Сталинград, наступление немцев: воодушевление, паника, плен…

Румынская ирония судьбы

Редко сопоставляют два факта, удаленных друг от друга на 30 лет, однако связанных виражом иронической «румынской» судьбы.

4 июля 1912 г. Фридрих Паулюс, офицер очень невысокого происхождения (сын бухгалтера), женился на Елене-Констанции Розетти-Солеску (1889—1949) видной румынской аристократке.

Именно она привила благородные, светские манеры мужу, а их брак стал важным фактором в карьере Паулюса, особенно до 1933 года, когда еще не вермахт, а рейхсвер наследовал старые аристократические традиции. Она помогла мужу выйти в свет, хотя и не всегда положительно относилась к фюреру и его окружению. И… именно быстрый разгром 5-я румынской армии, защищавший фланг группировки Паулюса, привел к её окружению и плену.

Дневник румынского офицера, начальника метеослужбы артиллерийской бригады 6-й дивизии, характерные для тех дней:

19 ноября. Русские открыли ураганный огонь по левому флангу 5-й дивизии. Такого огня я еще не видел... от артиллерийской канонады сотрясалась земля и сыпались стекла... На высоте 163 показались вражеские танки и держат путь на Распопинскую. Вскоре сообщили, что танки прошли на полном ходу через позиции и ворвались в село... Наши пушки не причинили им никакого вреда... У этих тяжелых 52-тонных танков, идущих с максимальной скоростью, очень толстая броня, и наши снаряды ее не пробивают...

20 ноября. С утра на участке 13-й дивизии «Прут» противник начал сильную артиллерийскую подготовку... 13-я дивизия была полностью разгромлена. Танки прошли в Громки, в станицу Евстратовскую и направились далеко в наш тыл, в Перелазовский. Командование 5-го корпуса стояло в Перелазовском. Его предупредили о создавшемся положении. Никакой связи с высшим командованием у нас нет. 6-я дивизия каким-то чудом получила приказ: «Любой ценой держаться до последнего солдата». Сейчас мы окружены войсками противника. В мешке находятся 5, 6, 15-я и остатки 13-й дивизии.

21 ноября. С утра наше положение остается тяжелым. Мы окружены... В Головском большое замешательство... Сейчас 10 час. 05 мин. Мы не знаем, что делать. Сюда собрались офицеры 13-й и 15-й дивизий, потерявшие свои части. Вот какое положение! Печально, но это истина. Очень много разговоров и споров в связи с создавшимся положением... Все же мы не теряем надежды... мы думаем, что немецкие войска придут к нам на помощь.

Сейчас 13 час. 30 мин. Командование всеми дивизиями взял на себя генерал Мазарини командир 5-й дивизии... Кольцо вокруг наших частей начинает сжиматься. Сегодня большой религиозный праздник. Чем согрешили мы или наши предки? Почему мы должны терпеть такие страдания? Мы, три офицера, обсуждаем здесь наше положение и приходим к выводу, что избежать катастрофы у нас нет никаких шансов. Неприятные вести из Осиновки начинают подтверждаться. Пришла группа офицеров 5-го тяжелого артиллерийского полка, спасшаяся бегством. Поздно вечером командиры дивизий и полков снова собрались, чтобы принять окончательное решение. Обсуждаются два варианта:

Прорваться.

Капитулировать.

После длительного обсуждения остановились на втором варианте — капитулировать. Пришло известие: от русских идет парламентер с предложением капитулировать...» На этом запись румына оборвалась.

От «наступательного порыва» до паники — 3 дня

22 ноября в 18 часов Паулюс радирует в штаб группы армий «Б»: «Армия окружена... Запасы горючего скоро кончатся, танки и тяжелое оружие в этом случае будут неподвижны. Положение с боеприпасами критическое. Продовольствия хватит на 6 дней». — В заключение он попросил дать ему свободу в решении оставить Сталинград.

Письма из Сталинграда. Минуя цензоров и Геббельса

В военном отделе Федерального архива во Фрайбурге сохранилось много материалов, собранных цензурой. Сообщения отделов проверки полевой почты, на основании которых можно составить представление о настроении, царившем среди находившихся в окружении военнослужащих. А последние отправленные и каким-то образом доставленные в Германию письма были в конечном итоге сожжены по приказу Геббельса, несмотря на противоположную рекомендацию самих цензоров. Этот конфликт цензоров и главного пропагандиста Рейха — еще одно отражение Сталинградской битвы. Цензоры делали все возможное для того, чтобы представить как можно более устойчивым настроение находившихся в окружении солдат:

«Мы все твердо верим в то, что фюрер нас не оставит, и он, конечно, как всегда знает, что надо делать», — говорится в письме обер-ефрейтора от 2 января 1943 года.
*
«Еще четыре недели нам надо любой ценой удержать наши позиции (мое предположение), и, если мы сможем это сделать, наше сегодняшнее столь тяжелое положение превратиться в великую победу», — писал один из фельдфебелей Вермахта в первый день нового года.
*
«Мои дорогие родители, если можно, пришлите мне какие-нибудь продукты питания. Мне крайне неприятно об этом писать, но очень хочется есть».
*
«Из 380 человек, гордо прибывших на фронт, осталось еще примерно 100 человек — только кожа и кости. Мы, еще живые, почти не можем передвигаться из-за голода и слабости».
*
«Если ничего не изменится, то все мы умрем от голода. Мы уже в таком состоянии, что они могут делать с нами все, что хотят».
*
«Я приветствую вас, мои дорогие, и прощаюсь с вами; когда вы получите эту открытку, моя судьба в городе Ст. будет уже решена».
*
«Положение становится все более мрачным. Постепенно кончаются запасы, оставленные на самый черный день. С боеприпасами такая же ситуация, и русские поэтому ведут себя нагло… Их пропаганда с помощью листовок в подобных условиях не является совсем безопасной, хотя наши ребята еще держатся. Сталинград на самом деле полностью разрушен, и что нам тут делать?»

Но немало оставалось «идейных» вроде лейтенанта 6-й роты 578 пехотного полка 305 пехотной дивизии Г.Хэннеса:

«У нас война. Оставим вопрос, почему и зачем она началась. Война начата, и сейчас каждый, сражающийся на Востоке, знает, что мы ее должны вести. Вопрос стоит так: быть или не быть немецкому народу? Поэтому каждый солдат готов принести жертву. Война требует жертв. Так же как в мировую войну стояли наши отцы, оставив дома и детей, так и мы встали на борьбу за наш народ, чтобы отвоевать нашей родине и будущим поколениям длительный мир... Мои солдаты охраняют меня смело и заботливо. Я знаю, они любят своего лейтенанта».

Дубль 2. Первые часы в плену

В январе некоторые здоровые солдаты из всех дивизий — не старшие штабные офицеры и специалисты — получили приказ покинуть окруженную группировку, и были вывезены на самолетах. Гитлер планировал сделать их основой новой 6-й армии (20 дивизий), что поможет забыть о гибели старой. А еще существовавшей, но погибающей 6-й армии Гитлер приказал: «Капитуляция исключена. Войскам защищаться до последнего».

Командующий 62 армией генерал Чуйков вспоминал:

Вечером 31 января я, Гуров и Крылов опрашивали в моей землянке, уже просторной и светлой, пленных немецких генералов. Видя, что они голодные и нервничают, беспокоясь за свою судьбу, я распорядился принести чай и пригласил их закусить. Все они были одеты в парадную форму и при орденах. Генерал Отто Корфес, беря в руки стакан чаю и бутерброд, спросил:

— Что это, пропаганда?

Я ответил:

— Если генерал считает, что этот чай и закуска содержат пропаганду, то мы особенно не будем настаивать на принятии этой пропагандистской пищи.

Такая реплика несколько оживила пленных, и разговор наш продолжался около часа. Больше других говорил генерал Корфес. Генералы Пфеффер и Зейдлиц отмалчивались, заявив, что в политических вопросах они не разбираются.

Генерал Корфес в беседе развивал мысль о том, что положение Германии того времени имеет много общего с положением, в котором она была во времена Фридриха Великого и Бисмарка. Генералы Пфеффер и Зейдлиц сидели и, произнося время от времени «яволь» и «найн», плакали. В конце концов генерал-лейтенант фон Зейдлиц-Курцбах сказал:

— Что с нами будет в дальнейшем?

Я сказал ему об условиях содержания в плену, добавив, что они могут носить, если пожелают, и знаки отличия, и регалии, кроме оружия.

Генерал Пфеффер спросил меня:

— Где находились вы и ваш штаб (62-й армии) во время боев за город до 19 ноября?

Я ответил, что мой командный пункт и штаб армии находились все время в городе, на правом берегу Волги. Последнее место командного пункта и штаба было здесь, где находимся.

Тогда генерал Пфеффер сказал:

— Жаль, что мы не верили своей разведке. Мы могли бы вас вместе со штабом стереть с лица земли.

Опросив пленных генералов, мы отправили их в штаб фронта, пожелав поскорее изучить и познать советскую действительность, чтобы избавиться от заблуждений, от гитлеровского угара.

Забегая несколько вперед, скажу, что в 1949 году я снова встретился с генералом Отто Корфесом в Берлине. Он был в то время активным работником Общества германо-советской дружбы. Мы с ним встретились уже как старые знакомые. Я работал председателем Советской контрольной комиссии и помогал немецким товарищам восстанавливать разрушенное войной народное хозяйство. Бывший генерал-майор Отто Корфес много сделал для укрепления дружбы между германским и советским народами. Отто Корфес был не одинок. Многие немецкие генералы, офицеры и солдаты, поняв правду, стали бороться за мир, за новую Германию.

Мемуарная операция «Вали все на Гитлера!»

Долгие месяцы Красная Армия собирала резервы, готовила «Канны ХХ века»1. 19 ноября 1942 года две наступающие группы прорвали фронт немцев и 23 ноября в районе города Калач замкнули кольцо окружения вокруг 6-й армии. 12 декабря группа армий «Дон» фельдмаршала Манштейна попыталась её деблокировать но была отбита 2-й гвардейской армией Р. Я. Малиновского. И спустя годы в мемуарах евро-вояк развернулась «мощное контрнаступление». Случайный проигрыш из-за одного «маньяка-фюрера» — не так угнетает сознание на случай, если дойдет до попытки реванша? И «афтепати» немецких генералов, «мемуарная Сталинградская битва» развернулась вокруг простого тезиса: «Гитлер приказал держаться с Сталинграде, сорвал планы прорыва».

Историк Вегнер:

«Вечером 22 января 1943 года радиограмма с решением Гитлера поступила в главный штаб 6-й армии, который находился в укрепленном подвале одного их универмагов в центре Сталинграда. Этот приказ вызвал реакцию, которую, «оглядываясь назад, можно вряд ли назвать понятной». Генерал-майор Мориц фон Дреббер (Moritz von Drebber) капитулировал со своей 297-й пехотной дивизией 25 января 1943 года и отправился в плен. Командир 371-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Рихард Штемпель (Richard Stempel) вместе с некоторыми офицерами своего штаба 26 января совершил самоубийство. Остатки его частей подняли белые флаги. Командир 71-й пехотной дивизии Александер фон Хартманн (Alexander von Hartmann) в тот же день вышел из своего укрытия и по железнодорожной насыпи пошел навстречу вражескому огню. На Рождество 1942 года Зейдлиц уже призывал командующего Паулюса рискнуть использовать оставшиеся у Манштейна части для снятия блокады. Он знал, что речь идет о команде смертников без особых надежд на успех, потому что он сам весной 1942 года командовал «операцией Брюкеншлаг», когда лишь благодаря большой удаче удалось спасти 100 000 немецких солдат из котла под Демьянском.

Профессиональные свидетели из числа современников, а также многие специалисты более позднего времени были едины в том, что немедленный прорыв 6-й армии, а также окруженных частей 4-й танковой армии с очень большой вероятностью закончился бы успешно, хотя потери при этом были бы значительными». — Резюме «мастеров немецкого махания кулаками после драки»: «…но этому мешал приказ Гитлера о необходимости “любой ценой” удерживать “крепость Сталинград”. Командующий 51-го армейского корпуса Вальтер Зейдлиц-Курцбах (Walter Seydlitz-Kurzbach), по его собственному признанию, попробовал осуществить попытку прорыва, однако она закончилась неудачно. Замечание, с которым начальник штаба Паулюса Шмидт отреагировал на предложение Зейдлица, говорит о многом: «Мы не должны ломать себе голову вместо фюрера, а генерал фон Зейдлиц не должен делать этого вместо командующего».

27 ноября приказ Паулюса звучал так: «Держитесь, и фюрер выручит нас!» — Руководствуясь некоторой смесью послушания и фатализма, командующий 6-й армии предпочел положиться на судьбу. 330 000 человек вынуждены были сделать то же самое.

Командование 6-й армии не считало возможным начать частичный прорыв в соответствии с планом «Зимняя гроза» (попытка извне пробиться к окруженным) до тех пор, пока оставался в силе приказ удерживать фронт на Волге. Оно выдвинуло целый ряд условий, потребовав, в частности, предварительно подбросить в Сталинград подкрепление в живой силе и пополнить запасы горючего, а также предоставить ему шестидневный срок для подготовки операции. Паулюс и Шмидт были убеждены, что те силы, которые необходимы для создания и удержания задуманного командованием предмостного укрепления, могут быть сняты армией с других участков ее фронта лишь в том случае, если рывок в направлении этого коридора повлечет за собой в скором времени эвакуацию всего «котла». Поэтому Паулюс настаивал на быстрейшем осуществлении всеобщего прорыва, то есть операции «Удар грома». Однако Манштейн в разговоре по радио 23 декабря, — кстати, в тот момент, когда уже было решено приостановить операцию по прорыву к Сталинграду извне, — заявил Паулюсу: «Санкционировать операцию сегодня не могу. Надеюсь, решение последует завтра». — Однако эта санкция так никогда и не была дана. Тем самым Манштейн поставил подчиненного ему командующего армией в чрезвычайно тяжелое положение.

Ввиду скудности информации, поступавшей из штаба группы армий, и неясных указаний Манштейна командование 6-й армии в эти решающие дни было в значительной мере сковано в своих действиях. Во всяком случае, оно считало возможным перейти в наступление лишь в тот момент, когда шедшая на выручку группа армий Гота приблизится к «котлу» на расстояние 30 километров. Их страшил громадный риск, так как при попытке прорваться, — что было бы в любом случае почти актом отчаяния, — армия, очутившись в зимней степи и со всех сторон атакованная превосходящими силами противника, могла бы погибнуть. Несомненно, тщательно взвесив ограниченные технические возможности и весьма малые шансы на успех операции по прорыву, Паулюс пришел к выводу, что он не может взять на себя такую ответственность. В последние годы своей жизни Паулюс горько сетовал на то, что Манштейн в своих мемуарах задним числом упрекал его в слепом послушании Гитлеру и взвалил на него главную ответственность за неудачу всей операции по деблокировке.

Двум немецким фельдмаршалам исчерпывающий ответ дал командующий 62 армией Василий Чуйков — в 1942—43 гг. — на поле боя, а после войны — книгой своих воспоминаний. Уже являвшийся на страницах «Камертона» военный советник Чан Кайши и Мао Цзедуна Н.Чуйков так рассудил споривших фельдмаршалов:

— Что же делать? Выводить войска из Сталинграда, прорываться из окружения? Позволительно задать им вопрос: как они мыслили себе отрыв войск в условиях Сталинграда, в условиях городских боев? Для этого войскам Паулюса пришлось бы бросить всю подвижную технику и все тяжелое оружие, всю артиллерию. Мы его пропустили бы сквозь такое сито огня, что немногие выползли бы из развалин города. Однако не вся армия Паулюса была стиснута в городе. Он имел много войск в районе города. Он мог их сосредоточить на узком участке фронта и нанести удар, скажем, 23 или 24 ноября на прорыв. Допустим, что брешь он пробил бы и, бросив всю технику и всю артиллерию, вышел бы... в открытое поле. Горючее, как признает сам Паулюс, было на исходе.

Снег, метель, ледяная корка, удары наших войск. Что случилось бы при таких условиях с 6-й армией? Наполеон, бежавший из Москвы, терял армию до Березины. Вероятно, Паулюс ее потерял бы в степях значительно быстрее. Вместо этого решения Гитлер потребовал от своих генералов, от Паулюса занять круговую оборону. Занять и держаться до последнего. Этим Гитлер приковывал к окруженным дивизиям численностью в треть миллиона пять наших общевойсковых армий. Эти пять армий могли бы на оперативном просторе значительно усилить наше наступление, дать нам возможность осуществить удар на Ростов-на-Дону и отрезать всю группу армий «А» на Кавказе, посадив и ее в столь же глубокий мешок, как и армию Паулюса. Армия Паулюса продержалась с 23 ноября по 2 февраля. В степи она была бы рассеяна, уничтожена и пленена в течение нескольких дней. За те бедствия и страдания, которые выпали на долю немецких солдат в Сталинграде, повинны целиком и полностью не только Гитлер, но и его генералы.

Я не ставлю своей задачей дать полную картину нашего контрнаступления в районе Сталинграда. О том, как оно развивалось, расскажут полнее и точнее его участники. Но одно лишь соединение наших войск в районе Калача дела не решало. Впереди было еще немало трудностей. Замкнув внутренний фронт окружения сталинградской группировки противника, наши войска немедленно приступили к созданию и внешнего фронта окружения, развивая начатое наступление. (…)

Да, в воспаленных мозгах евро-мемуаристов прорыв Паулюса в голую степь — рассматривается как «победный марш, только вот Гитлер запретил». Герой Сталинграда командарм Чуйков возвращает их всех на (мерзлую) землю и тем самым вносит свой вклад «в дело мира», намекает нынешнему бравому «генералу от русофобии» Петеру Павлу: «Грозишься войной, контингентом в Донбасс? Вон даже твои хозяева-немцы обоср…сь, и спорят о бросках — в Сталинград, из Сталинграда… И тебе, потомку чехов, тихо варивших пиво, клепавших немцам танки до 5 мая 1945, лучше в этот спор не встревать».

Примечание:

1 Эталон военного искусства, битва при Каннах: окружение и гибель римской армии.

Игорь ШУМЕЙКО