Трампокалипс? Четвертый поворот и Стив Бэннон (часть 2): Счастье, гедонизм, ужас...

Продолжение, начало в части 1: В чём он прав, а в чём — нет 

До начала шумихи в СМИ о Бэнноне я не был знаком с концепцией «четвертого поворота», но после знакомства с ней эта идея не показалась мне странной. Мне кажется, что на самом деле она очень полезна. И она, в сущности, совсем не нова. Хоу и Штраус, похоже построили свою теорию на существующих концепциях исторических циклов и усовершенствовали их, связав их с биологическим жизненным циклом и дополнив большим количеством деталей. Например, Хоу упоминает идею «цикла большой войны» Тойнби:

В сущности, это старое учение Арнольда Тойнби, называемое циклом большой войны, которая происходит примерно каждые 80 лет: когда представители поколения, которое не помнит последней великой катастрофы, наконец, становятся старшими руководителями.

Другим источником является российский социолог Питирим Сорокин. Я не уверен, были ли знакомы Хоу и Штраус с работой Сорокина, но эти сообщения в блогах (здесь, здесь и здесь) указывают, что их теория, по крайней мере, «выглядит как простая инновация работы Сорокина». Сорокин также определил цикл 80-100 лет, который «перебрасывается» между духовным и материалистическим мышлением, примерно соответствуя поворотам пробуждения и кризиса. По Хоу и Штраусу второй и четвертый поворот - духовное пробуждение и светский кризис - являются ключевыми моментами в более крупном цикле культурных тенденций. 

Существует, однако, еще один источник, который, по моему мнению, еще в большей степени завершает теорию поколений, и предоставляет необходимую нам перспективу для предотвращения перехода нынешнего кризиса в царство террора. Читатели, знакомые с книгой Лобачевского «Политическая понерология» (которая в качестве источника цитирует работу Сорокина) знают, что одним из основных пунктов этой книги является утверждение, что психопатологические личности могут стремиться к политической власти, и, как только они достигают ее, создают невыносимые ситуации для общества. Но не менее важным является акцент этой книги на исторических циклах, которые создают соответствующие предпосылки. Эти два фактора неразрывно связаны друг с другом. 

В своей книге Лобачевский описывает этот цикл терминами «хорошие времена» и «плохие времена». «Плохие времена» содержат в себе семена «хороших времен», поскольку они дают горькие уроки, которые заставляют людей заново открыть для себя то, что действительно важно, способствуя духовному пробуждению общества для его восстановления. С другой стороны, «хорошие времена» также содержат семена «плохих времен», потому что они, как правило, приводят к гедонизму, самоуспокоенности и застою, когда уроки прошлого забываются и списываются как пустая трата времени. Однако гедонистическое стремление к счастью приводит лишь к страданиям, поскольку оно лишено какого-либо смысла или чувства цели. Кроме того, при игнорировании уроков, извлеченных из прошлого, общества часто подставляют себя одной и той же «инфекции». Они теряют свой «иммунитет». Их защитные системы ослабевают, и очередной кризис становится неизбежным. 

Мы уже познакомились с такими предложенными Хоу и Штраусом понятиями, как «подъем» (хорошие времена), «пробуждение» (возрождение утраченных ценностей) и «распад» (застой и гедонизм), которые приводят к «кризису» (плохие времена). 

Лобачевский признал, что две ключевые фазы «опасности» были хорошо описаны историками. Первой является духовный кризис, в котором атрофируются моральные, религиозные и интеллектуальные ценности и соответственно прекращается поддержка жизнеспособности общества. Если не принимаются правильные меры, это приводит к светскому кризису: экономическому коллапсу, революциям, войнам, падениям империй. Это является довольно стандартным аспектом исторического процесса, но то, что не очень хорошо понимается, это специфические факторы, которые влияют на то, как и почему это происходит,- и соответственно дают ключ к пониманию того, как предотвратить наступление худшего. При наличии одной только теории Хоу и Штрауса мы были бы в таком же положении, как и любое другое поколение, хотя и с преимуществом знания мы могли проходить через кризис. К счастью, у нас есть «Политическая понерология» (PP), которая поможет нам. 

Как психолог, который жил в коммунистической Польше и изучал советскую систему - рискуя в процессе этого своей жизнью - Лобачевский имел уникальную перспективу, которая наверняка помогла бы таким людям, как Бэннон. Он в деталях рассматривает два «патологических состояния» общества. Представьте себе их как психические заболевания, затрагивающие общество в целом, которые имеют конкретные причины, стадии, симптомы и лечение. Эти два социальных заболевания также выступают в качестве отдельных стадий в течение более крупного «макросоциального патологического процесса»:

.. их сущность и содержание сильно отличаются, но они могут проявляться последовательно таким образом, что первое открывает двери для второго. (РР, стр. 120)

Я хочу остановиться на первом: состоянии повышенной и всепроникающей социальной истерии, которое может открыть дверь для кошмара второго болезненного состояния, «патократии». 

Лобачевский вписывает эти патологические состояния общества в так называемый «истероидный (напоминающий истерию) цикл», но я хотел бы обозначить его как цикл истерии. Это важная информация для понимания, поэтому я собираюсь суммировать здесь его идеи и увязать их с работой Хоу и Штрауса о четырех поворотах. (Для сведения тех читателей, у которых есть PP: основная часть этой информации содержится в главе 3). 

Цикл истерии 

Лобачевский пишет, что цикл истерии повторяется «почти каждые два столетия». Уровень социальной истерии достигает пика примерно за одно поколение до кризиса, другими словами, во время «распада». Если этот пик достаточно выражен, это может привести к террору, как часто бывало в прошлом. Если Лобачевский правильно определил длину цикла, это означает более длительный цикл - примерно равный двум циклам Хоу и Штрауса (т.е. 150-180 лет). Те, кто знаком с историей Гражданской войны 1861-65 гг., могли бы дать некоторую ясность в этом отношении, учитывая, что она произошла чуть более 150 лет назад. Или, возможно, Хоу и Штраус правы в ограничении цикла до 80 лет, и условия, которые делают один цикл хуже, чем другой, являются вторичными и не повторяются «по часам». Я не знаю. 

Какими бы плохими не были плохие времена, они задают определённую цель: прогресс и возрождение утраченных ценностей. Встреча лицом к лицу с силами зла заставляет нас собрать все физические и психические силы, чтобы бороться не только за жизнь, но и за психическое здоровье. Даже хотя наш первый ответ обычно связан к насилием и военной мощью (революции, контрреволюция, гражданская война), эта горячность со временем и опытом уходит. В котле страданий и хаоса поверхностные эмоции в конечном итоге приводят к трезвому размышлению, и нам приходится восстанавливать утраченную силу размышления и проницательности. Общество в конечном итоге восстанавливает здоровое мировоззрение: знание о себе и других, старых добродетелей и ценностей, понимание смысла истории. Все это в конечном итоге дает нам возможность для победы над злом путем создания нового порядка из хаоса. 

Но это понимание медленно угасает. У тех, кто в наибольшей степени остался в выигрыше после кризиса с точки зрения социального положения и богатства, рождаются дети, которым неведомы настоящие трудности. Эти дети учатся подавлять неудобные истины, которые заставили бы их признать, что они выигрывают от несправедливости (например, рабства, эксплуатации трудящихся, коррумпированной деловой практики, империализма и т.д.). Эта форма отрицания с каждым новым поколением становится только хуже. Другими словами, привилегированные элиты постепенно теряют связь с реальностью, становясь со временем все более эгоистичными и само удостоенными. 

Этот вид комфортной жизни - слепой к ее отрицательной стороне - приводит к повышенному самомнению и истерии, которые в конечном итоге достигают критической точки. Если не удается преодолеть этот критический момент, в течение следующего поколения обычно случается кровавая трагедия. Другими словами, если болезнь не лечить в зачаточном состоянии, кризис, скорее всего, неизбежен. Насколько серьезным он будет, зависит от того, насколько сильно морально и психологически деградировало общество. Некоторые общества выживают в относительно неизменном состоянии; другие связаны с судьбой других народов; но империи могут разрушаться и разрушаются. Кризис истерии заключается в том, как это все происходит. 

Поэтому давайте посмотрим на некоторые из «симптомов» этой социальной болезни, которые проявляются через несколько поколений в условиях хорошей жизни. Лобачевский приводит несколько конкретных примеров того, как проявляется истерия. Люди становятся излишне эмоциональными, сверхчувствительными и сверхраздражительными, склонными обижаться по малейшему поводу, и необоснованно недоверчивыми к другим. В Восточной Европе некоторые представители старшего поколения полагали, что все, что было сказано им кем-либо в случайном разговоре, было ложью. Вести разговор с такими людьми не легко. Они постоянно видят то, чего не существует: вы им лжете. И что бы вы ни делали, или ни говорили, их мнение не изменится. Другими словами, они фактически галлюцинируют. 

С точки зрения познания критическое мышление исчезает, люди теряют способность прислушиваться к голосу разума, и когнитивный диссонанс достигает уровня пандемии, поскольку люди начинаю верить во многие вещи, которые просто не соответствуют действительности. Если вы постоянно испытываете галлюцинации и видите альтернативную реальность, которой на самом деле нет, естественно, что альтернативная реальность должна встретиться лицом к лицу с реальными фактами. Но эти факты не могут быть приняты как истинные, в противном случае это будет означать, что вы ошибаетесь, и вы не так умны, как вы полагали. Результат: когнитивный диссонанс. И когда такого рода псевдомышление на основе «альтернативные фактов» становится привычным, люди обычно не могут увидеть суть. Лобачевский называет это «хроническим избеганием сути дела» - они просто не могут увидеть, что на самом деле является важным или значительным. (Более подробно я остановлюсь на этом в части 3.) 

Это видео содержит некоторые из указанных выше моментов. Оно также довольно смешное.