Некоторые особенности баланса сил

    Люди бывают сильные и слабые. А ещё есть социально сознательные и не очень. И самое интересное, что, если человек не спешит становиться социально сознательным, у него остаётся много сил, которые можно потратить на что-нибудь другое. И тогда он в некоторых вещах может стать сильнее, но только за счёт того, что социальная сознательность у него отдыхает.

Например, представьте себе общество, находящееся в состоянии феодальной раздробленности. Там все вроде на одном языке разговаривают, внешние этнические признаки у всего населения вроде одинаковые, но каждый феодал сам за себя. И вот живут они, то воюют, то мир заключат, то снова воюют, а если союзы между собой заключают, то обязательно против кого-то, и снова воюют, и потом опять распадаются. И тут представьте, что на такую страну нападает враг. Такой враг, что, если все вместе объединятся, то тогда можно дать эффективный отпор, а по одиночке никто против него ничего не может, и он просто берёт одно княжество за другим, как орехи щёлкая.

Вся проблема в том, что объединиться не так просто. Объединяться-то надо под кем-то, а они всю жизнь приучали себя стремиться всех под себя подмять. И всю жизнь главной ценностью у них было победить в царя горы, а тут вдруг ими ситуация требует поступиться ей. Не умеют они так, инерция менталитета не позволяет, да и не верят они никому, что под его началом он будет заботиться об интересах всех, а не о своих только в приоритете. Так что у каждого условие, что или под его началом, или никак, и индивидуальные капризы оказывают важнее общего дела. В общем, не могут договориться, а врагу это только на руку – он только рад, если они воевать продолжат между собой, когда он их земли захватывает.

А теперь представьте себе, что живёт в такой стране один из феодалов, который как раз думает о том, что надо для того, общество не имело такой слабости перед врагом. Только он один такой, а все остальные другие. Анализирует все варианты, как распри ослабляют общество, продумывает, какую речь толкнуть перед всеми, и как с каждым поговорить отдельно в частности, чтобы достучаться до их сознательности. Какие приводить аргументы и как приводить, чтобы убедить оппонентов. Какие вещи нельзя допускать, чтобы не было между феодалами таких конфликтов, которые нельзя остановить ради общего объединения. И т.д. и т.п.

Становится ли такой человек сильнее от такой деятельности? В обществе сознательных людей, разумеется, стал бы, но там, где его никто не слушает, он сильнее не становится. А вот соседи его становятся. Они же постоянно думают, как оказаться впереди других. Как всех обмануть, и оказаться самым умным. Как настроить одного против другого, и заставить его повернуться обратиться против того, а не против себя. Как заставить конкурентов ослабить друг друга, чтобы потом добить ослабшего. Как заключить тайный союз и выйти на поле боя с неожиданным перевесом сил. Как пообещать союз и тем, и этим, а выбрать победителя. Как перехитрить конкурентов, и сделать так, чтоб их союзы в нужный момент распались, а с тобой наоборот, захотели объединяться. Как сыграть, чтобы всем казалось, что правда за тобой, а причина всех бед исходит от врагов. И т.д. и т.п.

Много ли у такого игрока лишнего времени думать о том, как всех сплотить ради общей цели? Нет. Потому, что чем больше он будет об этом думать, тем меньше он успеет подумать о победе в царя горы. А недодумать в этом плане – значит дать фору противникам. Значит, уступить. А он всю жизнь живёт концентрацией сил именно на этом поприще. Так что на всё остальное у него времени нет, и сколько бы у него его не было – принципиально не найдётся, потому, что смысл его жизни – все силы вложить в распри. А много ли преуспеет в распрях и всем, что с ними связано, тот, кто думает о социальной сознательности? Нет. Потому, что некогда ему думать о том, как всех перехитрить. Некогда ему думать, как эффективный союз с одним организовать против другого. Некогда ему думать, как фиктивный союз создать, и предать так, чтобы всем казалось, что преданный сам виноват. Он думает о другом. Если ему некогда обо всём этом думать – он слаб. Он максимально слаб в своих позициях относительно всех остальных. Он самый слабый из всех игроков. Каковы его шансы выжить в условиях, где никто не поддерживает его ценности? Минимальные. Со всем вытекающим к нему из этого презрением остальных. Потому, что менталитет у них только так и устроен: сначала оценка силы, а потом всё остальное.

Аналогичный фактор действует и на индивидуальном уровне в социуме. Есть люди, которые по жизни постоянно задумываются «а врав ли я?», и постоянно проверяют, имеют ли они моральное право себе что-то позволить в отношении других, или нет. А другие не заморачиваются, и прут со своим «я прав и ничего слушать не хочу!», и берут от жизни всё, на что хватает сил. Аналогичный вопрос: кто чаще своего добивается? Первый тип, если и добивается, то в своём, в развитии адекватности и утверждении моральных ценностей, а второй добивается своего во всём том, что затребывается этим самым его «я прав!». И кто сильнее удары наносит: тот, кто несёт в себе разумную долю сомнений, точно ли он прав, или тот, кто ничего выяснять не собирается, и фанатично убеждён, что он прав? Опять же второй. И есть люди, которые задумываются, а что будет с обществом, если все будут вот так переть со своим «я прав», и ничего разбирать не хотеть (и не уметь в принципе,) а есть люди, которые об этом не задумываются. А сама способность думать о таких вещах тоже сил на своё развитие отнимает, а у того, кому она не нужна, все силы идут на другое– на развитие способности доказывать своё своими методами.

Ещё тема: есть люди, которым не всё равно, приносит их работа кому-то пользу, или не приносит никакой, а есть люди, которым всё равно, лишь бы деньги платили. Общество с какими людьми будет лучше развиваться: с первыми или со вторыми – понятное дело, с первыми, но какие люди будут более преуспевать в нём? Если система устроена более-менее справедливо, то там всё автоматом будет – кто больше пользы приносит, тому и платить разумная система будет больше, а если наоборот – самые паразиты наверх и пролезают, а честные труженики внизу прозябают? Тогда в выигрыше окажется второй тип – он подымется наверх социальной лестницы, обеспечит себя юристами и охранниками, и получит преимущество в своих возможностях перед первым. Он выше – он и сильнее – это такой формат силы как бы.

Вся суть силы таких людей: они сильнее, пока думают о себе, а как появится враг, в борьбе с которым надо не только о себе думать, они перед ним окажутся слабыми. И насколько сильнее они были, экономя на социальной сознательности, настолько слабее их общество и окажется. И будь их целые толпы – грамотно организованный враг их всех нагнёт, как неспособных постоять за себя потому, что все силы у них не туда ушли. Потому, что сильные они только за счёт того, что слабое их общество в целом. И если на одну чашу весов положить обстоятельства, в которых они такие сильные, какими привыкли себя чувствовать, а на другую обстоятельства, в которых они никакие, то усреднённый момент силы получается таким, который гораздо ниже, чем они привыкли себя ощущать. Но только такое понимание им не нравится. Потому, что у них основной интерес в жизни – упиваться своей значимостью, доказываемой через силу. А потому от неприятных моментов им остаётся только или отворачиваться, или придумывать оправдания, или как-то пытаться их решить альтернативными методами. Так вот что делает общество таких людей, наученное горьким опытом (своих или чужих) ошибок, или как-то инстинктивно априори пытающееся предупредить проблему общей слабости? Приходят к выводу, что необходимо иметь над всеми «сильную власть», которая всех сумеет заставить делать то, что надо на благо всего общества, вопреки сопротивлению каждого. А кто должен быть в таком обществе назначен такой властью? Социально сознательный элемент нет – такого их менталитет не позволит над собой выбрать. Да и не сможет он там удержаться – его скинет кто-нибудь из тех, кто своё благо поставит выше общественного. Такому элементу пути наверх такая система дать не может – она может дать только своему, живущему по её классическим понятиям и принципам. Самому сильному, который окажется умнее всех, ловчее всех, и благодаря этому именно и пробьётся на самый верх. И тогда уже они все будут под ним ходить и говорить: «а сильная власть нам всё-таким нужна – а потому, что без неё нам всем кирдык…»

Возникает вопрос: а вся вот эта игра в царя горы – она для чего им была нужна? Чтобы удовлетворить свои амбиции, свои потребности в борьбе, свою гордыню. И чем они занимаются во всём процессе удовлетворения? Вредят друг другу, как только могут – без этого у них просто не получается самоутверждаться. А кем же тогда должен оказаться тот, кто по законам этой игры должен оказаться на самом верху? Паинькой? Нет – он окажется самым сильным любителем самоутверждаться с самыми сильными амбициями, способностями, и потребностями. И какую же он себе систему построит? С нижестоящими по своему образу и подобию соответственно их месту в иерархии. И чего же тогда добиваются все остальные в процессе борьбы за свои ценности? Сапога наверху, который будет пинать их и помыкать ими. Только теперь уже им это оказывается надо – сильная власть-то, оказывается, это ж хорошо. И вот с такой сильной властью они и прут, требуя принимать её ото всех, кто мог бы без неё обходиться, потому, что заставить себя признать свою непоследовательность им гордыня не позволяет.

Возникает другой вопрос: а как же это всё согласуется в голове таких элементов? А за счёт недостатка последовательного мышления. У них всё на догмах, на эмоциях, и на программах соображений в обход неудобных моментов. Так и устроена психология типичного любителя сильной власти. Сначала него идёт «слабым нет места в этой жизни. Они – отстой. Им лучше вообще не жить, потому, что, если ты слабый, об тебя все будут вытирать ноги, а ради чего тогда жить, если жить вот так», потом он тут же и толкает «…этому обществу нужна сильная власть, которая железным кулаком, потому, что…». И тут он уже забыл, что эта власть – высшее воплощение его принципа «поступай с другими так, как с собой поступать ни в коем случае не позволяй». И сочетается у него это только за счёт нежелания видеть то, на что смотреть не хочется, вот только не у всех есть такая особенность. И доказать тем, кто смотрит везде, у него, естественно, ничего не получается, но он прёт со своим «я прав, и ничего слушать не хочу!», и настаивает на факте и своей собственной силы и силы их общей системы в целом. Это порода такая: только за счёт того, что над ними есть сильная власть, которая стоит выше и пинает их сапогом сверху, сильнее быть и могут, а если попробовать научиться обходиться без этого – так это сразу на порядок слабее окажутся.