Наиболее ярким боевым эпизодом в жизни ОТГ «Суть времени» стал бой 17 января 2015 года. Это событие, безусловно, было самой героической страницей в боевом пути отряда, ведь бойцы удержали позиции под натиском многократно превосходящих сил нацистов. И одновременно трагической – ведь трое наших товарищей погибли. Возможно, звучит пафосно и возвышенно, но других слов подобрать не получается. К сожалению, по причине ранения я не полностью помню тот день и во многом хронологию восстанавливаю по воспоминаниям ребят. Потому рассказывать буду, опираясь на два источника: свою память и то, что услышал от товарищей.
Перед тем как перейти непосредственно к 17-му числу, хочется рассказать один любопытный факт. Накануне вечером, 16 января, на «Трешке» двоих пулеметчиков «Утеса», Мира и Рима, контузило в результате обстрела их бойницы – предположительно из РПГ (предположительно, поскольку из чего именно нацисты стреляли – мы, естественно, не видели; видели только сноп искр, полетевших в коридор, дым и ползущих по полу матерящихся ребят). Видя их оглушенное состояние, я связался по рации с командиром Пятницей и сообщил, что необходима эвакуация. Он в тот момент был на позиции «Мельница», связался со штабом, договорился о транспорте и приказал выдвигаться к церкви, где нас должны были подобрать.
На месте нас ждал УАЗик с тремя бойцами внутри. Автомобиль сам по себе не слишком просторный, потому втроем мы в него еле втиснулись. В этот момент заработали минометы противника. Одна из мин легла метрах в пяти от капота, и водитель, которому это, конечно же, не понравилось, буквально рванул с места. Где-то через полкилометра в поселке Веселое УАЗик остановился. После беглого осмотра водитель сообщил, что осколок той мины перебил топливный шланг, и «такси дальше не идет». Доложив о ситуации Пятнице, мы остались ждать другую машину посреди дороги. Посадив ребят в прибывший джип, я отправился на «Мельницу», где Пятницу уже не застал – он ушел на «Трешку». По рации он приказал захватить санитарную сумку и вместе с Болгарином, Щукой и Морским выдвигаться на Монастырь. Они должны были заменить выбывших из строя Мира и Рима. Кроме того, незадолго до описываемых событий «на больничку» с воспалением легких уехал еще один «Утесник» – Рыбак. Он недавно и обратил мое внимание на тот факт, что удивительным образом вместо троих, как он назвал, «коренных трешников», во время попытки прорыва нацистов на позиции оказались несколько ребят, до этого заходивших на Монастырь только в гости. Им и пришлось стоять насмерть на пути врага в Донецк. Воистину, пути Господни неисповедимы…
Итак, 17 января. Ополченцы добивали так называемых «киборгов» в новом терминале (звуки боя были слышны очень отчетливо), и лично у меня было ощущение, что история с аэропортом благополучно завершается. Потому, когда Пятница приказал «отработать» по «полосатику» (так мы называли здание, примыкающее к терминалу), я привычно устроился у бойницы, приготовившись стрелять. И очень удивился, когда увидел, как от «полосатика» на полном ходу параллельно взлетной полосе едет танк под желто-синим флагом. Удивился, потому что до этого нацисты так близко технику не выводили.
Пятница сразу начал осыпать его из «Утеса», а когда «шестьдесятчетверка» неподалеку от «пенька», оставшегося от диспетчерской вышки, резко повернула и пошла прямо на нас, перешел с коротких прицельных очередей на длинную, просто зажав спуск. По башне запрыгали огоньки от бронебойно-зажигательных патронов «Утеса». Конечно, они не могли пробить танковую броню, но, очевидно, посбивали ему всю оптику, ослепив таким образом экипаж.
Танк остановился в нескольких десятках метров от «Трешки». С какой целью он подъехал на такое близкое расстояние, для меня до сих пор загадка. Единственное объяснение, которое я для себя впоследствии нашел – нацисты подвезли таким образом к зданию флаг, что, очевидно, должно было означать их присутствие на территории Монастыря. Правда, это не более чем догадка, призванная объяснить нелогичное поведение укропских танкистов. Нелогичное потому, что танк этот не был сожжен сразу лишь потому, что РПГ незадолго до 17-го числа были переданы на позицию Колючего, где активно использовались.
Я об этом тогда не знал, ведь до этого с 20 декабря и до Нового года пролежал на санчасти с пневмонией, а затем ездил на зимнюю сессию ШВС. Потому, не зная о передаче, обежал в поисках гранатомета обе оружейки – и на первом, и на втором этаже. В мыслях было забежать с противоположной от атакуемой стороны здания лестницы на третий этаж и из оконного проема, используемого в качестве наблюдательного пункта, «влупить» по танку из РПГ. В силу плохого зрения (-7,5) я не великий стрелок, но учитывая то, что «шестьдесятчетверка» была сверху как на ладошке, промахнуться было невозможно. Впоследствии в ходе боя, по словам ребят, этот танк все-таки сожгли.
Не найдя РПГ, я подбежал к АГСной бойнице на лестнице между первым и вторым этажами, где в это время стоял итальянец Спартак с пулеметом ПК. Он внимательно смотрел в проем бойницы в сторону «пенька» диспетчерской вышки. В этот момент мимо нас проскочил Пятница, на ходу передавая в рацию, очевидно, Ирису: «Трешку штурмуют, танк возле здания…»
Спартак, внезапно увидев мелкие перебегающие фигурки нацистов в «зеленке» возле «пенька», выставил ствол пулемета в бойницу, и треск очередей заглушил голос Пятницы. Отстреляв полную коробку, он убрал пулемет из бойницы, освобождая место мне с автоматом. Я, выпустив магазин, несколько секунд всматривался на место, где только что перемещались «фигурки». Никто не бежал. Попав под огонь, нацисты, очевидно, рассыпались неподалеку от «пенька», отказавшись от идеи войти в здание сходу.
Таким образом, мы сумели выиграть время до момента, когда с левого фланга подойдут ребята с других позиций и включится в работу АГС Контрабаса. За выигранное время хочется сказать спасибо Ирису, который взрывпакетом «пробил» эту бойницу. Честно говоря, когда он ее делал, я относился к этой идее скептически, мне казалось, что это лишняя затрата времени и сил. Впоследствии, вспоминая об этом недальновидном скепсисе, не раз думал, что, не в последнюю очередь, благодаря этой бойнице отряду удалось удержать позицию… Спасибо, Ирис!)
Убедившись, что штурмующие взяли паузу, я, снарядив свой магазин, начал поспешно забивать пулеметную ленту для Спартака. В этот момент по зданию в первый раз ударил танк, целясь в позицию «Утеса». Поскольку «снаряжался» я неподалеку от нее, меня сильно присыпало кирпичом, особенно побило ноги. Выскочив в коридор, думая, что «нахватался» ногами осколков, я стал на бегу стряхивать с них кирпичную пыль. Помню обеспокоенный голос Пятницы: «Что там?». Не увидев на штанах дыр и придя к выводу, что щебнем дело ограничилось, ответил, что в норме.
В этот момент прилетели еще два или три танковых снаряда. Коридор наполнился едким дымом. Пятница приказал сесть вдоль стены. Через мгновение здание содрогнулось от очередного прилета. Я почувствовал резкую боль, как от удара молотком, в затылке слева. Волной меня отбросило в сторону, и я оказался на пороге командирской комнаты. Словно сквозь вату услышал слабый голос Пятницы: «Фельдшер!» Поняв, что он ранен, я попытался встать и, поняв, что не могу, напрягая силы, попытался прокричать: «Несите его сюда!» И был очень удивлен, насколько тихо прозвучал мой голос. Голова сильно болела, но я расценил свое состояние как контузию, даже не предполагая, что «схватил» осколок. Кое-как я заполз в комнату напротив лестницы, куда ребята уже перенесли Пятницу. Ему к тому времени оказали помощь, но в достаточном ли объеме – сказать не могу. Голова разрывалась, сильно тошнило, и я уже мало что понимал в происходящем.
Дальнейшие воспоминания обрывочные и фрагментарные.
Помню, как лежал на животе, выставив ствол в сторону лестницы, надеясь успеть дать последнюю очередь, если на ней появится незнакомая голова.
Помню долетающий откуда-то сверху злой голос Щуки: «Белка двухсотый».
Помню, как эта страшная новость не вызвала никаких эмоций – ни горя, ни страха, ни удивления. Самым верным определением тогдашней реакции будет слово «отметил». Так сказать, поставил галочку в соответствующей графе. Ужасно звучит, но тогда было именно так…
Помню так же сверху долетающий уверенный голос Болгарина: «Все в порядке, наши идут, держимся…»
И все, больше ничего, кроме грохота, периодически возникавшего будто вдалеке, в памяти не осталось…
В частности, как погиб Болгарин – уже не помню. Впоследствии, вспоминая Игоря, я не раз думал, что он, совсем не военный по своему складу характера человек, в этом последнем бою показал себя именно Воином с большой буквы. В его голосе, когда он забегал к нам в комнату, я не услышал не то что страха, но даже волнения. Метафора «металлическое спокойствие» подходит к нему лучше всего. Как рассказывали ребята, он перед гибелью стрелял из АГСа с той самой бойницы, проделанной Ирисом, и, очевидно, этим доставил укропам массу неприятных эмоций.
Как выносили с «Трешки» – не помню. Со слов ребят знаю, что в эвакуации принимали участие Марс, Добрый и Колючий. Недавно последний рассказал, что когда нас забирали, я сказал, чтобы тянули вначале Пятницу, потому как у меня только контузия. Когда он напомнил, я словно сквозь муку, очень смутно начал припоминать, что вроде действительно кому-то это говорил, но что это был конкретно Колючий – не помню.
Так же, сквозь муку, прорезается ответ начмеду «Востока» Оле Ткаченко на ее вопрос, чья кровь на затылке, что наверное Пятницы, потому как у меня, повторяюсь, контузия. Правда, что говорил это именно ей, опять-таки не отложилось, а воспоминания прорезались только после ее недавнего рассказа. К счастью, она тогда не стала полагаться на мои слова, и в результате осмотра выявила дырку в голове. А затем и железки в этой дырке.
Потом была трехдневная кома, две операции, недельное лежание на кровати в «памперсе» и переезд в ростовский госпиталь. А оттуда перелет в Питерскую Военно-медицинскую академию, потому как все осколки из головы в Донецке доставать не решились, сказав, что питерские умнее и пускай они решают, что делать дальше. Я в тот момент о серьезности своего положения даже не подозревал, по-прежнему полагая, что меня всего лишь контузило. И смутно помню, что даже возмутился, когда кто-то из персонала ростовского госпиталя сказал про осколок.) Говорю «смутно» потому, что нормальные четкие воспоминания начинаются с момента, когда меня на носилках загрузили на борт транспортного самолета. Полет и все, что после него, уже помню отчетливо.
В Питере осколок доставать также не стали. Тамошние врачи похвалили донецких коллег и сказали, что «лучше не будить лихо, пока оно тихо». Я тогда даже порадовался, так как перспектива еще одной операции на черепе совсем не вселяла оптимизма.
С этого момента начался изнурительный период реабилитации. Вначале я, шатаясь будто после принятия на грудь трехсот грамм, пробовал ходить на ходунках. Позже перешел на палочку, заботливо принесенную ребятами из питерской ячейки СВ. Вообще, заботу и внимание организации я чувствовал все время. В частности, упомянутая питерская ячейка буквально завалила меня фруктами и другими вкусностями, фактически насытив организм витаминами на год вперед – столько мандаринов, апельсинов, груш и бананов, я не ел даже до войны).
Из Питера меня на неделю перевели в терапевтическое отделение в поселке Каменка, где по идее должна была быть реабилитация. В реале это отделение было фактически перевалочной базой, с которой выписавшиеся из Академии отправлялись либо домой, либо на дальнейшее лечение. Туда меня приезжали проведать двое товарищей с говорящими позывными Добрый и Злой. В принципе, говорящий он только у Доброго, потому как Злой на самом деле злой только по позывному.) Как выяснилось, Добрый был одним из тех, кто эвакуировал меня с «Трешки». Он стал первым, кто рассказал мне подробности боя, выпавшие из памяти, что позволило в какой-то мере восстановить картину. В частности, то, что Пятница умер по дороге с позиции до санитарного автомобиля. До этого я знал лишь о самом факте смерти (смутно помню, что о гибели товарищей впервые услышал или в Донецке, или в Ростове). Также от него узнал, что командир отряда «СВ» Вольга лично пошел на деблокаду и был контужен от огня противника. Что огромную роль в бою сыграл АГС Контрабаса, работу которого корректировал Ирис. И что погибший Белка под пулями пробрался в «Трешку», взял пулемет, вышел на крыльцо, открыл огонь и был убит выстрелом укропской БМП.
Также в Каменку вместе с Добрым и Злым тогда приехала мама Пятницы. Помню, язык онемел, как от новокаина, а в горле застыл ком. Я не знал, что говорить, и, к счастью, ситуацию спас непрерывно шутивший Злой. Когда от встречи с мамой Жени у меня (поскольку потеря была еще свежа, а нервы еще не пришли в полный порядок) появились на глазах слезы, он шутливо сказал: «Пилюлькин, ты чего? Не надо!» Помню, все заулыбались.)
Через несколько дней, перед отъездом из Питера, Добрый свозил меня на кладбище к Пятнице (написал эти слова и застыл – до сих пор не верится)… Впоследствии я съездил также на могилы к Болгарину и Белке. Хочу сказать, что очень горжусь дружбой с этими людьми и буду помнить их всегда…
Дальше была Москва и реабилитационный центр. Доставил меня туда сотрудник ЭТЦ Михаил Дмитриев. В дальнейшем он курировал лечение мое и Сявы – товарища из отряда СВ, проходившего в Центре реабилитацию после ранения в позвоночник. Мы лежали в одной палате две недели, после чего Сява, прибывший раньше, выписался и отправился в Донецк в сопровождении Михаила Дмитриева. Я же остался «реабилитироваться» дальше. Основной эффект в восстановлении вестибулярного аппарата оказала специальная лечебная физкультура, хотя другие процедуры тоже безусловно сыграли свою положительную роль.
Кроме того, за время моей реабилитации Михаил Дмитриев дважды свозил меня на заседание клуба «Содержательное единство», где записывалась передача «Смысл игры», и на спектакль «Экзерсисы» театра «На досках». Так что время в Москве проведено с пользой не только для здоровья, но и для интеллекта). Во время посещения клуба я был очень тронут тем вниманием, с которым отнеслись ко мне С. Е. Кургинян и сотрудники ЭТЦ.
Летом вместе с Сявой прошли оздоровительный курс в одном из крымских санаториев. В настоящее время «дозировка» снизилась по ощущениям грамм до ста, и внешне это практически незаметно). Конечно, симптомы полностью не ушли, но в сравнении с тем, что было несколько месяцев назад, разница, как говорится, «небо и земля».
Завершая, хотелось бы сказать слова благодарности всем тем, кто помогал преодолевать последствия ранения. Огромное вам спасибо за ту заботу, которой в прямом смысле окружали меня все это время! Спасибо Сергею Ервандовичу и ЭТЦ, спасибо друзьям из отряда СВ, информцентра и нашему командиру Вольге, спасибо Михаилу Дмитриеву, питерской, ростовской, московской и крымской ячейкам! Спасибо всем тем, кого не знаю лично, но чья помощь была неоценима при реабилитации! Спасибо вам всем за все!
Враг будет разбит, победа будет за нами и до встречи в СССР 2.0!)
Оценили 57 человек
290 кармы