В предыдущей части обсуждался традиционный вопрос «Кто виноват?» в препятствиях для инноваций, с традиционным ответом – естественно Чубайс, который выкопал свой партбилет члена КПСС с 1980 года и уселся на тоталитарное госфинансирование. Шутка. Чубайс уселся на кошерное госфинансирование в свой карман, не выкапывая партбилет. Тоже шутка. Потому что барьеры на пути инноваций не зависят от личности и социального строя, их можно суммировать следующим образом:
• Инновации дренируют ресурсы, в том числе кадровые и финансовые, прямо сейчас, и обесценивают предыдущие вложения в оборудование и развитие рынков.
• Существует высокая неопределенность, связанная с новизной, и сопутствующие риски.
• Возникают конфликты интересов, в том числе финансовых, между инноваторами и теми, от кого зависит выделение ресурсов, включая коррупцию.
• Административные процедуры и логистика плохо работают с децентрализованными спонтанными инновациями.
• Сверх того, накладывается специфическая проблема постсоветской России, когда молодые специалисты не могут выжить на стартовых зарплатах и выйти на «траекторию обучения». Это ведет к нехватке профессионалов через несколько лет.
Соответственно, возникает вопрос «Что делать?», чтобы минимизировать указанные барьеры.
Решения большей частью известны.
• Например, для нивелирования недостатка ресурсов у разрозненных игроков и минимизации их финансовых рисков, государство концентрирует ресурсы и берет модернизацию на себя. Это делали Петр Первый и Сталин. То же сейчас делает Путин, см. атомщиков и рогозинско-шойгувскую опричнину ВПК с Калибрами, Ангарой, Суперджетом, МС21, программами двигателестроения, станкостроения и электроники. Таким способом обеспечивают быстрый переход из квадратиков 3 и 1 в производство, не дожидаясь, когда подтянутся частные инвесторы, и подтянутся ли они вообще.
• В эту же категорию централизованного финансирования для облегчения перехода НИОКР в массовое производство попадает полигон Ростеха «Умная фабрика» на базе Угличских двигателестроителей. Он должен максимально быстро выдавать в «железе» прототипы, вплоть до авиадвигателей, которые в цифре рисуют конструкторы. Согласно Мантурову, собираются построить около десятка подобных полигонов, и несколько десятков цифровых производственных центров. Любопытно, что первый, и значит самый дорогой полигон в Угличе, способный работать с авиадвигателями, стоит 7 миллиардов рублей, на уровне Ельцин-центра. А уж против 58+ миллиардов, которые согласно отчету Счетной Палаты за 3 года употребило очень инновационное Сколково, или 50+ миллиардов, запланированных собянинщиной в Москве на газоны и парки, вообще выглядит смешно.
Однако, как обсуждалось в предыдущей части, крупные структуры плохо работают со спонтанными инновациями. Разработка со стороны может быть не по профилю гиганта, или может быть недостаточно масштабной для него (хотя вполне привлекательной для нишевых рынков), может представлять угрозу существующему бизнесу, и ее проще задушить в колыбели, а если она слишком привлекательна, то ее могут перехватить у инноватора, могут быть административные, логистические и коррупционные барьеры. Та же ростеховская «Умная фабрика» ориентируется на ростеховские подразделения, а все, что снаружи Ростеха, не упоминается. Т.е. в стране будет технология быстрого переноса в металл цифровых конструкторских наработок, но, например, студенческие КБ вузов не будут иметь к ней доступа, а то и вообще будут считаться конкурентами. Оно конечно можно подать заявку на сотрудничество на сайте Ростеха – которую будут рассматривать, естественно, с точки зрения интересов Ростеха, а если даже одобрят, то на каких условиях, и где дальневосточный ВУЗ, а где углический ростеховский центр?
Между тем цифровой технологический уклад резко снижает порог трудоемкости инноваций. Потому что компьютер берет на себя работу десятков чертежников, расчетчиков и программистов за счет программных оболочек для профессионалов-предметников, а цифровизация производств заменяет целые цеха с традиционными станками. Точно так же массовое распространение программных оболочек для искинов позволит переносить экспертные знания в компы. Теоретически возникает простор для Левшей и Кулибиных.
Твори - не хочу. Потому что ни сделать, ни заработать не могу, так как инвесторы принимают решение о коммерциализации при наличии прототипа, который где-то как-то надо воплотить. И пока его будешь материализовать, и потом искать инвесторов, на что-то надо жить.
Решение с изготовлением прототипа достаточно очевидно – если в дополнение к корпоративной сети цифровых производственных центров (типа ростеховских) иметь широкую сеть государственных цифровых нео-МТС (см. часть 1), в том числе с дорогостоящим профессиональным софтом, не обремененных узковедомственными и/или корпоративно-финансовыми интересами, то Левши с Кулибиными смогут делать прототипы через них. Открытый доступ для желающих поработать гарантирует независимость от того, что по этому поводу думают крупные корпорации, ведомства и их сотрудники, тоскующие на голом окладе. Причем государство может иметь доход от таких спонтанных инноваций. Например, при допуске к производству образца можно заключать договор о доле в 10% - 15% в прибылях, если таковые возникнут, а дальше сам ищи инвесторов с прототипом на руках. Бизнес-инвестору тоже проще вкладывать деньги, если перед глазами есть работающий экземпляр. Плюс для сотрудников нео-МТС можно давать премии по факту завершения разработки прототипов от Левшей, чтобы процесс сотрудничества шел веселей. Если даже из 1000 проектов коммерчески успешным будет 1, все лучше, чем ничего – и в плане повышения морали Левшей и отвлечения их от проклятой горькой, и в плане доходов не только Левшей и инвесторов, но и самого государства, и в плане налогов с «выстреливших» бизнесов. Пионеров со студиозами, опять же, можно к труду приучать. А основной доход подобные нео-МТС могут иметь с децентрализованного изготовления запчастей и мелкосерийного производства для нужд окружающих территорий, как обсуждалось в части 1.
Оно конечно будет визг либерал-финансистов о вмешательстве государства в рынок, но к этому надо относится как Британская Корона, владеющая кучей разных бизнесов и корпораций. Правда, бабе Лизе проще, потому что Лондонская Школа Экономики, в отличие от догматиков из Вышки, натачивающих свободной рукой рынка, в этом не видит крамолы и на эту тему помалкивает.
Что касается того, на что жить, пока изобретаешь, то здесь снова всплывает безусловный доход, который настойчиво обсуждают на планете Земля от фиников до канадцев. Правда, по российскому опыту с зурабовской монетизацией льгот деньги давать бессмысленно, все мгновенно сожрет инфляция, поэтому такая программа должна быть в натуральном виде (некие идеи см. тут).
Она же сработает в качестве подушки безопасности не только для Левшей из квадратика 2, но и для всего населения страны при переходе в новый технологический уклад. Эта же программа поможет удержать молодые кадры до тех пор, пока они нагуляют достаточный профессиональный опыт и начнут нормально зарабатывать. Хоть будущие Перельманы из ботанов-фундаментальщиков из квадратика 4, хоть юные конструкторы на НИОКР в квадратике 1, хоть аспиранты в академических НИИ и на кафедрах, работающие под научный гос. заказ в квадратике 3, хоть молодые станочники и сборщики на производствах, хоть свежеиспеченые врачи и учителя меньше будут разбегаться по подработкам и бизнесам из-за того, что нечем кормить жену с младенцем на руках, и сумеют выйти на «траекторию обучения».
Для эффективной работы вольных фундаментальщиков из квадратика 4, помимо обеспечения оборудования и их самих на уровне содержания семьи, важно запустить специфическую для каждой предметной области систему аудита исследовательских рабочих мест. Аудит не финансовый, а именно научно-технический, с упором на качество исследовательского процесса. При этом требовать положительный результат исследований нельзя - если его можно гарантировать, то вообще исследовать незачем, это по определению не наука, а те же НИОКР согласно спецификации заказчика. Да и отрицательный результат тоже идет в дело - современная наука массовая, сто лабораторий должны перелопатить то, что в итоге окажется порожняком, прежде чем сто первая, уже зная на их опыте, где копать не надо, добудет брильянт уникального полезного знания и прилагающуюся к нему нобелевку. Предназначение аудита, как обсуждалось в предыдущей части – повышать качество научной работы и, перефразируя Ганса Селье, быть уверенным в результатах экспериментов. Собственно, научно-технический аудит исследований непосредственно в лабораториях и прочих местах изысканий имеет смысл для любой науки независимо от целей и ведомственной принадлежности, но НИОКР и поиск неизвестных решений проблем (квадратики 1 и 3) можно еще контролировать через результат, чего не скажешь о фундаментальной науке.
Если суммировать, то в дополнение к существующей системе централизованных корпоративных/государственных проектов необходимо добавить децентрализованные возможности для реализации прототипов при спонтанных инновациях, исследовательское оборудование плюс систему научно-технического аудита для фундаментальной науки, и базовое обеспечение на уровне содержания семьи для всех.
Это позволит увязать в единое целое разные этапы научно-технического процесса и совместить преимущеста плановой централизованной концентрации ресурсов с гибкостью, необходимой для получения и внедрения непредсказуемых научных результатов и спонтанных инноваций. Также будет гарантировано воспроизводство и удержание в профессии опытных научно-технических кадров.
Задачи технически вполне решаемые, и стране по карману, если сравнивать с тем, сколько денег дренируется через государственно-частное партнерство, в ходе которого меняют тротуарную плитку с зимней на летнюю, чиновники имеют сотнемиллионные и миллиардные премии, и по итогам которого правоохранители тоннами нал хранят и светятся ладошки у губернаторов с министрами.
Была бы политическая воля.
Оценил 1 человек
1 кармы