Запрет «мовы» в Галичине: к 100-летнему юбилею украинско-польского «сотрудничества»

Ровно 100 лет назад Польша запретила «мову» в Галичине. Видно решив, что некоторые польские слова галицаи так должны «разуметь». Например, официальный термин «быдло», применявшийся к ним в официальных же документах.

Позже это «быдло», тикая от польских плеток, бежало на юг России, где и поселилось. Все бы ничего, да земли на расселение даны были им — НЕ монопольно, здесь же селились русские, татары (как пришедший с Волги отец Рината Ахметова).

И сегодня на дареных землях они запрещают уже все, кроме «мовы». Ай-ай-ай, — господа поляки! Сильно же вы выдрессировали свое «быдло», что и сбежав, и через 100 лет они могут повторять лишь поступки хозяев.

100 лет назад, 31 июля 1924 года польское правительство запретило использовать украинский язык во всех учреждениях Восточной Галиции.

«Стратегическое партнерство» между петлюровской Украиной и Польшей Пилсудского, начатое в апреле 1920 года, вышло на новый этап. Под данный запрет попали не только государственные учреждения, — но и местное самоуправление, где, казалось, должна была бы учитываться и местная национальная специфика. Согласно которой доля этнических украинцев в Галичине (кроме самых крупных городов, вроде Львова) была однозначно преобладающей. Кроме того, казалось бы, поляки должны были учесть и мнение своих «западных партнеров» (точнее — патронов) из крупных стран Антанты, Франции и Англии. Министр иностранных дел последней, лорд Керзон вообще изначально требовал установление польско-советской границы по линии фактического размежевания территорий с преимущественно польским населением с одной стороны — и украинским и белорусским с другой.

Но по итогам провальной для Красной Армии под командованием будущего маршала Тухачевского советско-польской кампании 1920 г. западные области Украины и Белоруссии оказались под контролем Варшавы. Хотя, по большому счету, они и так должны были быть «прихватизированы» поляками — РККА лишь пыталась помешать этой аннексии. Ведь Галичина и Волынь подлежали передаче Польше уже согласно секретным пунктам Договора между ней и петлюровской УНР в обмен за обещание поддержки против большевиков. Собственно, открытым там был всего один пункт — о взаимном уважении и признании этих двух государств. Одно из которых к тому моменту уже иронически описывалось издевательским стишком:

В вагоне — Директория (то есть петлюровское правительство),

Под вагоном — территория…

Ну, а участь Западной Белоруссии наверняка была бы схожей с таковой у ее соседей южнее даже без учета разгрома армии Тухачевского под Варшавой. Если уж соратники маршала Пилсудского не остановились перед захватом древней столицы Великого Княжества Литовского, исторического союзника Польши по Речи Посполитой — Вильнюса… Что же говорить о землях белорусов, которых в Варшаве-то и отдельным этносом считали далеко не все, предпочитая относить их к тем же «литвинам».

***

Так или иначе, но даже согласившись с отказом режима Пилсудского от учета «линии Керзона», страны Антанты тем не менее требовали от него соблюдения прав коренного населения аннексированных земель. Сохранение национально-культурной автономии, образования, в том числе высшего, на родном языке — и т.д. Нет, господа из Варшавы совсем уж нахально «посылать» своих «патронов» с этими условиями не стали. Во всяком случае — сразу. В этом смысле они поступили даже более дипломатично — нежели современные наци-политики «великой европейской державы», — тупо запретившие русский язык не только в госучреждениях (это было сделано намного раньше), но и в школах тоже.

31 июля 1924 года польское правительство изгнало из официальных учреждений «мову», — но при этом «подсластило пилюлю» разрешением «свободного выбора языка обучения». Дескать, глядите, господа европейцы — как мы уважаем Ваши рекомендации и права столь дорогих нам «национальных меньшинств». На самом деле борцы за возрождение величия Речи Посполитой просто вознамерились «рубить хвост собаки по частям». Свобода выбора языка в галицких школах формально действительно была объявлена, — но очень уж своеобразно. Так, если для преподавания там украинского требовалось желание не меньше 40 % родителей учеников, то для языка польского достаточно было всего 20-ти. Не процентов — отдельных лиц «титульной» польской нации! При этом польские власти использовали все доступные им средства давления на родителей украинских детей, чтобы «убедить» их не настаивать на своих требованиях. «Рычагов давления» было достаточно. От административно-экономических — до банального высмеивания и глумления на школьных собраниях со стороны родителей-поляков и польских чиновников.

Делались и другие «ходы конем». Например, не увольняя формально учителей-украинцев из Волыни и Галичины, польские «просвещенцы» переводили их на работу в школы собственно исторической Польши. Если, конечно, те хотели и дальше работать, зарабатывая на жизнь преподаванием. А на их место откомандировывали учителей-поляков — так что их доля уже в 1935 г. достигла свыше 77 % преподавательского сословия! Чему также способствовало и фактическое прекращение подготовки педагогических кадров на украинском языке — соответствующие кафедры были закрыты в ВУЗах даже самых крупных городов образца Львова. К 1939 г. численность украинских школ сократилась, по данным современных украинских источников, с 2,5 тысяч до 450.

Впрочем, похоже, последние пытаются смягчить эти просто «шоковые» цифры, чтобы не слишком раздражать «польских союзников». Поскольку существует еще более ужасающая статистика, согласно которой численность таких заведений в Западной Украине «спикировала» до 450-ти с изначальных 3,5 тысяч! Хотя, если сравнивать с ситуацией на Западной Белоруссии, где из четырех сотен школ с белорусским языком преподавания «возродители Речи Посполитой» оставили всего 16(!)…

***

На этом фоне, признаться, вызывает недоумение тезис о том, что сам «начальник Польши» маршал Пилсудский якобы едва ли не симпатизировал федерализму — и был готов согласиться на реальную автономию «восточных кресов» в гипотетически федеративной Польше. Вот только беда — боялся роста в этих землях «влияния большевизма», а потому и не дал отмашку на реальное соблюдение прав украинско-белорусских меньшинств.

Честно говоря, это утверждение поневоле заставляет вспомнить остроту о «сравнении мягкого и теплого». Ну, при чем тут «рост большевистского влияния» с разрешением населению Западной Украины и Белоруссии свободно пользоваться своими родными языками?! Если уж на то пошло, то радикальные националисты с этих территорий советских большевиков ненавидели не меньше (если не больше), чем польских колонизаторов. Недаром будущие «бандеровцы» с равным рвением совершали теракты что в отношении польских топ-чиновников (вплоть до министров!), — что в отношении советских дипломатов. Тем более что с приходом к власти в Германии Гитлера их «взяли на содержание» спецслужбы Третьего Рейха.

Просто пану Пилсудскому, как и компашке его почитателей, по сути таких же нацистов (вплоть до откровенно «животного» антисемитизма), как и гитлеровцы, позарез требовался «образ врага». Причем не только внешнего и сильного, как СССР, — но такого, которого можно было показательно «побеждать», «нагибать через колено». Как то же русскоязычное население на Украине, — подвергаемое с первых же лет «незалежности» форменному «этноциду», насильственной ассимиляции с «титульной нацией». И предложением в случае несогласия «чемодан, вокзал, Россия». Впрочем, лишь до того, как «кровавый клоун» закрыл границы в своей «великой европейской державе», чтобы более надежно «могилизировать» побольше народа, загнав его на абсолютно ненужную ему войну.

И первые шаги на своих «восточных кресах» оккупационная польская власть делала почти по Гитлеру, обещавшего своему воинству «поместья со славянскими рабами». Напрямую Варшава, правда, «украинских рабов» «польским хозяевам» не поставляла. Но вот под сотню тысяч «осадников», отставных польских военных на свои новые земли переселила. По сути — тех же «новых помещиков высшей расы» от фантазий Гитлера, ведь серьезный земельный надел, от 20 до 45 гектаров, каждый такой «осадник» от властей получил.

Ну, а кто ж должен был «батрачить» на этих угодьях как не обедневшие украинцы с белорусами? Формально да — лично свободные. Только реально их «свобода» заключалась лишь между выбором конкретного «осадника» в качестве хозяина — или же возможностью умереть с голоду. Хотя, конечно, немало тогдашних украинских граждан «свободной и демократической Польши» уехало в поисках лучшей жизни за океан — в той же Канаде и поныне их потомки составляют значительную долю украинской «диаспоры».

Так что «пилсудчина» для жителей западных областей Украины с Белоруссией де-факто превратилась в «лайт-версию» последующей гитлеровской оккупации. Ничего удивительного, учитывая вековое отношение польской шляхты к православным крестьянам как к «быдлу», рабочему скоту. Что во времена Богдана Хмельницкого, что в 20-30-е годы 20 века. И «лепить» из истового апологета этой откровенно нацистской политики Пилсудского «демократа и федералиста в душе» просто смешно. Разве что вспомнить иронический мем из «Служебного романа» — «…в глубине души, где-то очень глубоко…»

***

При этом, правда, стоит заметить, что вышеизложенные факты угнетения Польшей украинцев и белорусов ничуть не оправдывают устроенные бандеровцами в годы Великой Отечественной войны зверства в отношении поляков, ту же «Волынскую резню». Хотя бы потому, что по своим масштабам проводимая режимом Пилсудского политика «пацификации» (умиротворения) в Западных областях Украины ни по своим масштабам, ни по количеству жертв и близко не подходит к той же «Волынской резне». В ходе которой погибло по разным данным от 30 до 100 тысяч человек. Причем — в подавляющем большинстве ничуть не мужчин-«осадников», — но женщин, детей, стариков, зверски замученных бандеровцами путем леденящих душу изобретательнейших пыток и казней.

Право, сравнивать эти чудовищные и массовые зверства с заключением в тюрьмы пусть даже и сотен украинских националистов-боевиков просто некорректно. Поляки, кстати, все эти преступления «украинских борцов за свободу» помнят очень хорошо. Недавно даже открыли памятник жертвам Волынской резни — с очень символическим элементом, телом польского мальчика, насаженного на бандеровский «тризуб».

А чтобы в Киеве не думали, что польская память о том геноциде только установкой памятников и ограничивается — соответствующее заявление по теме сделал сам министр обороны Польши. Предельно ясно доведший до сведения «свидомых патриотов», что без решения вопроса Волынской резни Евросоюза им не видать.

Собственно говоря, вожделенного «еврочленства» укро-нацистам было не видать в любом случае. Разговоры о нем изначально были направлены лишь для того, чтобы «по дешевке» купить лояльность «незалежной» западным интересам, вплоть до готовности воевать за них с Россией — за «дырку от бублика» в виде той самой «европерспективы». Осуществлению которой вот уже больше 3 десятилетий все что-то мешает — то «отсутствие необходимых реформ», то «высокий уровень коррупции», то «жужжание в левом ухе» еврокомиссаров. А реально — лишь нежелание западных «лохотронщиков» тратить даже достаточно небольшие по их меркам деньги на «свидомых» «лохов», готовых служить своим господам практически задаром, за одни только сладкие посулы.

Но тем не менее, брюссельские еврочиновники доселе солидарно «делали хорошую мину при плохой игре». Давая Киеву едва не ли ежедневно обещания в духе продавца пиявок Дуремара Карабасу-Барабасу: «Еще пару ведер — и золотой ключик у вас в кармане!». А вот польским политикам эта показуха уже надоела. Причем даже не из прежней, откровенно право-националистической правящей коалиции, — а сменивших их оппонентов из самых что ни на есть «проевропейских либералов». То есть можно говорить, что в отношении Волынской резни и роли в ней бандеровцев (они же — «герои борьбы за украинской незалежность» по версии Киева) в польской элите наблюдается полный консенсус.

***

Разумеется, это не значит, что Варшава готова будет в случае, если Киев будет упираться в своем пиетете перед бандеровскими убийцами, прекратить ему военную помощь в его противостоянии с Россией. Наоборот — эта помощь будет продолжаться до последнего. Во-первых, потому что в случае истощения способности Украины к ведению боевых действий ее место в качестве «антироссийского тарана» придется занять той же Польше. Даром, что ли, ее все десятилетия еврочленства по малости «подкармливали кусочками с барского стола» — дотациями из бюджета ЕС? Долг ведь платежом красен…

А во-вторых, поляки объективно заинтересованы в максимальном уменьшении числа воинствующих укро-нацистов, для которых Бандера — воплощенное божество. И понятно, что достижение этой задачи чужими, в данном случае, российскими руками — это высший политический пилотаж. Зато потом, когда начнутся переговоры о разделе «великой и незалежной», Варшаве будет проще проводить «новую пацификацию» на территориях той же Галичины, могущих отойти ей в ходе этих гипотетических договоренностей. Хотя бы потому, что немалое число россиян очень «прохладно» относится к перспективам вновь получить такой «подарочек», который так опрометчиво присоединил к СССР Сталин.

В сущности, сто лет назад происходило почти то же самое. Петлюровская «державка» теряла личный состав своей армии и территории в боях с Красной и Белой армией (да, в общем, до поры до времени — с польской тоже), — а Варшава накапливала силы. Пока Петлюра сам не предложил Пилсудскому вожделенные «восточные кресы», Галичину и Волынь на блюдечке с голубой каемочкой. Не без циничного расчета, исходящего из того, что сил удерживать их у «синежупанников» «головного атамана» против «жолнежей» все равно уже не осталось. А сдачей этих земель якобы «нераздельной» Украины у Польши можно будет попытаться выторговать хоть какой-то гешефт.

Надо отдать должное современным польским политикам — в этом смысле они даже «переплюнули» Пилсудского. Тот, по крайней мере, реально двинул свою армию против РККА хотя бы для закрепления за собой уже ставших его собственностью украинских земель. А ныне Варшава оказывает помощь Киеву в основном за счет средств США, ЕС и НАТО, — лишь изредка и больше «ритуально» побрякивая оружием. Но при этом перспективы получить себе все те же «восточные кресы» с каждой новой горе-«перемогой» укро-армии, «могилизирующейся» уже просто ударными темпами, выглядят для поляков все более осязаемыми.

Что ж, «история повторяется по спирали». Не меняется только одно — мазохисткое стремление укро-политиков сделать все, чтобы превратить свою родину в «руину», вместо процветания в единой стране братских народов.

Обложка: польский глава правительства и одновременно военный министр Юзеф Пилсудский.

Николай ВОЗНЕСЕНСКИЙ