Спецкоры «Комсомолки» Дмитрий Стешин и Виктор Гусейнов продолжают свое путешествие на надувной лодке по Волге. Глава 20, в которой наши путешественники приплывают к Макарьевому монастырю и обнаруживают в его окрестностях жадных дачников и заморских птиц,которые кормят людей.
ДУХ САМОГОНА
- Мы живем на «отметке 68» - убеждала нас шустрая торговка самогоном.
- Что значит «отметка 68»?
- Не знаю. Но если Чебоксарское водохранилище начнет сбрасывать воду – нас затопит!
Мы стояли на тропе, идущей от пристани к монастырю. К пристани каждые полчаса причаливают кораблики с туристами. Самогон по экспертному заключению Гусейнова был хорош. И расфасован в правильную тару со стильными этикетками, подчеркивающими кустарность производства, и в то же время, бутылки были с акцизными марками. Продавщица заливалась макарьевской канарейкой:
- У меня тесть держит винокурню. И виски делает – в дубовых бочках. Берите, 500 рублей бутылка. В Чебоксарах наш самогон уже под тысячу стоит.
А нам ранее успели пожаловаться на строгость матери-настоятельницы монастыря, которая не пускает местных жителей поставить свечку! Требует купить экскурсию за 150 рублей с человека… Но другие источники рассказали, что местные, чьи права на свободу вероисповедания бесстыдно нарушили, приноровились ходить ставить свечки группами по 10-15 человек. Местный со свечкой впереди, а его сопровождает толпа туристов.
Так монастырь боролся с «левыми» экскурсиями. Нам показалось, что монастырь и сам не рад, что стал туробъектом. И потому отгородился от толп посетителей заборчиками с запретительным надписями. Но и не пускать туристов внутрь невозможно – все же доход и, вообще, теряется сакральный смысл….
Монастырь только что пережил масштабную реставрацию, а волжские ветра уже основательно потрепали монастырские крыши – срывали железо листами. Беленькую краску на стенах храмов положили скупо – красный кирпич предательски лез наружу. Дел по монастырскому хозяйству было невпроворот, и дела эти были бесконечны.
МЕТАЛЛ ЗАВЕШЕН
Мы вышли за монастырские стены - на берегу Волги компания из четырех «отдыхающих» местных мужичков задирала мирное стадо гусей – бросали в них песком и палками. Мужички были в таком состоянии, что эти гуси могли бы их затоптать, но, видать, решили не связываться с алкашами.
Род занятий мужичков читался на их лицах – добыча и продажа всего, что не приколочено. У входа в сельпо, на стенах висели два объявления, раскрывающих особенности местного бытия: «Принимаю в скупку черный металл. Приеду, завешу, рассчитаюсь».
Во втором объявлении не было ничего смешного: «Не останьтесь равнодушными! Ушли на рыбалку 01.06.2017… Лодка-казанка, камуфляжные комбинезоны, куртки со светоотражающими полосами…». С выгоревшего на солнце объявления, на пустую деревенскую улицу смотрели уже едва различимые лица бесследно пропавших рыбаков.
Ветер таскал по траве полиэтиленовые пакеты, они трепетали, как траурные флаги. Козы рылись в грудах мусора валяющихся по улицам, аккурат на фоне сахарного замка – Мака-рьевского монастыря. За сутки до нашего визита, коммунальщики увезли из деревни все мусорные баки. За вывоз мусора платили только 7% жителей. Люди, проживающие в дачах по пять миллионов рублей отдавать свои жалкие полсотни рубликов в месяц коммунальщикам не желали. Повеяло Москвой: «Бентли» и «Порше» с номерами, стыдливо прикрытыми газеткой – чтобы не платить за парковку…
Судя по многочисленным надписям на заборах «Продается дом» - окрестности монастыря переживали строительный бум. Покупателей было немного, рынок недвижимости оказался «перегрет». Мы выяснили подробности у местной маклерши, одновременно торгующей копченой рыбой:
- А десять лет назад такая мода повелась, - словоохотливо объясняла нам баба Юля:
- Нагрешил, денег нажил, так надо последние годы в праведности прожить. Вот и селятся городские у монастырей. Что я могу предложить на сегодня? Есть участок в трех километрах, правда, с домиком. Домик под снос – 650 тысяч рублей, десять соток. В самой деревне участок – 8 соток, миллион восемьсот, и честно скажу – там с документами…того, не очень все хорошо. Решать надо!
Маклерша явно хотела нас впутать в непонятное.
СТРАУСЫ БЕГУТ
Табличка «Страусиная ферма» нас заинтриговала. Мы двинулись на ферму, руководствуясь стрелкой с рекламного щита и получили час блужданий по адскому пеклу. Местные жители, как водится, оправляли нас в разные стороны, а потом вообще попрятались по домам. Только непутевые корреспонденты бродили по Макарьеву, погружаясь по щиколотку в пыль – асфальта в селе не было. С большим трудом мы нашли телефон и договорились о встрече с хозяйкой фермы. На аудиенцию нам отвели жалкие десять минут. Стешин возмущался:
- Вот она, русская лень, уничтоженная в народе предпринимательская жилка! Появились федеральные журналисты! Бесплатная реклама! И что? Полное равнодушие.
Гусейнов вяло не соглашался:
- Димас, ты преувеличиваешь медийную значимость нашего визита. Ты путаешь себя с Малаховым. У тебя мания величия развилась на жаре…
Мы оба ошибались. У хозяйки фермы Людмилы Волковой просто все оказалось хорошо и без нашей рекламы. А еще у нее было много грязной работы – но в том момент мы не догадывались об этом.
Мы встретились на монастырской пристани, куда должен был причалить очередной теплоход. Наша собеседница приехала за туристами на автобусе. Уже через минуту мы болтали, как старые знакомые:
- Ну почему страусы? В духовном центре Руси? - Стешин гнул свою линию:
-Почему не медведи?
- А так получилось, - пожала плечами Людмила Александровна,
- Вышли с мужем на пенсию, подумали: чем заняться? Здесь нам достался земельный участок. Почитали в интернете про страусиные фермы. Пару лет назад вложили два миллиона, из них один миллион ушел на забор… Мы вообще не собирались туристов возить, они как-то сами к нам пошли, самотеком. Бродили вокруг фермы, заглядывали к нам. Многие в монастыре были, и не раз. Пароход стоит два часа, вот и идут к нам.
- Вы местная?
- Родилась в Горловке, до пяти лет там жила. Отца-милиционера туда отправляли на усиление, ловить банду типа «Черной кошки». А потом он сюда перевелся, в родное село – участковым.
Людмила Волкова рассказывает нам, что большинство жителей здесь – дачники:
- На выборах от нашего села – всего 150 голосов, это постоянно живущие люди. Все остальные, около тысячи – приезжие. Работы нет. Несколько лет назад в муках скончалась лесопилка. Металл мужики собирали… Рыбачат тут все. Ну, у нас на ферме работают четыре человека. Хотим расшириться, конечно. Кафе хорошее сделать. Но у нас земля, как и все земли в округе – зона затопления. Нам просто запрещено капитальное строительство… И если частный дом можно построить и жить, то с бизнесом не получится.
Мы спрашиваем, хватает ли дохода с фермы на жизнь, на расширение бизнеса? И Людмила Александровна серьезно отвечает:
- Пара взрослых страусов способна прокормить семью из двух человек. Птенец стоит 15 тысяч. За раз самка покрывает и высиживает 21 яйцо. Сбыт есть. У нас свой интернет-магазин, и в Нижнем у нас рестораны берут мясо, от 400 рублей за килограмм. Для туристов делаем шашлычки. Производим крем из страусиного жира – 300 рублей баночка, кожу выделываем.
Гусейнов встревает в разговор с заветным вопросом:
- Страус – что это за птица?
Людмила Волкова отвечает неожиданно:
- Тупая. Очень тупая птица.
Впервые, за все время разговора, мы видим руки нашей собеседницы, макарьевской «бизнес-вумен» Людмилы Волковой. Она их прятала во время разговора. Это руки тяжело работающей женщины. В трещинах, мозолях, без маникюра. Эти руки рвут все шаблоны, рушат образ веселой, хорошо сохранившейся, когда-то красивой женщины, с успешным бизнесом, приехавшей встречать туристов на собственном автобусе.
Продолжение следует.
Поблагодарить авторов, которые вместо сна вывешивают свои репортажи для читателей КОНТ, можно просто нажав на ссылку: https://www.kp.ru/daily/26722....
Спасибо!
Оценили 12 человек
14 кармы