Что сулит Западу клевета на Ивана Ильина?

Влиятельный американский внешнеполитический журнал «Foreign Affairs» не отличался и не отличается любовью к России. Еще в 1980-е годы советский исследователь Овчинников отмечал, что журнал со своего основания в 1922 году опубликовал 220 статей посвященных России и «ни одна из них не была дружелюбной».

Желая узнать, нет ли тут преувеличения, я не пожалел средств и подписался на онлайн версию журнала, просмотрел его публикации о России за много лет, и вынужден к мнению советского исследователя присоединиться. С его публикации прошло уже 35 лет, пал коммунизм, исчез Советский Союз, а русофобия близкого к Госдепу журнала остается незыблема как скала.

Однако русофобия русофобии рознь. Бывает рафинированная, компетентная, болезненно-точная русофобия, разливающаяся подобно яду. А бывает русофобия грязевых бомб, сбрасываемых с большим шумом и пачкающих все вокруг, но вызывающих скорее отвращение своей глупостью и ложью. Статья «Философ Путина. Иван Ильин и идеология московской власти» за авторством Антона Барбашина и Ханны Тобурн относится именно ко второму разряду.

Российский журналист, пробавляющийся статьями «Геополитика на три буквы» и американская политическая активистка, чей твиттер наполняют записи вроде такой: «Why the world cannot comprehend that Putin is a bald-faced liar is beyond me» (Почему мир не может понять, что Путин – наглый лжец, - я не понимаю), решили разобраться в истории русской философии, а конкретней политически линчевать одного из крупных русских философов ХХ века Ивана Ильина, заподозренного в компрометирующих связях с президентом Путиным (участвовавшим в перезахоронении праха Ильина на родине и часто цитирующим его в своих выступлениях).

Авторы авторитетно сообщают нам: «безславие — лучшее место, где Ильин мог бы повесить свою историческую шляпу. Никогда не являясь глубоким или проницательным мыслителем, он не был ученым или философом в классическом смысле, но, скорее, публицистом, теоретиком заговора и русским националистом с ярко выраженными фашистскими наклонностями».

Научный вклад Ильина, бывшего именно академическим философом в классическом смысле слова, хорошо известен любому мало-мальски компетентному исследователю. Это, прежде всего, диссертация «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека», являющаяся одним из наиболее серьезных исследований учения великого немецкого диалектика.

О значении работы Ильина говорит хотя бы тот факт, что введший Гегеля в моду в Париже своими лекциями 1933-39 годов русский философ Александр Кожев (1902-1968) в значительной степени пересказывал именно диссертацию Ильина, но только на атеистический лад[1]. Мне хотелось бы ознакомиться с работами достопочтенных Барбашина и Тобурн в области философии Гегеля, Платона или, хотя бы, Спинозы, чтобы убедиться в их праве выносить оценки компетенции Ильина как философа.

Собственный оригинальный вклад Ильина в разработку философских вопросов также хорошо известен знатокам философии, хотя и вызывает массу споров – это, прежде всего, его трактат «О сопротивлении злу силой», где сформулирована последовательная философия антипацифизма. Злу может и должен быть противопоставлен меч – это принцип не только реальной политики, реализуемой сейчас Москвой в Сирии, но и постулат моральной философии по Ильину.

Однако ритуальные плевки в адрес философского творчества Ильина нужны авторам «Foreign Affairs» лишь как прелюдия к нападкам на него как на политического публициста. Он оказывается у них «фашистом», который, якобы, одобрял Муссолини, Гитлера, Франко, Салазара.

Спору нет, Ильин, как и многие правые консерваторы – антикоммунисты сочувствовал в 1920-е годы Бенито Муссолини. В чем его оценки разделяли Гилберт Кийт Честертон, написавший в 1929 году целую книгу о положительном опыте Италии, или Уинстон Черчилль, состоявший с дуче в многолетней переписке. Хотя уже тогда, в написанных в 1926 году «Письмах о фашизме» Ильин полагал, что русская «белая идея» глубже и четче итальянского фашизма.

В Германии Ильину понадобилось гораздо меньше времени, чем тому же Хайдеггеру, чтобы разобраться в сущности гитлеризма как антиправовой расистской тоталитарной диктатуры. В отличие от многих немецких, европейских и американских политиков и интеллектуалов, долгое время заигрывавших с Гитлером, Ильин пришел в конфликт с нацистской диктатурой в первые же годы после её прихода к власти.

Барбашин и Тобурн допускают прямую фальсификацию биографии Ильина, чтобы превратить его в «нацистского коллаборациониста». «Ильин приветствовал фашизм как законный ответ большевизму, выражал поддержку правым устремлениям Гитлера и резко критиковал немецких евреев за их «сочувствие» коммунизму до тех пор, пока в 1943 году не был уволен из университета под политическим давлением и через несколько лет не бежал в Швейцарию». У читателя должно создаться впечатление, что всю Вторую Мировую войну Ильин сидел в Германии, работал на Гитлера, а потом бежал в Швейцарию, очевидно от праведного гнева союзников.

Перед нами прямая ложь. Ильин был уволен из университета в Берлине не в 1943, а летом 1934 года, как раз за отказ участвовать в антисемитской кампании Геббельса. Горе-ильиноведы из «Foreign Affairs» попросту поменяли местами 3 и 4 понадеявшись на невежество западного читателя.

В 1938 Ильина начало преследовать гестапо, и он вынужден был бежать в Швейцарию, где в течение всей Второй мировой войны публиковал статьи в поддержку борьбы русского народа за свою свободу от гитлеровских захватчиков, убеждал швейцарцев хранить верность демократии и выражал надежды (не осуществившиеся), что сотрудничество с союзниками подтолкнет сталинский режим к эволюции в сторону большей демократичности и верности исторической России (подробнее см. мою работу «Правый гегельянец в окопах Сталинграда» (альманах «Самопознание» №2 2015).

Поскольку Ильин никогда не был нацистом, ему и не было смысла отрекаться от идеологии Гитлера, которую он никогда не разделял, однако его общая оценка фашизма, вынесенная в статье «О фашизме» была суровой и определенной.

В вину фашизму ставятся им безрелигиозность и враждебное отношение к христианству, создание правого тоталитаризма, установление партийной монополии и вырастающей из нее коррупции, уход в крайности воинственного шовинизма и расизма, соскальзывание через тоталитаризм в огосударствление хозяйства, впадение в идолопоклоннический цезаризм фюрерства с его демагогией, раболепством и деспотией.

Если за что Ильин и хвалит Франко и Салазара, бывших, напомню, в 1949 году союзниками США (салазаровская Португалия даже выступила соучредителем НАТО), так это за то, что они – не фашисты.

Ильин, которого авторы невежественно именуют «интересующимся евразийством», был, в известном смысле, самым прозападным из русских философов той эпохи. Он надеялся (так же как позднее в 1970-80-е годы Александр Солженицын), что западные демократии смогут принести России освобождение от коммунизма и призывал эмиграцию неустанно разъяснять западным элитам, что не следует отождествлять коммунизм и Россию. Не в интересах Запада унижение, расчленение, уничтожение России.

Сильная, национальная, демократическая, капиталистическая Россия как одна из осевых точек Свободного мира – таков послевоенный идеал Ильина.

Однако наряду с верой в благонамеренность «свободного мира», в последние годы жизни у Ильина нарастало осознание того, что там действуют силы (та самая «мировая закулиса» которая так забавляет Барбашина и Тобурн), которые, целя в коммунизм, хотят попасть именно в Россию, в частности – оторвать от неё Украину. Об этом и говорит его работа «Что сулит миру расчленение России», являющаяся блистательным примером политического предвидения и делающая честь Ильину как политическому аналитику.

Но столь же ценна и положительная политическая программа созидательного национализма, оставленная России «философом Путина». Поразительно, что «Foreign Affairs» цитирует как едва ли не какой-то скандальный компромат замечательную формулу Ильина, в своем пафосе утверждения свободы достойную сравнения с формулами Томаса Джефферсона или «Федералиста»:

«Кто любит Россию, тот должен желать для неё свободы; прежде всего свободы для самой России, её международной независимости и самостоятельности; свободы для России — как единства русской и всех других национальных культур; и, наконец, — свободы для русских людей, свободы для всех нас; свободы веры, искания правды, творчества, труда и собственности»

Явно противопоставляя себя всему этому, российско-американский тандем авторов дает нам понять, что целью американской внешней политики, которую стремится формировать «Foreign Affairs» должны быть отрицание свободы для России, её международной независимости, отрицание единства русской и прочих национальных культур, отрицание свободы для русских людей, отрицание для русских свободы веры, творчества, труда и собственности».

Всё это оказывается «фашизмом».

Не то, чтобы мы очень сильно сомневались в том, что очень многие в Вашингтоне на Россию, русских и русскую философию смотрят именно так. Но, тем характерней вот какая проговорка авторов: «несмотря на множество свидетельств об обратном, лишь пять процентов россиян считают, что их страна или Донецкая Народная Республика имеют отношение к крушению малайзийского лайнера».

На протяжении короткой статьи Барбашин и Торбурн солгали многократно: о том, что Ильин не был философом в классическом смысле, о том, что он был евразийцем, о том, что он был уволен в Берлине в 1943 (а не 1934) году, о том, что он был гитлеристом, о том, что он не был религиозен.

Не слишком ли много лжи для серьезного журнала?

И не следует ли отсюда, что заклинание о причастности России и ДНР к крушению малайзийского лайнера такая же точно ложь?

«Foreign Affairs» заявляет: «Причины, которыми Ильин объясняет предполагаемую ненависть Запада по отношению к России, ежедневно звучат по российскому телевидению: Запад не знает или не понимает Россию и боится ее».

Поразительно, насколько эта статья об Ильине в западном журнале, замешанная на не-знании, не-понимании и страхе, подтверждает точность данной Ильином оценки. Однако невежство и страх – плохие союзники не только в налаживании конструктивных отношений с Россией, но и в противостоянии с нею.

[1] Подробней о влиянии Ильина на Кожева см.: Евлампиев И.И. Иван Ильин и Александр Кожев: русская версия европейского неогегельянства // Соловьевские исследования. Вып. 2 (38) 2013.

Егор Холмогоров