Как Чкалов покорил Северный полюс грех сказать на чем

«Мошенники! Подлецы! Что же вы, черти, не разбудили! Мне так хотелось взглянуть на вершину мира!» — кричал Валерий, узнав, что Северный полюс пройден. «Да не на что там смотреть! Просто торчит из земли кусок ржавой оси», — отшучивались Байдуков с Беляковым. Едва успокоившись, Чкалов отбил в Москву телеграмму: «Это — полюс! Пуп Земли!» В конце концов, вовсе не обязательно всем сообщать, что как раз полюс-то он и проспал…

Казалось бы, посреди океана цветы не растут. Но недаром же про Валерия Чкалова говорили: для этого человека не существует препятствий! Каким-то чудом он раздобыл букет белых роз на борту парохода «Нормандия», следующего в июле 1937 года из Америки в Европу, когда выяснилось, что попутчицей трех советских летчиков в этом морском путешествии будет сама божественная Марлен Дитрих.

Цветы лежали у дверей ее каюты вместе с запиской на чудовищном английском. Впрочем, подпись «Валерий Чкалов» искупала многое! Дитрих несколько раз видела фото Чкалова в газетах: не слишком высок, лицо грубой лепки и, вроде бы, некрасивое. Но исполненное притягательной мужской силы. Ну и, конечно, обаяния советскому летчику придавало то обстоятельство, что о нем и о двух его товарищах уже почти месяц кричала вся американская пресса: «Первый в мире перелет через Северный полюс!», «Из России в Америку за 63 часа!», «Небо над Ледовитым океаном покорено!», «Трое русских совершили невозможное!», «Люди научились летать лучше птиц!» и так далее.

В общем, кинозвезда сочла возможным черкнула пару строк в ответ: мол, она очень благодарна мистеру Чкалову. А тот в свою очередь не замедлил явиться, чтобы поблагодарить за внимание. В жизни он оказался еще более колоритным мужчиной, чем на фотографиях: огромные ручищи, нос, как орлиный клюв, резкие глубокие морщины от ноздрей к губам. А главное — глаза. Как это ни странно, но в них тоже было что-то орлиное. Они вовсе не были круглыми, но зрачки двигались каким-то особым, птичьим образом. И в этих глазах плескалось море любопытства, живости, лукавства…  

Все пять дней, пока пароход не причалил к пристани английского города Саутгемптона, Дитрих и Чкалов отчаянно флиртовали. Далее маршрут советских летчиков и американской кинозвезды тоже совпадал: через Гавр поездом в Париж. Да только Дитрих сразу заперлась в своем купе и велела ни в коем случае не пускать к себе «этого русского». Даже упоминаний о Валерии Чкалове Марлен с тех пор не выносила. Ведь все внимание европейцев, встречавших пароход «Нормандия» 19 июля 1937 года было отдано Чкалову и его товарищам. Это их осаждали газетчики, снимали фотографы и носили на руках поклонники, а о ней, божественной Марлен, во всей Англии никто даже не вспомнил! Невыносимое оскорбление!

Как Чкалов проспал Северный полюс

А ведь на полюс чуть было не улетели без Чкалова! Все началось в 1934 году, когда пароход «Челюскин» после вынужденного многомесячного дрейфа вместе с зажавшими его льдами попал в Чукотское море и там был раздавлен. 104 человека, из них двое детей, оказались на льдине, под открытым небом, при температуре ниже 30 градусов! Ждать было нельзя, снаряжалась спасательная авиаэкспедиция. И, конечно, организаторы этой экспедиции рассчитывали, что возглавит ее лучший летчик страны — Валерий Павлович Чкалов. Но на авиационном заводе, где тот служил шеф-пилотом, конструктор Поликарпов как раз заканчивал разработку нового истребителя. В общем, руководство завода заупрямилось: «Чкалов улетит, а кто будет испытывать «И-16»?!» Так вместо Чкалова спасать челюскинцев полетел пилот Сигизмунд Леваневский (прототип летчика Севрюгова — обитателя Вороньей слободки у Ильфа и Петрова).

А Валерий тем временем испытывал истребители. Один раз при заходе на посадку не выпустились шасси. На аэродроме в считаные секунды выложили крест, что означало приказ летчику прыгать с парашютом. «Врешь, не прыгну, авось и так не разобьюсь, я же заговоренный!» — и Чкалов стал одну за другой накручивать петли Нестерова, чтобы вытряхнуть шасси из недр самолета. В конце концов вошел в пике с такой огромной перегрузкой, что на какое-то время потерял сознание. А когда пришел в себя, увидел, что шасси выпустились и можно садиться. В другой раз опытный самолет оснастили лыжами, а левая лыжа возьми да и повисни вертикально! И снова Чкалов не оставил самолет, а аккуратненько положил его… на спину. Валерий висел вниз головой и ждал, когда его освободят от привязных ремней. Почему-то никто из сбежавшихся людей долго не догадывался этого сделать: они только аплодировали ему и кричали: «Это же Чкалов! Он и на палке летать может!»

Тем временем Москва чествовала Леваневского вместе с другими героями челюскинской эпопеи. Чтобы наградить их по заслугам, правительству даже не хватило существующих наград, и была придумана новая: звание Героя Советского Союза. На гребне успеха Леваневскому легко было уговорить начальство на организацию нового перелета: из Россию в Америку через Северный полюс. Вторым пилотом был назначен ученик Чкалова Георгий Байдуков, дублирующим штурманом — профессор Александр Беляков…

В тот день, когда самолет Леваневского поднялся в воздух и взял курс на Арктику, Валерий Чкалов заперся у себя в квартире и крепко напился с горя. Ведь это была его, Чкалова, мечта — перелететь через Северный полюс! Но случилось так, что Леваневский не долетел ни до полюса, ни, тем более, до Америки: взлет был неудачным, в системах что-то нарушилось, и началась утечка масла. Пришлось сесть между Москвой и Ленинградом. Причем посадка была такой неудачной, что на борту самолета начался пожар. «Эх, такое дело загубили! — сердился Чкалов. — Теперь все, баста! Запретят перелет! Хотя, чем черт не шутит, может, стоит побороться? Только теперь я возьмусь за это дело сам!»…

…«Так значит, решено? Вам разрешили лететь в Америку? Хватит таиться, лучше посидите с нами, с женами», — сказала Ольга Чкалова мужу примерно через год. В столовой собрались три супружеские пары: Чкаловы, Байдуковы и Беляковы. Мужчины были празднично возбуждены. Женщины улыбались сквозь слезы. Валерий сказал: «Вот почему вас и не допускают к нам на аэродром. Вместо того чтобы веселиться, вы тоску навеваете. К чертям собачьим этакие настроения! Лелик! Друзья! Давайте выпьем за наше успешное путешествие!»

18 июня 1937 года Валерий поднял самолет «АНТ-25» в воздух. Через сутки вошли в полярный район — компасы закрутились как пьяные. Дождавшись смены за штурвалом, полумертвый от усталости Чкалов забрался в спальный мешок и мгновенно уснул. Ну вот и проспал самый главный момент своей жизни. Бывает же такое!

Зато когда самолет проходил так называемый полюс неприступности — наиболее сложный участок пути над Ледовитым океаном, — всем было не до сна. Запасы кислорода иссякали, так что маска переходила от одного к другому по очереди — вместе с дежурством у штурвала. Остальные двое лежали в спальных мешках, экономя силы. Впрочем, на высоте 6000 метров и лежать-то было тяжело. От перегрузки и кислородного голодания у Чкалова пошла носом кровь. Ситуация и так была накалена до предела, и вдруг раздался какой-то хлопок, запахло спиртом, стекло кабины пилота покрылось слепой ледяной коркой… Оказалось, лопнула трубка водяной системы охлаждения мотора, вода вылилась на стекло. «Через 5—6 минут мотор разлетится на куски, — крикнул Чкалов. — Саша, тащи всю жидкость, которая есть на борту». И пока Байдуков, высунув руку в форточку, скалывал со стекла лед, Чкалов с Беляковым вылили в расширительный бачок всю оставшуюся на борту питьевую воду и еще … как бы это поприличнее выразиться… Скажем, то, что предполагалось сдать медикам на анализы и с этой целью весь полет при каждой нужде собиралось в специальные контейнеры. Неудобно сказать на чем, но до Америки долетели!

Сели в Ванкувере на военном аэродроме. Штурман Беляков сделал в бортовом журнале последнюю запись: «20 июня 1937 года. Всего пробыли в воздухе 63 часа 16 мин. Израсходовано горючего 5658 килограммов, остаток горючего 77 килограммов. Средняя скорость полета — 200 километров в час»…

Вскоре над Арктикой пролетел еще один советский самолет под командованием летчика Громова. Следующим был все тот же Сигизмунд Александрович Леваневский — без малого через два месяца после Чкалова он полетел тем же маршрутом. Над Ледовитым океаном самолет исчез, о судьбе экипажа до сих пор ничего не известно. Больше подобных попыток никто не предпринимал. И даже сейчас, когда со скоростью 200 километров в час передвигаются разве что автомобили, но никак не самолеты, чкаловским маршрутом никто летать не отваживается…

Первый полет – на спор

Чкаловым вечно удавалось то, что было невозможно для других. Прадед Валерия, Михаил Чкалов, был самым сильным на Волге бурлаком. Дед, Григорий Чкалов, — самым сильным грузчиком на волжской пристани. Отец, Павел Чкалов, — первым нижегородским мастером-котельщиком, лучше всех умевшим облицовывать турбины, делать клепку и варные топки. Говорят, один из пароходов, на котором стоит личное клеймо мастера Чкалова, недавно видели на Миссисипи! Как и все первоклассные мастера, зарабатывал Павел Григорьевич очень недурно. В Василевой Слободе, куда его пригласили ремонтировать речные суда, он выстроил добротный дом с мезонином и галереей, да с резным крыльцом, да с фруктовым садом вокруг.

А к январю 1904 года, когда родился Валерий (вообще-то крестили его Валерьяном, а в быту вплоть до поступления в летное училище звали Аверьяном), от былого благополучия не осталось и следа. Павла Григорьевича сгубила собственная предприимчивость: он в рассрочку купил у купца Колчина корпус сгоревшего буксирного парохода «Русло» с намерением восстановить его и сделаться пароходчиком. Купец продажу обставил хитро, и вышло так, что мастеру Чкалову день и ночь нужно было работать на одну только уплату процентов по векселям. Заложить пришлось и «Русло», и даже собственный дом. А в конце концов купец Колчин подал в суд, требуя возврата буксира: мол, за последние годы не получил за него ни копейки. Неизвестно, чем кончилось бы дело, если бы не 8-летний Валерьян.

Масленица, катания на тройках… Колчин стал бахвалиться, что его кучера Яшку никто не обгонит. Павел Григорьевич сказал, что с горы его Аверьян на лыжах быстрее съедет. На пари поставили спорный буксир. Через несколько минут стало понятно: лыжник проигрывает, тройка уходит от него все дальше. И тут мальчик, бросив дорогу, помчался напрямую к высоченному обрыву и… Скорость, свобода, ликование и никакого страха! «Ну ты, парень, заговоренный! — решили односельчане. — С такой высоты сигануть, кубарем на лед выкатиться, и ни царапинки!» Этот полет на лыжах над Волгой решил судьбу Валерия Чкалова, а может, и всей русской авиации!

Что же касается выигранного буксира, то Павел Григорьевич мыкался с ним еще 6 лет, пока в 1918 году его не национализировали. В бою с белыми многострадальное «Русло» пошло ко дну, а Павел Григорьевич словно сбросил с плеч неподъемную ношу: немедля ушел в затон виртуозно заделывать пробоины в днище парохода «Власть Советам»…

Тем временем Валерий — учлет военно-теоретической авиационной школы в Егорьевске, именуемой в народе «теркой» — осваивал рулежку: гонял на старинном «фармане» с подрезанными крыльями по взлетной полосе и пел от счастья. В ноябре 1924 года 20-летний Чкалов, получивший звание летчика-истребителя, был зачислен в эскадрилью под Ленинградом. Через неделю за выполнение фигур высшего пилотажа на стареньком, дышащем на ладан «ньюпоре» Валерий оказался на гарнизонной гауптвахте — в первый, но далеко не в последний раз.

На гауптвахту как к себе домой

Никто не может сказать точно, сколько раз Чкалов сидел на гауптвахте и сколько времени в сумме он там провел. 10 суток отсидел за полет вниз головой, еще 10 суток — за эксперимент с мертвыми петлями («Сглупил я, батя. Заключил пари, что непрерывно прокручу 50 петель. А вошел во вкус и сделал лишние 200», — объяснял Валерий командиру эскадрильи). За пролет боком между двумя растущими рядом деревьями — 5 суток, за пролет под Троицким мостом — 15 суток.

Вот уж когда было жутко! Каменная громада моста надвигалась со страшной скоростью, а щель между сводом и водой такая узкая! Вписался Чкалов точно, но многократное эхо от рева мотора словно взорвало его мозг. Оглохнув и ослепнув на несколько мгновений, Валерий чудом вывел самолет наружу. «Что это ты такой бледный?» — спросил механик, встретив Чкалова в ангаре. А по Ленинграду уже расползался слух о пролете самолета под мостом. Когда этот слух дошел до командира эскадрильи, у него не возникло ни малейшего сомнения, чьих это рук дело. Он вызвал Чкалова: «Ты представляешь, что будет, если все наши летчики завтра попытаются сделать то же самое?» «Побьются, обязательно побьются», — сказал Чкалов, не поднимая головы. Командир эскадрильи только безнадежно вздохнул. Ну что с таким поделать? Ведь отсидит на гауптвахте — и опять за свое! Выгнать к чертям из военной авиации? Нет, это было бы преступлением! Ведь летчик-то Чкалов такой, каких еще на всей земле не бывало. И если о его самолете не поступало никаких известий несколько часов, было ясно, что у Чкалова просто кончился бензин где-то вдалеке от человеческого жилья. В то, что Чкалов действительно однажды может разбиться, сунув свою буйную головушку в очередное пекло, не верил даже комэск. Одно слово — заговоренный!

8 ноября 1927 года, всего через три года после окончания летной школы, Чкалов демонстрировал достижения советской авиации в Москве, перед членам правительства. Кроме всего прочего он показал 15 фигур высшего пилотажа собственного изобретения, в том числе восходящий штопор и полет вверх колесами. Вечером того же дня Валерий писал жене: «Лелик, представь себе: то, за что я сидел на гауптвахте, здесь отмечено денежной премией!»

А вскоре Чкалова отдали под трибунал: он решил он решил потренировать молодых летчиков на бреющем полете. Ведя за собой звено, нырнул под провода телеграфной линии. Сам-то проскочил, а вот молодняк правильно прижаться к земле не смог, проволока резанула по хвостам. 2 января 1929 года Чкалов был осужден сроком на один год.

Его посадили в одиночную камеру на втором этаже брянской тюрьмы. Валерий даже сделал в тюрьме карьеру: стал контролером на кухне — там можно было раздобыть хоть что-то кроме постылой баланды. «Дни тянутся однообразно, — записал он в импровизированном дневнике, когда добился разрешения завести у себя бумагу и карандаш. — Камера маленькая, но теплая. Ночью уснуть долго не мог. Мысли о жене и сыне не давали покоя. Как-то они там, в Ленинграде? Неудачник я в жизни». Чкалов перечитал все книги в скудной тюремной библиотеке. В отведенные на прослушивание радио часы изучал оперный репертуар советских театров. Больше делать было решительно нечего. «Скука страшная, тяжелая, гнетущая тоска. Днем спал. Проснулся. Принесли обед. Сидел, лежал, ходил, все надоело, — написано в том же дневнике. — Человечество! Какое ты жестокое по отношению к слабым! Лучше убей их сразу, чем мучить и делать из них еще более слабых и непригодных к жизни». В конце концов Михаил Иванович Калинин лично распорядился, чтобы Чкалова освободили. Всего в брянской тюрьме тот успел отсидеть… 19 дней. Да-да, это не ошибка, именно столько. Хотя дел, которые он там успел переделать, мыслей передумать, чувств испытать хватило бы другому человеку не на один год.

У Чкалова вообще была такая особенность: он страшно торопился жить. Будто предчувствовал, что судьба отмерила ему совсем немного. Он любил застолья, перепивал любого, а наутро как ни в чем не бывало выписывал на своем самолете немыслимые фигуры. Мог в гневе избить командира за самодурство. И до женского пола был необычайно охоч. Говорят, что внебрачных детей Чкалова по всей России больше, чем мифических детей лейтенанта Шмидта…

Впрочем, если даже так и было, все это не мешало Валерию трогательно и искренне любить собственную жену.

Быть женой Чкалова

Чкалову фантастически повезло с его Ольгой Эразмовной – она всегда и все понимала правильно. В конце концов за одиннадцать лет брака одной семьей они жили всего шесть лет: сначала в однокомнатном номере московской гостиницы «Интернациональная», потом в собственной квартире на Ленинградском шоссе, напротив Центрального аэродрома (те самые места, где мы теперь гуляем на экскурсии по Петровскому парку), затем на Земляном Валу. Все это в Москве. А познакомились они в Ленинграде зимой 1925 года. Педагогический институт, в котором училась тогда Ольга Орехова, в порядке шефства над эскадрильей устроил в клубе части драмкружок. Два года роман Ольги и Валерия развивался исключительно на сцене, а когда Ольга закончила институт и автоматически перестала шефствовать, Чкалов сделал ей предложение.

У жены, в доме на Петроградской стороне, вблизи Геслеровского, ныне Чкаловского, проспекта, Валерий бывал только наездами — его эскадрилью перевели в Гатчину. 1 января 1928 года Ольга родила сына Игоря. К этому времени Чкалова перевели в Брянск, и он писал оттуда письма: «Лелик, почему так долго у сынки нет зубов? Ты обрати внимание. Это плохо, если у него все сразу пойдут потом. … Как он сидит? Сам или нет? Капризничает или нет, как оспа? Ты вот все эти мелочи про сынку не пишешь. Как вырос? Вес какой его? Сейчас же сходи и взвесь! Ты знаешь, как мне хочется все это знать! Душу свою скучающую, больную на бумагу не выложишь, да ты ее и так понимаешь». Ольга Эразмовна понимала. И терпела. И прощала. И ждала. Сидел муж в тюрьме — носила ему передачи и жалела. Стал народным кумиром — стояла рядом с ним на трибуне и гордилась.

Они собирались завести шестерых детей. Получилось — только троих. В мае 1933 года родилась дочь, которую в честь отца назвали Валерией. А младшая девочка родилась летом 1938 года, через полгода после смерти Валерия. Ее назвали Ольгой, в честь матери…

Он мог разбиться только так

Утром 2 мая 1935 года Ольга с детьми, не замечая холодного весеннего ветра, стояли на собственном балконе и следили за полетом чкаловского самолета. Его трудно было перепутать с другими участниками авиапарада: моноплан с тупой мордой, одно крыло — красное. Валерий вернулся домой поздно вечером — сияющий, победный, слегка пьяный: «Ворошилов представил меня Сталину! Сказал: «Это тот самый воздушный хулиган».

Сталин спросил Чкалова: «Это правда, что вы без парашюта летаете?» — «Иосиф Виссарионович, я летаю на опытных машинах. Они очень ценны, и губить их жалко. Так вот, чтобы не было соблазна…» — «Неправильно рассуждаете, товарищ Чкалов. Нам ваша жизнь дороже любой машины!» Чкалов потихоньку усмехнулся: как будто речь идет только о его жизни! В памяти всплыл недавний случай: он получил тогда задание испытать новые авиационные бомбы. Сбрасывать их нужно было в точно обозначенный пятачок. Только вылетели с аэродрома, с мотором что-то случилось. Бортмеханик сказал, что нужно срочно садиться. Но бомбы-то еще на борту, а если с ними сядешь — взорвешься! Бомбардир посмотрел вниз: на первый взгляд место удачное. Во всяком случае, никакого населенного пункта под ними нет, а есть ли под деревьями люди — с такой высоты все равно не разглядеть. Но стоило ему открыть люк бомбового отсека, как Чкалов выхватил из кобуры пистолет: «А ну отойди! Всем лечь на пол и не двигаться, а то выстрелю!» Чкалов сел на крохотную площадку между деревьями, да так нежно, что бомбы не были потревожены. «Товарищ командир, а ведь чуть не гробанулись!» — сказал бомбардир, едва придя в себя от пережитого. «Чуть» в авиации не считается», — ответил Чкалов, утирая пот со лба. Он действительно был убежден, что спасение собственной жизни — последнее, о чем следует думать в экстремальной ситуации. Или и вправду считал себя заговоренным!

…Через три дня после знакомства со Сталиным Чкалова наградили орденом Ленина, а к нему в придачу выделили автомобиль с водителем и еще — личный самолет! (Свой «По-2» Чкалов держал в ангаре Химкинского авиазавода, а по выходным катал на нем сына.) Так Чкалов из фигуры романтической стал превращаться в фигуру политическую. Вскоре после исторического перелета в Америку горьковчане выдвинули его в депутаты Верховного Совета. Одновременно с этим Чкалову присвоили новое воинское звание — комбриг. А потом произошло и совсем невероятное: Сталин предложил Чкалову пост наркома внутренних дел. Берия предполагалось сделать его заместителем. Впрочем, Валерий отказался: мол, вся его компетентность во внутренних делах ограничивается знакомством с брянской тюрьмой, а этого, очевидно, мало. Кто знает, сумел бы этот невероятный человек сделать советскую историю чуть другой, хоть немного скрасив ее страшные черные страницы, если бы согласился? Вряд ли, конечно, это было в его силах…

В том, что произошло дальше, одни винят Берия, другие говорят, что с некоторым опозданием был выполнен приказ Ежова (в тот день уже неделю как отстраненного от обязанностей наркома внутренних дел). Третьи утверждают, что трагедию подстроили по прямому указанию Сталина. А может, это все-таки была случайность… Просто к 21 декабря — дню рождения Сталина — конструкторы хотели во что бы то ни стало сделать подарок: сдать новый суперсовременный истребитель, не хуже, чем немецкий «мессершмит», а на его доработку по уму требовалось еще несколько месяцев… Более или менее точно известно только одно: Сталин был увлечен женой Ежова — рыжеволосой красавицей Суламифью. А она вдруг стала в открытую появляться с Чкаловым…

Глубокой осенью 1938 года Валерий махнул отдохнуть на родину. Он всегда отдыхал только на Волге, в родной Василевой Слободе, которая, правда, уже к тому времени называлась Чкаловском. Погостил у брата Алексея и у сестры Софьи. И потом поехал к мачехе, в дом своего детства.

— Ну что, сынок, Ольга твоя Софье рассказывала, что ты неладно вел себя у Сталина?

— Да ладно, мать, не переживай! Сталин тоже человек и шутки понимает. А дело было так. Подошел он ко мне на приеме в Кремлевском дворце и говорит: «Хочу выпить, Валерий Павлович, за ваше здоровье». А я отвечаю: «Спасибо, оно у меня и так прекрасное. Давайте лучше, Иосиф Виссарионович, выпьем за ваше здоровье!» А рюмочка-то у него маленькаямаленькая, да и не водка в ней, а вода минеральная — все стенки пузырьками покрыты! Взял я из его рук эту рюмочку, а взамен ему — большой бокал с водкой: «Давайте, Иосиф Виссарионович, выпьем на брудершафт!»

— И что же?

— Да ничего… Выпил я свой бокал, он свой тоже пригубил. Ну и поцеловались мы. Вот и все!

— Глупый ты у меня, сынок, — качала головой Наталья Георгиевна.

Чкалов рассчитывал побыть дома еще, но с завода пришла телеграмма: «Все готово. Ваше присутствие необходимо». Это значило, что день испытания истребителя «И-180» назначен. И Чкалов срочно выехал в Москву. «Прибыл?» — удивлялись многие. Чкалов злился: «Знаю, что про меня теперь говорят. Мол, стал важным лицом и не больно-то лезет в пекло».

15 декабря 1938 года — за шесть дней до дня рождения Сталина — был страшный мороз. Уже сидя в кабине, Чкалов проверил акт о готовности самолета «И-180». И сказал: «Поехали». Он всегда говорил так перед вылетом (много позже эту привычку переймет Юрий Гагарин). Вылетел Чкалов в районе нынешней станции метро «Полежаевская». По дороге встретил самолет своего приятеля Коккинаки — покачал крыльями в знак приветствия. Покружил над дачей Сталина в Кунцево и полетел к аэропорту на Ходынском поле. До посадки оставалось метров 400, когда жалюзи моторного отсека заклинило в открытом положении, мотор, переохладившись, заглох, и самолет стал падать. Все обошлось бы, не окажись перед ним деревянный барак, возле которого в цветастом пальто стоял ребенок. Если бы Чкалов врезался в этот барак, стропила самортизировали бы удар, и все могло кончиться иначе. Но летчик направил самолет в последний вираж и врезался в столб. Удар головой о металлическую арматуру не оставляет шансов даже заговоренным. Это произошло на том месте, где сейчас стоит дом № 52 по Хорошевскому шоссе. Теперь даже не окраина Москвы…

Через час к Ольге Эразмовне пришел ученик Чкалова Аркадий, сын Василия Ивановича Чапаева. Он сказал, что только что самолет ее мужа потерпел аварию. «Но вы не волнуйтесь, Валерий Павлович жив», — сказал Аркадий, пряча глаза. «Я уже много лет жена летчика. Говори правду», — велела Ольга Эразмовна. «Он в тяжелом состоянии». Через несколько минут по радио передали, что Герой Советского Союза Валерий Павлович Чкалов, не приходя в сознание, скончался в Боткинской больнице.

Как только Чкалова похоронили на Красной площади у Кремлевской стены, специальная комиссия по расследованию обстоятельств его гибели вынесла заключение: в системах самолета было 48 неустраненных дефектов. Лиц, персонально ответственных за эти нарушения, установить не удалось. И вопреки обыкновению тех лет никто не был репрессирован. Правда, ведущий инженер по испытаниям, который дал «добро» на вылет 15 декабря, через несколько дней при странных обстоятельствах выпал из пригородного поезда.

«И-180» пытались отладить, но еще три летчика пострадали при испытаниях. В результате самолет забраковали. А карьера конструктора Поликарпова резко пошла на спад: никто, кроме Чкалова, не умел учить его самолеты летать.

P.S. Во время Великой Отечественной наши летчики брали в полет фотографию Чкалова — на удачу. Впрочем, бывали случаи, когда его портреты обнаруживались и в вещах сбитых немецких пилотов. Один из них объяснил: «Чкалов не только ваш. Немецкие летчики тоже считают его своим учителем. Наверное, все летчики мира мечтают летать так, как он».

Автор текста: Ирина Стрельникова