Попробуем представить себе: нацистские дивизии заняли Смоленск и рвутся дальше, на восток. А Москва, Ленинград и все, кто далее, вплоть до Владивостока, живут обычными мирными заботами, радио (телевидения еще нет) круглосуточно предлагает слушателям развлекательные программы. Примерно такая ситуация сложилась ныне в России.
Когда Запад открыто ввел санкции против России, многие наши политики заявили, что это по сути объявление нам войны, причем войны гибридной – одновременно экономической, информационной, дипломатической, политической, с угрозой прямого военного «молниеносного обезоруживающего удара», для чего изобретены высокотехнологичные виды оружия – от космического до климатического и наноэлектронного. У наших границ создаются войсковые группировки и проводятся маневры, американцы диктуют свои правила плавания военных кораблей в Черном море и пр. Политики, причем не последние по должности и весу – от влиятельного депутата Вячеслава Никонова до секретаря Совбеза Николая Патрушева – подчеркивают, что России грозит война на уничтожение, цель врага – чтобы наше государство исчезло с карты мира. Но похожа ли РФ на воюющую, обороняющуюся страну?
“ Великая депрессия заставила монополии Запада ухватиться за советские заказы, а противоречия между Ротшильдами и Рокфеллерами приобрели особую остроту ”
В СССР перед войной по радио часто передавали песню, припев которой заканчивался словами: «Живем мы весело сегодня, А завтра будем веселей!». Но наряду с этим звучали и иные: «Если завтра война…», «Будь готов». Государство умело соблюдать баланс между «Будь готов» и «Живем мы весело…» Людям внушали оптимизм, но всегда звучали призывы быть готовыми к любым испытаниям, находившие воплощение в занятиях активной части населения в кружках «Ворошиловский стрелок» и «Противохимическая оборона», в прыжках с парашютной вышки и планеризме. Ничего подобного сегодня нет (если не считать весьма скромных мероприятий ДОСААФа).
Что же предлагают политики, чувствующие угрозы стране и пытающиеся их купировать? Обычно набор стандартных рецептов, в принципе правильных, но к нынешней ситуации неприменимых: индустриализация, переход к мобилизационной экономике, импортозамещение. Читатель может сам дополнить этот перечень. Кратко остановлюсь на некоторых из них.
Давно стало общим местом: «Россия деиндустриализирована». Была мощная промышленность, а в 90-е она разрушена. Отсюда вытекает: необходимо ее восстановить. Вероятно, враги только и мечтают о том, чтобы мы пошли по этому пути. Нам уже много раз подкидывали ложные направления развития – от всеобъемлющего рынка до СОИ, и мы клевали на наживку. И сейчас потратим свои скудные ресурсы, а когда восстановленная промышленность вступит в строй, выяснится, во-первых, что она устарела, во-вторых, некому работать. В двух словах об этих возможных итогах.
Что такое индустриализация
Первое. Заводы, конечно, надо строить, но только с новейшими технологиями. Их у нас почти нет, мы зазываем иностранных инвесторов прийти с ними. Но эти расчеты вряд ли оправдаются. Инвестор может предложить актуальную на момент заключения сделки технологию, то есть внедренную и опробованную, используемую уже несколько лет. Но обычно он уже разрабатывает другую, новейшую. Пока мы будем осваивать ту, что нам принесли, за рубежом уже запустят следующую и наша страна вновь окажется позади. К тому же инвестор создает технику с точно рассчитанным сроком службы, так что консорциум на Сахалине, выкачав нефть и газ, уйдет, оставив после себя груду металлического хлама и обезображенную природу. Опора на иностранные инвестиции и технологии – залог перманентного отставания нашей страны. Оно может дойти до такой стадии, когда даже получив секретные данные о новейшей зарубежной технологии, мы не сможем в ней разобраться. Дикарь, получив автомат Калашникова и отдельно, в числе других вещей, патроны к нему, скорее всего станет использовать его как металлическую дубину. Так американцы, украв в 90-е некоторые советские технологии, не могли их понять и попросили российскую власть направить к ним группу компетентных специалистов.
Второе. Не во всякой стране можно провести индустриализацию, для этого нужен народ, способный ее осуществить. Ведь само слово «индустрия» означает деятельность. Впрочем, у этого слова есть и другие значения, они перечислены в дореволюционном латинско-русском словаре: трудолюбие, усердие, прилежание, старание… Когда мы в последний раз видели телепередачу о необходимости воспитания у молодежи этих качеств? Они у нас 25 лет не в почете. Поэтому рабочих высшей квалификации в России пять процентов (в основном это пожилые люди). В развитых странах – половина и больше. Молодежь в рабочие не идет, это не престижно. Современная школа дает столь скверное образование, что в вузах первые два семестра, а то и дольше приходится учить студентов тому, что они обязаны были усвоить для получения аттестата. Можно представить, какого качества сегодня дипломированные специалисты, если повтор школьного курса отнимает столько времени от занятий по будущему профилю.
Престиж нашей высшей школы катастрофически упал. Но это никого не волнует, потому что настоящие специалисты нашей экономикой не востребованы, ею управляют «эффективные менеджеры», часто ничего не понимающие в производстве, но способные направить денежные потоки, в том числе бюджетные средства, в карманы хозяев предприятий (не забывая и себя). В этом одна из главных причин высокой аварийности во всех областях. Есть предприятия, которые готовят для себя высококвалифицированные кадры, оплачивают их обучение в вузах и командировки на практику, но такие случаи можно пересчитать по пальцам.
Как же Сталин осуществил индустриализацию, опираясь на иностранные инвестиции и используя кадры, подготовленные из неграмотных крестьян? Это был уникальный случай, когда Великая депрессия заставила монополии Запада ухватиться как за шанс на спасение за советские заказы, а противоречия между Ротшильдами и Рокфеллерами приобрели особую остроту. Нам предложили действительно новейшие на тот момент технологии. СССР закупал целые заводы, на него работали лучшие конструкторы Запада, у нас на месте возведением предприятий руководили американские и европейские инженеры, инструкторами наших рабочих выступали синие воротнички из передовых государств. Но и крестьяне, из которых нужно было готовить кадры, были готовы к «индустрии», трудолюбия и прилежания им занимать не приходилось. Такого человеческого материала ныне в стране почти нет, а нам нужно заполнить по крайней мере 25 миллионов высококвалифицированных рабочих мест.
О степени разрухи нашей промышленности и о том, с какого абсолютного нуля приходится начинать новую индустриализацию, говорит такой факт. Отечественное станкостроение (это все же пока сердцевина индустрии) удовлетворяет потребности экономики менее чем на один процент. Остальные (то есть почти все) станки мы покупаем за границей.
Означает ли это, что новая индустриализация России невозможна? Вовсе нет. Только нужно иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, индустриализацию необходимо проводить, обеспечивая согласованную работу тысяч предприятий. Это означает, что ее не может осуществлять частник, а государству необходимы система планирования этого процесса и контроль использования финансов, исполнения заданий. Во-вторых, русский рабочий может трудиться, охваченный патриотической идеей, беззаветно, но только тогда, когда он ощущает причастность к делу государственного строительства, на частника он будет вкалывать только куска хлеба ради.
Такое понимание проблемы индустриализации начинает пробивать себе дорогу, но еще не стало мейнстримом государственной и общественной мысли. Кризис заставит эти реалии осознать. Только бы не слишком поздно.
Что такое мобилизационная экономика
Этот вопрос политикам тоже представляется простым, хотя и в разных вариантах. Например, объявить, что в связи с обострением международной обстановки осуществляется переход на десятичасовой рабочий день и шестидневную рабочую неделю, для работников отдельных особо важных предприятий вводится казарменное положение, опоздание на работу более чем на 20 минут, а тем более прогул или увольнение без серьезных уважительных причин рассматриваются как уголовное преступление (по примеру законов, принятых в СССР накануне Великой Отечественной войны). И конечно, мобилизация всех ресурсов (в Советском Союзе, когда выявилась потребность в ртути для атомного проекта, из аптек исчезли градусники), нормирование потребления продовольственных и промышленных товаров и т. п. Подобные меры (подчас даже ритуального характера) практиковались и на Западе. В годы войны даже в Белом доме чай пили не с сахаром, а с сахарином, а в Лондоне принцесса Елизавета (будущая королева) собственноручно возделывала в парке при королевском дворце огород, чтобы не получать по карточкам продовольствия больше, чем остальные граждане. Но в современной России такие меры невозможны.
Большая часть производств принадлежит частникам, в том числе иностранным, которым наш закон вообще не писан. Да и почти все крупные предприятия вне государственного сектора, числящиеся за российскими собственниками, находятся в чужой юрисдикции. Призывы к их бенефициарам вернуться на Родину, обещания амнистии капиталов и прощения прочих грехов пока положительного отклика не нашли.
Если взять рабочих, то их у нас в госсекторе вообще мало, а те, что заняты на предприятиях частников, подчинены составленным владельцами правилам внутреннего распорядка. Зато частных охранников в стране больше, чем военнослужащих, много «офисного планктона», а также нигде не работающих, живущих на сбережения или на нетрудовые доходы. Это их право, как и неприкосновенность частной собственности, гарантировано Конституцией РФ. Попытайтесь мобилизовать армию брокеров, дилеров или мерчендайзеров. Протестов будет много, а толку – ноль, это ведь едоки, а не работники.
В современном своем состоянии экономика России к мобилизации не готова. А в принципе?
Конечно, русский народ и в гораздо более сложных обстоятельствах мог мобилизовать все ресурсы для победы. Но для этого нужны как минимум три условия. Во-первых, если пока невозможно национализировать частную собственность на средства производства, то все же надо, чтобы она служила также и интересам общества (такое положение записано, в частности, в конституции ФРГ). Во-вторых, если рабочий должен быть «прикован к станку», то и начальник – к своему рабочему месту. В-третьих, необходимо устранить вопиющее социальное расслоение, какое ныне существует в РФ, когда топ-менеджеры зарабатывают миллионы рублей в день, а «низы» не имеют достаточно средств для покупки хлеба. Продуктовые карты и бесплатные обеды для неимущих – буржуазный способ смягчения социального расслоения, он выглядит как насмешка над русским пониманием справедливости. Осуществление названных условий означало бы революцию – желательно «сверху».
Русская Реконкиста
Арабы покоряли Испанию и Португалию с VII века – постепенно, провинцию за провинцией, королевство за королевством. Реконкиста – процесс обратного отвоевания этих земель – завершилась лишь на рубеже XV–XVI веков.
Россия в сфере экономики в 90-е годы сдала иностранному капиталу не только внешние рынки, но почти полностью и внутренний, причем этот процесс продолжался (даже набирая темпы) в 2000-е.
Достаточно зайти в любой магазин, чтобы увидеть, насколько малоэффективны наши контрсанкции. Да, европейские фермеры теряют наш рынок, но транснациональные корпорации российскими контрмерами по сути не затронуты. Почти все товары повседневного спроса производятся десятью ТНК. Каждая выпускает продукцию и торгует в 100 с лишним странах. Товар, запрещенный к ввозу из одной или нескольких стран, будет замещаться точно таким же, формально произведенным в другой.
Потеря нами внутреннего рынка означает удушение отечественного производства. Если преобладающая часть нужных России тракторов и комбайнов (80% их парка было отправлено либеральными реформаторами в качестве металлолома за границу) импортируется, то, естественно, у нас нет собственного машиностроения – ни общего, ни сельскохозяйственного. И так во всем. А как обеспечивать независимость страны, не имея базовых отраслей, причем передового уровня?
С другой стороны, потеря внутреннего рынка ведет к снижению уровня жизни нашего народа и выкачиванию из России капиталов, необходимых для ее развития. Удушение отечественного производителя означает банкротство предприятий, безработицу, обнищание населения. Что же касается прибыли, то она (за исключением крох в виде налогов) уходит в страну инвестора. В России не остатся средств на развитие. Значит, наш народ в значительной мере работает не на себя, а на чужого дядю. Общая картина в экономике маскируется использованием показателя ВВП (валового внутреннего продукта, учитывающего все, что производится у нас туземными и иностранными предприятиями), а не ВНП (валового национального продукта, включающего только отечественное производство).
Сейчас в России должна начаться Реконкиста. Цель – отвоевать у Запада и Востока наш внутренний рынок. Отчасти к этому страну подтолкнули антироссийские санкции. Но главный упор сделан властями на импортозамещение. Со всех концов страны идут сообщения о его успехах. Где-то возводят новые животноводческие комплексы, где-то расширяют площади садов и виноградников. Однако реальная картина сложнее, чем рисуется в рапортах с мест.
Мы могли бы полностью обеспечить себя картофелем. Однако и посевной материал, и технологии возделывания получаем по импорту. Птицеводы наращивают производство курятины, но яйца для получения бройлеров мы тоже закупаем на Западе, не говоря уж о том, что оборудование птицефабрик (и пищевой промышленности вообще) в основном привозное, быстро заменить его нечем. Селекционная работа запущена, тут наше отставание измеряется десятками лет, но нужные кадры для его преодоления отсутствуют.
Ключевые проблемы развития народного хозяйства разрешимы лишь при направляющем участии государства, которое пока пускает дело на самотек.
Первоисточник //vpk-news.ru/articles/31310
Оценили 8 человек
19 кармы