое. Например, когда нацистская Германия захватила пол-Европы, её солдаты слали домой кучу посылок со всякими вкусностями и ценностями. Как это они называли? Разве не любовью к своим близким? И вообще всю кампанию разве не назвали стремлением блага для своего народа? Всё так всё и называется у них любовью к своим близким и своему народу, только с одним небольшим умолчанием того, что это достигается ценой ущерба для чьих-то чужих близких и другого народа.

Чем оправдывается это умолчание? А у типичных патриотов мышление вообще по-другому устроено. Патриоты всё любят понимать в формате простой дилеммы: «Ты ил за наших, или за ихних». Попробуй доказывать им, что надо быть за то, чтобы все люди, как люди жили, они сразу отрежут «Ты за кого вообще?». И если ты в чём-то не за «наших», значит, за врагов, и подход ко всем твоим доводам сразу соответствующий. Им так удобнее. И аналогичным образом может быть и с этим умалчиванием. «Не надо всё усложнять, – скажет патриот, – всякие ваши в ущерб кому-то или не в ущерб. Тут либо ты за своих, либо за врагов. А по-другому, знаешь ли, не получается. Потому, что вот не получается – факты, как видишь так складываются, что сами за себя говорят…». Кто эти факты складывает, и из-за чего они так складываются – такие разбирать не любят (А зачем оно им? Чтобы вышибить из-под себя свои оправдания?). Так что главное, чтобы желание оправдать себя было, а оправдание, как дерьмо в заднице – у каждого найдётся.

И вот существует система, где кто-то может и без оправданий, а кто-то именно так себя и оправдывает. Они задают общий тон, и за ними остальные постепенно начинают подтягиваться. Кто-то сделает это с фанатизмом и энтузиазмом. Кто-то с оглядкой на других индуцируется их уверенностью. А кто-то по конформизму пойдёт, куда все. Кого-то удастся загнать в ситуацию, что «или мы их, или они нас, и выбора нет». Но в конечном итоге вагон за вагоном эшелон тронется, и всё общество поползёт в направлении такого патриотизма.

И вот появляется определённая надстройка в обществе, где целый контингент под прикрытием любви к родине начинает нести всяческие беды другим народам. И в их деятельности фигурируют элементы любви к своим близким и к своему народу. Всё не случайно, всё системно и заранее продумано. И в этой системе (если она грамотно отлажена) может звучать непрерывный поток восхвалений своей земли и своего народа. И все эти песни будут работать на укрепление этого импульса. Единственное требование системы к таким восхвалениям, чтобы в них не было ни слова о поправке, что любовь к своему должна быть не в ущерб другим. И всякий, кто пишет диферамбы своей родине в такой системе, льёт воду (ну так уж получается) на их мельницу.

Небольшое отступление. Когда кто-то делает что-то неустраивающее другого, тот начинает что-то предпринимать для реальному ему препятствованию. Если же кто-то делает что-то выгодное кому-то другому, но признавать это последнему не выгодно, он начинает делать вид, что с этим борется, но на самом деле делает всё, чтобы вся имитация предпринимаемых мер тому никоим образом не мешала.

Например, если кто-то печатает фальшивые деньги, государство начинает с этим реально бороться. Начинает с того, что вводит понятие фальшивых денег. И это понятие становится третьим и имеющим свой отдельный смысл, связанным с темой денег. Т.е., есть понятие «деньги» (выглядит, как деньги, и является деньгами), «не деньги» (не является деньгами и не выглядит, как деньги), и появляется понятие «фальшивые деньги» (выглядит, как деньги, но деньгами не является). И суть этого понятия, в частности, в том, что есть определённое количество степеней защиты, которые должны быть соблюдены на купюре все, и если хотя бы с одной из них что-то не так, это не деньги. И не важно, насколько точно напечатан весь рисунок на банкноте, и насколько каждый штришок соответствует стандарту – если что-то другое не так, это фальшивые деньги.

Аналогичным образом должно быть и с понятием патриотизм, если кому-то (государству/народу) вдруг это действительно окажется нужно. Есть словарное определение патриотизму – любовь к родине и своему народу. И есть словарное определение нацизму – ненависти к чужим народам и стремление паразитировать за их счёт. А определения явлению, когда второе пытаются выдать за первое, нет. А это такая же отдельная категория, которая требует своего третьего выделенного для её обозначения понятия. Но если государству это не выгодно, тогда оно этого делать не будет. И оно будет делать всё для того, чтобы возможностей для подмены понятий было как можно больше. В этом случае будет всего два понятия, которые на бумаге будут говорить об одном, а в реале давать эффект противоположного.

Теперь понятно, почему на бумаге вроде всё чётко и гладко, а в жизни это никоим образом не препятствует тому, чтобы всё получалось обратно противоположным тому, как должно следовать из написанного. Это дежурная тактика системы, построенной на обмане и насилии.

«Всё равно не согласен! – негодует читатель, – Патриот – это в первую очередь герой, который борется со всякими нацистами, когда они приходят его народ уничтожать, а ты этот момент вообще пропустил!». Нет, всему своё место. Только небольшое уточнение.

Когда появляются какие-то злодеи, которые приходят кого-то уничтожать или порабощать, то те, кто с ними начинает бороться, получаются героями. Это люди, которые идут защищать свой дом и свою семью, и делают это из любви к ним. Любовь ко всему своему называется патриотизмом, и героизм таких патриотов со счетов сбрасывать ни в коем случае нельзя. Только остаётся открытым вопрос: как себя ведут те, кто не только за то, чтобы своё позащищать, но и за то, чтобы на чужое понападать? А также и ведут: Идут все вместе с просто защитниками и бок о бок сражаются против общего врага. А потом (если доведётся) идут творить то же самое на чужой земле. И получается, что те просто герои, а эти и герои и злодеи в одном флаконе. Но только проблема в том, что это уточнение последним совсем не нужно. Потому, что если оно будет, вся их кампания не получит такой поддержки, которую получит без него. Поэтому им нужно одно только определение героизма, и как можно боле широкое, чтобы им закрыть всю свою деятельность и подготовку к злодейству можно было спрятать под знаменем чистого героизма. И если оно получится, то прославление героизма будет работать им не руку. И тот кто им помогает, в такой системе прославляя чистый героизм так, что ни для чего остального внимания не остаётся, тоже (ну так уж получается) льёт воду на их мельницу.

Чтобы патриотическое определение героизма не работало на руку злодеям, нужно другое его определение: герой – это тот, кто борется со злодеями и только. Но только не все с ним согласятся: «А вот если, – спросит не спешащий соглашаться читатель, – враг напал на нашу землю, и творит беды, а потом мы его разбили и он отступил на свою землю – разве мы не имеем права последовать туда вслед за ним и добить его там, чтобы больше не нёс опасности повторного нападения?». Конечно, имеем – если это необходимое условие избавления от опасности, которую терпеть не обязаны, то это святое право любого защищающегося. Но только одно уточнение: кто были все эти люди, которые начали бороться с врагом при его вторжении? Просто защитниками, готовыми только отстаивать свои очаги и алтари, или потенциальными нападающими, готовыми точно так же напасть на врага (или ещё кого-то третьего) и не сумевшими это сделать только потому, что враг их опередил? Вот если дают достаточные основания считать, что они исключительно первый вариант, тогда это чисто герои, а если нет, то это ещё неизвестно кто. Получается та же самая проблема, что и везде: не хватает определения.

Можно суть проблемы сформулировать так: что хуже: мёд, смешанный с дерьмом, или стопроцентное дерьмо? Если по потенциальной силе отравления, то сплошное дерьмо траванёт сильнее. А если по возможности подсунуть отраву, которую кто-то согласится заглотить, то смесь удобнее. Но даже если сравнивать по одной лишь силе отравления, то мёд, смешанный с дерьмом, далеко не настолько лучше сплошного дерьма, насколько хуже чистого мёда. И каким бы не был вкусным и полезным мёд сам по себе, ничего в этом вопросе глобально не изменится.

Возникает вопрос: какое слово вы знаете для обозначения всей системы, чтобы можно было отличить простую любовь к своему народу от прикрываемого её желания паразитировать за счёт других? Слово «нацизм» здесь не подходит, потому, что далеко не всякий нацист кричит о том, что он нацист. Умный нацист кричит, что он патриот, чтобы не собрать на свою голову плевков от мировой общественности и своих же наиболее порядочных граждан. Нужно соответствующее понятие, с определённым уровнем зашиты его от смысловых спекуляций, чтобы на него не велись те, на кого эти спекуляции рассчитаны. И если вдруг никакое, то какие действенные методы для борьбы с этим остаются?

Есть три варианта. Первый: клеймим нацистами всех, кто только прикрывается понятием патриотизма, и бьём их по рукам каждый раз, когда они пытаются до него дотронуться. Второй вариант: придумываем отдельное слово для настоящих любителей своего народа (с соответствующей системой определений и защитой этого понятия от подмен), и переключаем все восхваления на этот адрес, а понятие патриотизм оставляем нацистам. Вариант третий: оставляем всё, как есть, и слово патриот используем для обозначения и открытых нацистов, и скрытых. И когда говорим о последних, вешаем на это понятие все те претензии, каких они заслуживают.

Понятное дело, что ни один из вариантов не устроит тех, кому нужно прикрывать словом патриотизм преступления против человечества, и они будут делать всё для того, чтобы воспрепятствовать любому. И в первом случае им даже и делать ничего не придётся, ведь если общество до сих пор не сподвиглось пойти на такое изменение, то с чего ему захотеть этого именно сейчас? А в меру того, насколько массы не соизволят поддержать распространение, мера будет не эффективной. Второй вариант – те же яйца, только сбоку, просто проблемы в разбирательствах поменяются местами, но суть будет та же: голову вытащим, хвост увязнет. А вот третий вариант интереснее: одно и то же слово для обозначения и тех и других, и в каждом случае своё отношение. И в каждом случае, когда речь идёт о нацистах, соответствующее отношение к этому понятию без какого-либо смягчения. И если кого-то из-за недопонимания что-то оскорбит, пусть объяснит, какие у него возражения к тому, чтобы к преступлениям против человечества относиться иначе. А если не сможет – путь объяснит тогда, почему он является частью общества, которое не может обзавестись более адекватной системой понятий. И только после этого будут приниматься его возражения. А не сможет объяснить – пусть терпит, и терпит до тех пор, пока не надоест быть частью такой системы. И вот тогда (может быть) они захотят сами что-то менять. А что такого? Вы же разговариваете на языке, где одни и тем же словом может называться и бог войны, и планета, и шоколадный батончик. И приучаетесь реагировать в каждом случае соответствующим образом. Вот и приучайтесь здесь тоже. А если кому неудобно, так скажите спасибо своей системе, которая вам такой язык предоставила (патриотам то бишь), или делайте сами что-то для того, чтобы это исправить. Ну а если нет, значит, не настолько оно важно, а если что-то не настолько важно, то чего стоят претензии по поводу того, что не настолько важно?

Понятное дело, каких патриотов больше всего не устроит такой расклад – тех, которым нужна именно такая система, которая была. И сопротивляться будут всеми способами, которые в состоянии найти. Т.е. всеми, кроме адекватных доводов, на которые нечего возразить. Потому, что у таких патриотов такого нет. Патриот работает грязью. Он придумывает кривотолки. Он фабрикует обвинения. Он давит на то, что все его заявления надо понимать без объяснений. И он всегда рассчитывает на массовую поддержку всех, кого удалось взять под контроль. Им главное взять общей громкостью, и заставить всех конформистов прогнуться под неё. И все их выпады даже не означают, что они сами в них верят. Для них это просто способ сказать, что борьба с их позицией не пройдёт. И единственным ответом на это может оказаться показывание им, что пока они не изменятся, будет неприятная для кого-то путаница.