Сталин знал, что людей нельзя разделить на чисто красных и чисто белых

Корр.: Каковы Ваши первые воспоминания, связанные с И.В.Сталиным? Помните ли Вы первую встречу с ним?

А.Ф.Сергеев: Говорить ни о первой, ни о второй встрече со Сталиным невозможно. С самого начала, как я себя помню осознанно, я помню и его, и к нему самое высокое уважение. Казалось, что это самый умный, самый справедливый, самый интересный и даже самый добрый, хотя в каких-то вопросах строгий, но добрый и ласковый человек.

Когда у него было время, он занимался с детьми: если он приходил с работы и дети ещё не спали или он приходил среди дня, то обязательно хотя бы несколько минут занимался с нами. И каждая встреча с ним чему-то учила, давала что-то новое, что-то разъясняла. Было это всё неназойливо. Не так, что ты обязан это знать, нет. Он умел вовлечь в разговор и в этом разговоре не допускал, чтобы ребенок чувствовал себя несмышлёным. Он задавал взрослые вопросы и спрашивал: «Что ты думаешь по этому поводу?» На какие-то вопросы можно было ответить, а на какие-то – нет. И тогда он очень просто, доступно, ненавязчиво, не по-менторски вел разговор и давал понять суть.

Один разговор, относящийся к 1929 году, я помню. Сталин меня спросил: «Что ты думаешь о кризисе в Америке?» Что-то мы слышали: буржуи, мол, выбрасывают кофе с пароходов в море. «А почему так делается?» – спрашивает Сталин. Ну, а я в том смысле говорю, что они такие нехорошие, лучше бы нам, нашим рабочим и крестьянам, отдали, если им не нужно, если у них так много.

«Нет, – говорит он, – на то и буржуи, что они нам не дадут. Почему они выбрасывают? Потому что заботятся о себе, как бы больше заработать. Они выбрасывают, потому что остаются излишки, их люди не могут купить. Если же снизить цену, у буржуя будет убыток, а ему не хочется, чтобы у него был убыток. Чтобы держать высокую цену, он выбрасывает. Капиталист всегда будет так делать, потому что его главная забота – чтобы было больше денег. Наша главная забота – чтобы людям было хорошо, чтобы им лучше жилось, потому ты и говоришь: лучше бы нам дали, потому что ты думаешь, что у них забота, как и у нас – как сделать лучше людям».

Или ещё. После того, как мы посмотрели с Василием пьесу «Дни Турбиных», Сталин нас спрашивает: «Что вы там видели?» (Это было в 1935 году, во МХАТе. Кстати, Сталин частенько посылал нас с Василием в театр). Я сказал, что не понял: там война, но красных нет, одни белые, но почему-то они воюют, а с кем – не знаю.

Сталин говорит: «А знаешь почему? Ведь красные и белые – это только самые крайности. А между красными и белыми большая полоса от почти красного до почти белого. Так вот, люди, которые там воюют, одни очень белые, другие чуть-чуть розоватые, но не красные. А сойтись друг с другом они не могут, потому и воюют. Никогда не думай, что можно разделить людей на чисто красных и чисто белых. Это только руководители, наиболее грамотные, сознательные люди. А масса идет за теми или другими, часто путается и идет не туда, куда нужно идти». Вот так Сталин объяснял нам с Василием некоторые вещи.

Приемный сны Сталина – Сергеев Артём Федорович и Екатерина Федоровна Глушик: «Беседы о Сталине»