Дипломатия забытого масштаба

ФЁДОР  ЛУКЬЯНОВ

Два месяца назад интенсивные переговоры между Россией и США по урегулированию украинского кризиса и нормализации отношений в целом казались утопией. То, что происходит сейчас, показывает, что при наличии реализма и желания чего-то добиться возможно многое. Главное не впадать в крайности.

Одна – иллюзии относительно способности решить всё быстро и безболезненно. Вторая – напротив, мрачная обречённость, что результат в принципе недостижим.

Ведущую роль в политико-дипломатических усилиях играет администрация Белого дома. Россия, как не раз говорила раньше, отвечает на проявление доброй воли и интереса к содержательному разговору. Европа примеряет на себя роль Бабы Яги, однако в силу недостаточного военно-политического потенциала может осложнить, но не остановить или развернуть процесс. Украина сопротивляется, осознавая зависимость от Соединённых Штатов и, соответственно, необходимость пусть и медленно, но следовать в их фарватере. Европейские друзья говорят Киеву за кулисами именно это.

Чем руководствуется Вашингтон? Ключевая фраза прозвучала во время достославного разговора Дональда Трампа и Владимира Зеленского, который закончился скандалом. На вопрос журналиста, стоит ли Америка на стороне Украины, Трамп ответил, что США не стоят ни на чьей стороне в данном конфликте, они хотят прекратить его и добиться мира. Это революционное высказывание, потому что до сих пор ни один западный политик не мог не сказать, что, конечно, поддерживает Украину в противостоянии с Россией.

С момента, когда Соединённые Штаты позиционировали себя как посредника, вся диспозиция стала иной.

Как понимает посредничество американское руководство? Давление на обе стороны, чтобы заставить их договориться о прекращении огня и потом – возможно, уже без американского участия – о дальнейшем сосуществовании. Последнее трампистов интересует гораздо меньше, если вообще интересует, потому что в целом они исходят из того, что данный конфликт Америке не нужен и ничего не даёт. Приоритеты другие.

Давление на Украину жёстче и бесцеремоннее, потому что Трамп рассматривает её как проблемный актив с дурным менеджментом во главе. Поскольку он, с точки зрения «главного акционера», приносит убытки, то и должен делать всё для санации и их сокращения. Управляющие активом по возможности выкручиваются, но эти самые возможности у них ограничены.

Давление на Россию для Трампа – явление иного порядка. Россия от Америки не зависит, представляет собой одну из тех самых великих держав, соперничество которых, согласно принятой в первый срок Трампа Стратегии национальной безопасности, и составляет суть современной мировой политики. Ещё один важный компонент – Трамп боится ядерной войны. Он говорил об этом публично на протяжении десятилетий, ещё с тех времён, когда был просто эпатажным застройщиком и героем светской хроники. И постоянно повторяет сейчас, обвиняя своего предшественника Байдена, что тот без всякой на то причины привёл мир на грань ядерного столкновения.

Это служит ограничителем в остальном довольно необузданного публичного поведения Трампа, он не хочет спровоцировать новый виток эскалации.

Но слова «ни на чьей стороне», естественно, относятся и к России. Культурно-исторические нюансы сложной украинской коллизии интересуют американского президента мало. (Правда, надо отдать должное – Трамп легко отошёл от догм, незыблемых на Западе все предыдущие годы, и сильно сместился в сторону понимания российского взгляда.)

Его задача – заставить Россию пойти на прекращение боевых действий, как и Украину.

К тому же в представлении Трампа сделка – это всегда давление, жёсткость, что позволяет в итоге, немного отступив, ударить по рукам.

От предшественников Трамп отличается тем, что его целью не является общемировая гегемония, основанная на определённой идеологии. Идеи его вообще мало интересуют, а американское доминирование в мире он понимает как способность добиваться конкретных целей прежде всего в том, что касается материальных выгод, а не общего управления планетой. Унаследованный из бизнеса подход предполагает достижение результата практически любыми средствами, ограничения нормативного характера, в принципе, не считаются преградой. Отсюда и значительно большая, чем когда бы то ни было, гибкость в подходе к международному праву или ранее заявлявшимся намерениям.

Учитывая сложности и многогранность украинской проблемы, это подспорье для её решения – в догматических рамках получается полный тупик. Однако Трамп считает, и говорил это много раз, что сделка – это уступки с обеих сторон, иначе несправедливо.

Нельзя забывать главного. Началась настоящая дипломатия. Та, что делается за закрытыми дверями, поддерживает свой накал и драматургию и не имеет предопределённого финала. Как ни странно, о таком подзабыли. На протяжении десятилетий западной гегемонии переговорные процессы предполагали, по сути, одно: как скоро и в обмен на какие поощрения визави США и Европы согласятся с их условиями и представлениями. Сейчас заново осваиваются навыки, некогда сами собой разумевшиеся, – учёт соотношения сил, признание интересов и их размен, откровенный разговор самых первых лиц. И именно это даёт основания для ожиданий, потому что ничего подобного не было очень давно.

===================================================

=============================================