Сколько же всё-таки было сталинских репрессий?

Сразу предупреждаю: статья длинная, сложная, рассчитанная на людей, готовых напрягать свой мозг и думать. Кому интересно только выпускать эмоции по поводу уже сложившихся убеждений, проходим мимо – не тратьте зря время и нервные клетки.

Одна из самых спорных тем в отношении культа личности – вопрос о том, сколько было всего репрессий. Все называют настолько разные цифры, что получается расхождение между самыми крайними раз в сто (а может, и больше), а некоторые пытаются разобраться, что же такое репрессия, чтобы сначала определиться, что вообще засчитывать. Вот и я тоже думаю: сколько же их всего было, этих репрессий? Вот у меня, например, в роду прадед по политической статье был отправлен в лагеря, и с концами, а прабабка потом тоже, но вернулась, и жить в Москве ей уже не было позволено, и вот жила она потом со своими тремя дочерями за 101й км от Москвы. Так вот как считать, сколько репрессий у меня в роду: две, или пять? Ну-ка просветите меня, знатоки правильных цифр.

Чтобы понять, что считать и как, нужно немножко посоображать. А соображать одни люди готовы везде, а другие только там, где это выгодно для их позиции. И когда человек не хочет соображать там, где не выгодно, у него как-то получается, что основания верить в то, во что нравится, у него находятся, а оснований для сомнений почему-то стабильно нет. Вот чтобы такой проблемы не было, соображать нужно всегда в обе стороны.

Разницу между хотеть и не хотеть соображать можно выразить условно так. Допустим, ходит человек с подбитым глазом, а на вопрос «Кто это тебя так?» отмалчивается. Начинаешь допытываться, будет ответ: «А, никто, это я упал...». Возникает вопрос: а точно ли упал, или покрывает кого-то? И вот через пару недель ситуация повторяется: снова подбитый глаз, и снова «упал». И так из раза в раз, стабильно и предсказуемо. Но как не подходи, как не предлагай помочь разобраться, как не обещай защиту в случае чего – всё одно и тоже: «Спасибо, не надо, всё нормально…». Получается, что видать, причины молчать у человека серьёзные. И видать, пресс на человечка нашего с той стороны такой, что лучше считает всё время «падающим» ходить, чем рискнуть сдать своего обидчика. Но только получается такой вывод лишь у желающего соображать человека; у того, кому такие соображения не выгодны, официальная позиция будет другая: «Ну а где доказательства? Нет никаких свидетельств – нет и оснований считать, что его кто-то бьёт!». Вот в этом разница между хотеть соображать и не хотеть: кто хочет – сообразит, а кто не хочет, не допрёт никогда.

Аналогичным образом обстоит дело и в политике. Если народ терпит какие-то обиды по вине власти, но молчит, значит, есть (наверное) определённый нажим со стороны системы. Если обиды сильные, а протестов всё равно никаких, значит, и нажим соответствующий. И чем сильнее при таком раскладе молчание, тем сильнее, значит, нажим со стороны режима. А нажим – это и есть репрессии, перед страхом которых заставляют молчать. И чтобы составить примерное представление о том, какой силы они были в том или ином режиме, нужно сопоставить тот размер недовольства, который бы имел место в свободном обществе в отношении каких-то проблем, с молчанием в отношении тех же самых проблем в том режиме.

Есть такой фактор – уровень террора. Это означает, что если к среднему по всем меркам человеку подойдёт кто-то равный, и позволит себе в отношении него что-то весьма наглое, то получит соответствующий отпор. Если же к среднему человеку подойдёт кто-то значительно более сильный и опасный, и позволит себе то же самое, то отпор он получит куда меньший. И последний может себе позволить говорить обидные слова, и, возможно, даже шлёпать ладонью по щеке оппонента, и делать другие унижающие достоинство первого вещи, не особо опасаясь, что получит «зуб за зуб». И только если он сделает что-то такое, что терпеть уже будет просто нельзя ни при каком раскладе, то тогда он какой-то опор всё же получит. Это есть фактор силы террора. Чем опаснее сопротивление – тем меньше жертва агрессии позволяет себе постоять за своё достоинство.

Есть противостоящий фактор – чувство собственного достоинства. И у одних оно развито сильно, а у других слабее. И при одинаковых силовых возможностях, но разном развитии чувства собственного достоинства разные люди будут сопротивляться одинаковому обидчику с разной решительностью. И если на одну чашу весов положить фактор террора, а на другую фактор чувства собственного достоинства, то мы получим расклад, где обычный человек с очень слабым чувством собственного достоинства не сможет постоять за себя даже при слабом на него нажиме, а человек с очень сильным чувством собственного достоинства будет пытаться это делать даже при куда боле сильном.

Из этого следует, что если у общества есть проблемы, по поводу которые есть чему возмущаться, и все, кому не лень, возмущаются, то значит, террора нет. Если же не возмущаются не все, значит, кое-какой террор всё же есть. Ну а если возмущаются только единицы, самые отчаянные, и которым нечего терять, значит, террор есть и самый сильный.

Вопрос к сторонникам культа личности: можете ли вы мне привести реальные примеры, чтобы Сталина кто-то посмел в открытую критиковать? Потому, что если нет, то, значит, либо у общества вообще не было никаких проблем и все всем были довольны, либо проблемы были и был террор.

Поскольку не все спешат понимать меня с полуслова, немного разжую, что означает «в открытую критиковать». В открытую критиковать не значит, что где-то на закрытом совещании, слова которого на звучание вне стен помещения и не рассчитаны, кто-то позволит себе не согласиться с планом Сталина, где сам Сталин лично заинтересован, чтобы, если его план не самый лучший, была предложена более подходящая альтернатива. Так же не входит в понятие «критиковать» какие-либо формы бунта или восстания, где люди понимают, что рискуют свободой и жизнью, но делают это потому, что терять им нечего. Восстание – это восстание, а критика – это выступления с протестами против чего, после которых выступающие рассчитывают, что вернутся к нормальной жизни, как свободные люди, и им не будут угрожать никакие последствия.

В открытую критиковать Сталина – значит, выступать против его воли, направленной на укрепление его личной власти, и роста его культа личности, заявляя, что он слишком много себе позволяет и что в этом он не прав. Критиковать публично, значит, во всеуслышание: в печати, на радио, на митингах протеста, и прочих акциях, рассчитанных на привлечение внимания общественности. Выступать против его культа личности, и заявлять, что он конкретно в чём-то не прав, и чтобы за это заявляющему ничего не было. Есть такие примеры?

Поскольку не все поспешат понимать меня и в случае, если таких примеров реально не найдётся, разъясню ещё кое-что. Находим в сети фильм (если кто не смотрел) «Если завтра война» (1938), и смотрим внимательно, какой обещала предстоявшую войну сталинская пропаганда. Учитываем, что фильм получил два сталинские премии, и прикидываем, какие должны быть комментарии в случае знания/предположения несоответствия обещаемого реальности. Прикидываем, что было бы любому такому комментатору в 38г., если бы он посмел критиковать этот фильм. И смотрим, много ли сторонники культа личности могут привести случаев, чтобы после войны этим несоответствием кто-то публично возмущался и ему ничего не было.

Задаёмся вопросом: а как может свободный и неравнодушный к правде человек не возмущаться такими вещами? И как может на всё страну не найтись ни одного возмущающегося?

Не возмущаться может человек, который ничего об этом не знал. Ну не смотрел того фильма человек, и ни с кем не общался из тех, кто что-то связанное с этим фильм обсуждал. Который всегда слушал только то, что ему говорила официальная пропаганда, а она (ну надо же) ничего плохого о системе никогда не говорила. Но тогда это называется неведение. А неведение подразумевает сохранение основанных на нём убеждений только до момента пролития света на истинное положение дел, после чего человек сам же откажется от своих утверждений, если их основания идут вразрез с истиной. Поэтому, каким бы умным, честным и совестным не был человек в состоянии неведения, его мнение не может весить столько, сколько должно весить мнение, на которое можно опереться.

Не возмущаться может человек, у которого плохая память. Фильм он смотрел, но забыл, а потому ведёт себя, как тот, кто не смотрел. И соответственно, и значимость его мнения получается на том же уровне.

Не возмущаться может человек, который не способен сообразить, что в этом уничижающего для человеческого достоинства. Тогда ему должен быть задан вопрос на эту тему, и, если у него есть ответ – это одно дело, а если нет, тогда это называется несообразительность. А с несообразительностью ищущим правду тоже не по пути.

Не возмущаться может человек, которого всё устраивает, а устраивает потому, что сам выбрал своим жизненным путём служение такой системе. И ему нравится такое служение. И ему выгодно положение, которое оно ему даёт, и вообще, лучше всего у него получается продвигаться именно на таком поприще. И он может быть и предельно хорошо проинформированным, и вполне сообразительным, но только качества эти он применяет не в борьбе за правду, а в борьбе против правды. Но тогда это называется недостаток совести, а это ещё хуже, чем несообразительность.

И наконец, не возмущаться может человек, которому угрожают террором: «Попробуешь рот раскрыть – покараем!». И тогда он молчит, и не возмущается. И не возмущается не потому, что ему не хватает осведомлённости, сообразительности или совести, а потому, что ему просто угрожают такими мерами, которые заставляют замолчать даже тех, у кого даже эти вещи все в наборе есть. Где действует террор, там у человека нет права возмущаться, и если человеку не хватает осведомлённости, памяти, сообразительности, или совести, оно ему и не нужно, а вот если всё в норме, то воспользоваться таким правом возникает потребность.

Допустим, человек знает о проблемах режима, но его лично их последствия не коснулись. Может ли в этом случае человек считать, что всё нормально? Нет, потому, он задастся вопросом, что будет, когда тот, кого это коснулось, будет по этому поводу возмущаться. И тогда он сообразит, что того начнут прессовать, а он сам встанет перед дилеммой: или согласно молчать, или начать возмущаться по поводу прессования человека за правду. И если он будет молчать, потому, что испугается, что огребёт за возмущение, то это получится трусость, а если не трусость, то тогда слишком высокий уровень террора, чтобы никто не возмущался. А это уже повод быть недовольным системой. Тогда есть вариант вообще об этом не думать (многие любят не думать о том, о чём думать не хочется), но тогда это уже не желание соображать, т.е., несообразительность. И получается, что как ни крути, а всё равно мы выходим на те же самые варианты.

Вопрос к сторонникам культа личности: существуют ли ещё какие-то причины, по которым может быть молчание в таких вопросах, и если да, то хотелось бы их услышать, а если нет, то возвращаемся к вопросу, много ли они могут привести случаев, чтобы за такие вещи кто-то посмел в открытую критиковать режим, и чтобы ему за то ничего не было? И вот если здесь ничего, то как тогда понимать число репрессий? 100% людей, которые были бы по таким вопросам одновременно информированными, незабывчивыми, соображающими, совестливыми, и не боящимися говорить правду?