Дед Петя — невысокий худой старик трясся по грунтовой дороге, сидя на облучке своего старинного ходка. Почти всю дорогу кобыла, запряженная в ходок, шла шагом. Изредка дед похлопывал вожжами по спине своей Маруськи и тогда она делала вид, что переходит в рысь, но как-то незаметно, почти тут-же замедлялась на шаг. Дед беззлобно ругался на нее, негромко и отрывисто посвистывал.
Сзади ходка, на травяной подстилке, валялись мы с Сашкой — внуком деда Пети. Ходок изрядно трясло. Ехали долго. Я крутил ручку настройки Селги в черном кожаном чехле, а Сашка просто глядел на кучевые, плотные облака. Когда тебе нет и семи лет — детство по настоящему беззаботно….
Дорогу мы держали на пастбище, за Рахтовку — быструю неширокую речку с бурой водой, которая берет свое начало из большого заболоченного озера Рахтово. Там, за Рахтовкой, дед пас телят из колхозного стада.
Сразу по приезду мы узнали, что утром медведь поймал и изодрал нетель. Всё это произошло прямо на колхозном пастбище, недалеко от мостика через Рахтовку, между опушкой леса и избушкой деда Пети. Покалечив нетель медведь ушёл в лес. Говорят, будто медведи любят не совсем свежее мясо — немножко с «душком». И будто убив добычу, они оставляют её, чтобы в нужное время вернуться для трапезы. Но на этот раз нетель осталась жива. Она лежала на боку и негромко ревела.
Дед Петя выдал мне старое, затасканное покрывало и отправил накрыть мучившееся животное от роя налетевшей на свежую кровь мухоты.
Идти одному к изуродованной медведем нетели было страшно, но ослушаться деда означало показать свою трусость. Пришлось преодолевая страх взять покрывало и отправиться в этот недлинный, но такой трудный путь. Половину пути между избой и нетелью я преодолел вполне достойно, а дальше страх стал сковывать ноги и руки. Тело не хотело слушаться. Воображение рисовало многочисленные фигуры медведей прямо в густой листве, шевелящейся от порывов ветра. Было страшно.
Подойдя к ещё живой нетели я накрыл тканью изорванное её тело, быстро развернулся и без оглядки побежал назад к избушке. Страх не отпускал. Теперь лес и нетель остались позади, отчего становилось еще страшнее…
Вскоре приехала бригада из нескольких колхозных мужиков, быстро разобравшихся с нетелью. И больше я ничего не помню, кроме разве что огромных, длинных разрезов в шкуре убитой нетели, оставшихся от когтей лесного хозяина. Вспышка воспоминаний на этом гаснет. И в этой вспышке нет ни смысла, ни необходимости. Но это воспоминание из детства периодически всплывает в памяти, будто намекая на незакрытый гештальт.
Оценили 0 человек
0 кармы