В газете «Коммерсантъ» под заголовком «Буря на Кавказе» вышла статья директора Центра анализа стратегий и технологий (ЦАСТ) Руслана Пухова о последствиях второй карабахской войны.
Директор Центра анализа стратегий и технологий (ЦАСТ) Руслан Пухов (с) bmpd
44-дневная вторая карабахская война, разразившаяся 27 сентября 2020 года,— поворотный пункт не только для участвовавших в ней Армении и Азербайджана. Она изменила политический и военный баланс сил на Южном Кавказе, способствовала дальнейшему возвышению Турции как региональной державы, обозначила действительные пределы влияния России в Закавказье и степень реальной заинтересованности США и стран Евросоюза в этой части постсоветского пространства. Достижение Азербайджаном господства в воздухе с помощью беспилотников и барражирующих боеприпасов стало не только одним из главных факторов, решивших исход войны, но и шагом в развитии военного искусства в вооруженных конфликтах такого масштаба.
В стратегическом отношении война в Нагорном Карабахе не была неожиданной для внимательных наблюдателей. Еще несколько лет назад Центр анализа стратегий и технологий (ЦАСТ) выпустил книгу под названием «В ожидании бури: Южный Кавказ». К годовщине разразившейся в сентябре 2020 года трагедии исследователи ЦАСТ и приглашенные коллеги в новой коллективной работе «Буря на Кавказе» (в память о безвременно ушедшем Константине Макиенко) подвели итоги войны, размышляя о ее уже видимых и потенциальных последствиях. С учетом того, как быстро и мощно возобновился армяно-азербайджанский конфликт после 26-летней заморозки, нынешнее положение в Нагорном Карабахе нельзя считать устойчивым. А раз так, нужно не только учить уроки недавней войны, но и следить за заданной ею динамикой.
Прежде всего придется исходить из того, что итоги вооруженного конфликта, шокировав побежденных и нанеся им глубокую рану, не полностью удовлетворили и победителей. Если возможностей для армянского реванша в обозримой перспективе не видится, то Азербайджан будет добиваться полного и окончательного восстановления контроля над всей территорией Нагорного Карабаха. В непростом положении оказалась и Россия. Некоторые международные аналитики поспешили назвать соглашение о прекращении огня и развертывании в Карабахе миротворческих сил России победой Москвы, войска которой теперь будут дислоцированы на международно признанных территориях всех трех государств — Армении (база в Гюмри), Азербайджана (миротворцы в Нагорном Карабахе) и Грузии (контингенты, дислоцированные в пределах признанных только Россией и еще несколькими государствами Абхазии и Южной Осетии).
Такой взгляд не только поверхностен, но и, по существу, неверен. Оставляя в стороне ситуацию с российскими базами в Армении, Абхазии и Южной Осетии, надо отметить условность российского миротворческого присутствия в Карабахе. Пятилетний мандат российских миротворцев здесь, то есть фактически временный статус еще остающейся в руках карабахских армян территории как протектората России, допускает его продление, но такое продление, если оно произойдет, не будет легким, тем более автоматическим. Вместе со своей союзницей Анкарой Баку уже пытается оказывать давление на Москву в пользу полного возврата региона под азербайджанский контроль.
Таким образом, нынешний статус-кво в регионе изначально неустойчив. Прежняя российская ставка на долгосрочное поддержание баланса между союзной Арменией и партнерским Азербайджаном при сохранении за Москвой роли арбитра, контролирующего ситуацию в зоне конфликта, нереальна. Перемирие, установленное при посредничестве Москвы в 1994 году, продержалось больше четверти века, но в конце концов оно не предотвратило новую войну. Пытаться вновь конструировать что-то аналогичное на обломках Нагорного Карабаха бессмысленно.
Пока что российское руководство сравнительно успешно маневрирует на тактическом уровне. Москва, удержав равновесие между противниками во второй карабахской войне, сохранила Армению в статусе союзника, а Азербайджан в качестве партнера; признав реальность турецкого присутствия на Кавказе, отчасти сохранила лицо как единственный посредник между Ереваном и Баку; обозначила готовность работать с любым руководством Армении, которое будет лояльно интересам России. При этом Россия умело избегает обсуждения вопроса о статусе Нагорного Карабаха. Все эти маневры хороши, но они либо уже отыграны в ходе отгремевшей войны, либо сохраняют значение исключительно с точки зрения выигрыша времени. В этой последней части нужно озаботиться тем, чтобы не упустить время.
В стратегическом отношении Москва обозначила курс на продвижение проектов экономического сотрудничества между враждующими сторонами, повышение внутренней связанности расколотого с момента распада СССР региона, развитие транспортных и других коммуникаций как по линии север—юг, так и по линии восток—запад. С рациональной точки зрения это правильный подход, и его имеет смысл развивать, постоянно добиваясь конкретных частных результатов. В какой-то момент, аккумулировавшись, наработанный позитив может в принципе изменить динамику ситуации. На практике нечто подобное в свое время пытались применить для преодоления арабо-израильского конфликта и построения «нового Ближнего Востока». Нет особых причин считать, что на Южном Кавказе, где сталкиваются интересы многих игроков, в том числе внерегиональных, и где существует ряд застарелых конфликтов, связанных с Грузией, результаты могут оказаться более впечатляющими.
Отсылка к Ближнему Востоку не случайна. С углубляющимся необратимым распадом постсоветского пространства как постимперской общности Закавказье, все дальше отходя от России, постепенно примыкает к Ближневосточному региону, становясь в перспективе его частью. Слабая степень участия США и Франции в усилиях по прекращению огня в Карабахе симптоматична. Это не ситуативный дефицит внимания. Турция, Иран и Израиль, а не Америка с Европой все больше влияют на происходящее в Азербайджане и Армении и между ними. Это обстоятельство должно ориентировать российскую политику на поиск более адекватных подходов к закавказским соседям — в более широком ближневосточном, а не постсоветском или российско-западном контексте.
Можно утверждать, что в сложившихся после второй карабахской войны условиях России необходимо новое целеполагание в Закавказском регионе в целом и в армяно-азербайджанском конфликте в частности. Нужна и соответствующая стратегия защиты и продвижения своих национальных интересов.
Многолетние усилия России и других сопредседателей Минской группы ОБСЕ по Нагорному Карабаху приводят к однозначному выводу. Окончательное решение карабахского конфликта по-прежнему не может быть достигнуто исключительно дипломатическим путем, на межправительственном уровне. Мирный путь требует реального движения широких групп элит и в целом обществ двух стран к примирению, что в обозримом будущем практически невероятно. Военный способ решения вопроса существует, но он предполагает прямое столкновение с российскими миротворцами. Это серьезное препятствие, но его вряд ли стоит считать абсолютно непреодолимым для стороны, которая при внешней военной поддержке попытается решить вопрос в свою пользу. Ставки для России, таким образом, сейчас колоссально выросли по сравнению с первой и второй войнами в Карабахе. Российские войска уже стоят между азербайджанцами и армянами. Отстраниться у Москвы в таких условиях не получится, а выход из игры под давлением извне чреват для нее огромными репутационными потерями.
Стратегической целью России на армяно-азербайджанском направлении на ближайшие пять лет может стать в связи с этим не достижение прочного мира в Карабахе на основе взаимоприемлемого мирного договора, что вряд ли осуществимо, а предотвращение третьей войны в регионе. Такая война имела бы для России гораздо более неблагоприятные последствия, чем конфликт 2020 года. Достижение этой цели возможно при сочетании уже обозначившейся линии на восстановление экономического взаимодействия между сторонами конфликта и развитие логистических связей по оси север—юг с активной политикой в отношении Армении, Азербайджана, а также Турции и Ирана. Целью может являться не только привлечение этих игроков к работе по восстановлению связанности Южного Кавказа, но главным образом недопущение давления с их стороны на Россию.
В рамках такого подхода необходимо переосмыслить и перезагрузить отношения России с Арменией. Целью политики России здесь может быть сохранение союзнических и партнерских отношений с Арменией, но на прагматичной основе интересов сторон. Москва уже продемонстрировала, что она не собирается вмешиваться во внутренние дела Еревана, этого принципа стоит держаться и впредь. Внешнеполитическая и экономическая ориентация Армении — дело самих армян, но в связи с этим Москве необходимо дать ясно понять Еревану, что любое решение в этом направлении будет иметь конкретные последствия для отношений с Россией. Членство Армении в ЕАЭС должно быть выгодным обеим сторонам, а обязанности партнеров в сфере безопасности и обороны нужно не только четко прописать, но и ясно и публично проговорить.
Отношения с Азербайджаном, связи которого с Турцией приобретают принципиально более тесный характер, также требуют переоценки и корректировки. Целью Москвы может стать сохранение дружественных партнерских отношений с Баку, экономических, культурных и научных связей, исключение превращения Азербайджана в сателлита Турции. Целесообразно, однако, предметно давать понять Баку, насколько ценными для него являются добрые отношения с Москвой. В нынешних условиях многовекторность внешней политики Баку, его балансирование между Москвой и Анкарой — максимум, который возможен.
После второй карабахской войны российская стратегия обязана учитывать политическое и военное присутствие в Закавказье члена НАТО и амбициозной региональной державы Турции, сыгравшей ключевую роль в подготовке и проведении успешной наступательной операции вооруженных сил Азербайджана в Карабахе. Москва уже признала это присутствие, согласившись с участием турецких военных в работе совместного мониторингового центра в Агдаме. Вместе с тем дальнейшая военно-политическая экспансия Турции на Кавказе будет иметь негативные последствия для российской безопасности. Ее необходимо остановить, указывая, если потребуется, на уязвимость позиций Турции в других регионах.
Российско-турецкие отношения, сочетающие элементы как соперничества, так и сотрудничества, становятся более конкурентными по мере расширения влияния и амбиций Анкары не только в странах, входивших в состав Османской империи, но и в тюркоязычных государствах Туркестана и Средней Азии, а также на российском Северном Кавказе, в Крыму, Абхазии и других регионах. Успешное турецкое вмешательство в карабахский конфликт ощутимо расширило основу этого влияния. Усилия Турции по формированию союза с Азербайджаном и Туркменией уже сейчас создают новую ситуацию на Каспии. Прямое столкновение с Турцией не в интересах России, но отступление под ее напористостью неприемлемо. Турецкое направление заслуживает специальной стратегии, в которой партнерство и противоборство оказываются диалектически связаны.
Наконец, важные выводы должны быть сделаны на военном уровне. Вторая карабахская война стала наглядным примером того, как революция в военном деле проявляется на уровне локальных военных конфликтов. Для России рубежа 1990-х годов Нагорный Карабах стал первым звеном в длинной цепочке вооруженных конфликтов на территории распадавшегося Советского Союза. Во все эти конфликты Россия была так или иначе вовлечена с самого начала. Москва поэтому не может не учитывать влияния итогов недавней кавказской войны на мышление и возможные действия руководства Украины в отношении Донбасса или Грузии в отношении Абхазии и Южной Осетии. В особом, географически изолированном положении находится и небольшой российский воинский контингент в Приднестровье.
Очевидно, что во всех этих регионах необходимы уточнение и коррекция не только политической, но и военной стратегии.
Оценили 8 человек
7 кармы