Что такое репрессии?

Задним числом добавляю ещё одну главу в сборник

    Когда я пишу статьи на тему, сколько было репрессий у какого-то режима, мне часто приходится слышать «Автор, ты сначала разберись, что вообще означает слово репрессия, а то знаешь ли, избавление общества от преступников и злодеев тоже репрессия...». По этому поводу я решил написать статью, чтобы разобраться в этом так, чтобы после этого таких вопросов ко мне больше не было.

Понятие «репрессия» (от лат. repressio — подавление) в политике означает карательную меру в отношении неугодных режиму. А когда кто-то кому-то неугоден, и второй в связи с этим делает в отношении первого что-то ему неприятное, неправым может быть, как один, так и другой. И если режим кого-то прессует (от лат. pressus – давление), то это может быть как за то, что человек маньяк и злодей, которому не место среди нормальных людей, так и за то, что режим неправый и фашистский, и нормальному человеку места под солнцем не оставляет. А значит, чтобы вразумительно выразить нужную мысль без лишних вопросов, необходимо иметь два разных понятия для обозначения одного и другого. Ведь для разумного общества же естественно иметь отдельные понятия для различия грибов на съедобных и ядовитые, чтобы не путаться по вопросу, что в этой теме приемлемо для жизни, а что нет. И даже в случае самых субъективных ощущений естественно иметь соответствующие понятия в виде слов «вкусно – не вкусно», чтобы выражать своё отношение к делу. И для выражения своего отношения к вопросу тех или иных репрессивных мер адекватному обществу тоже логично иметь соответствующие понятия. Если же таковых недостаёт, возникает проблема: когда пишешь о недопустимости каких-то репрессий, появляются люди, которые заявляют, что репрессия – это не только ситуация, когда режим не прав, но и наоборот, и потому рассуждения на основе такого понятия уже неоднозначны, необъективны, и сомнительны. И на почве этого уже выстраивают позицию, что без определённого вида репрессий вообще никуда, а необъективные разговоры не нужны, и, в конечном итоге ведут к тому, что вывод о необходимости репрессий в обществе оставьте, а разговоры об их недопустимости уберите.

. Возникает вопрос: а кому выгоден такой языковой режим, который не предусматривает защиты от таких подгонок? Режиму, который не хочет быть не правым, он не нужен, т.к. он наоборот должен быть заинтересован в том, чтобы ему его ошибки наиболее понятным образом сообщали. Режиму же, который как раз хочет творить свою неправоту, но не отвечать за это, он как раз выгоден, т.к. чем больше в обществе будет рассуждающих на такой лад людей, тем труднее с него будет спрашивать. Теперь понятно, что такое репрессия – это понятие, которое если употребляется именно в таком языке и в отношении именно такого режима, то говорить, что репрессии нужны, потому, что «кара злодеев тоже репрессия», могут только те, кто (сознательно или вслепую) льют воду на его мельницу.

Возможности манипуляции сознанием при помощи понятия «репрессии» в неразборчивых режимах на этом не заканчиваются. Понятие «репрессия» так же обычно подразумевает цифры, зафиксированные в документах, (составленные обычно этими же самими режимами), в которые очень любят давить их защитники. Вот только судить о политике режима по таким цифрам иногда всё равно, что измерять размер айсберга его надводной частью. Дело в том, что репрессия означает подавление, а ущерб от всякого подавления зависит от количества раздавленных прав и свобод. Например, если человек с чем-то не согласен, а его затыкают расстрелом или тюрьмой, это форма подавления, но, если ему только угрожают таковыми мерами, а он уже затыкается – это тоже подавление. Но только вот измерения проблем, связанных с таким подавлением, никакая статистика приговоров не передаёт, если документируются только проблемы не заткнувшихся.

Поскольку сторонники тоталитарных режимов часто бывают патриотичны, я приведу для сравнения пример подавления специально из другой области, чтобы им было понятнее. Представьте, что человек очень любит свою родину, на которую нападает враг, который хочет отжать у него какой-то кусок её территории. И для человека это настолько неприемлемо, что он готов идти в бой и сражаться за защиту своей земли. И ему не жалко отдать жизнь за один только принцип, что с ним нельзя за вот так просто поступать. Но враг сильный, и поражение неизбежно, и он угрожает в случае сопротивления уничтожить не только сопротивляющихся, но и всех их близких, и не дать возможности уйти в другую часть территории, а забрать всё. И тогда страна данного человека принимает решение уступить и принять условия агрессора. И может быть, это произойдёт после кровопролитной войны, в которой погибнет очень много его соотечественников, а может, после небольшого столкновения, в котором погибнут несколько пограничников, вопрос сразу будет решён переговорами. Но только если кто-то потом будет говорить этому человеку, что по историческим документам-то в войне погибло всего несколько человек, а на фоне общемировой статистики войн это, в общем, ерунда, то этот человек скажет, что ни хрена не ерунда. Потому, что лично у него отняли столько, что он предпочёл бы пожертвовать жизнью, чтобы это сохранить, и не сделал этого только потому, что в этом случае отняли ещё больше. И вот соразмерно тем жертвам, на которые человек готов в борьбе за свои права, (как минимум) и измеряется ущерб тех прав, которые подавляются.

Аналогичным образом происходит с репрессиями и со стороны режима, где человека заставляют молчать и не вступаться за своих единомышленников и друзей под угрозой того, что за это репрессии постигнут не только его, но и его близких. И потому нельзя количество раздавленных прав и свобод измерять количеством приговоров, которые были вынесены неугодным режиму людям. Мерить такими мерками могут только или те, кому выгодно оправдывать такие режимы, или те, кто идут у них на поводу.

Кстати, в психологии слово репрессия означает подавление нежелательных мыслей и воспоминаний. Т.е., того контента, которые человек хочет забыть и выкинуть из своего сознания в область «бессознательного». И вот такие разговоры, подавляющие понимание масштаба репрессий, в принципе, можно тоже называть в своём смысле репрессивными.