«Горький — он вот прям хороший писатель?»: что не так со школьной программой по литературе и почему ее нужно менять как можно скорее

Статья не моя. АВТОР: https://dzen.ru/a/ZmKW2xgmbQup...

Кто составлял список книг, которые дети должны прочесть и понять в школе? Почему он настолько бесчеловечен? Почему «книги на лето» и «книги по программе» — это сущности из разных вселенных? В чем секрет долголетия «Старухи Изергиль»? И наконец, что должны читать школьники вместо Радищева и Чернышевского, рассказал наш блогер Ярослав Дронов.

Давайте поговорим о школьной программе по литературе. Давайте попробуем взглянуть на нее трезво, как взрослые здравомыслящие люди. Давайте попытаемся понять, зачем мы до сих пор заставляем пятиклассников читать «Слово о полку Игореве», шестиклассников — «Повесть временных лет», семиклассников — чугунных поэтов эпохи романтизма. Почему мы считаем возможным грузить «Войной и миром» детей, которые три последних года в школе натурально сходят с ума от стресса перед ЕГЭ и ОГЭ, протаптывая дорожки к психиатрам, теряя вес и сон.

Давайте хоть раз, говоря об этом, будем честны друг с другом и перестанем прикрывать нашу лень и (чего уж там) жестокость дутыми фразами о величии и важности русской литературной традиции, которую следует изучать постепенно, от корней: «А как же они, не читая Фонвизина, смогут понять весь символизм Грибоедова?»

А кто нам вообще сказал (да мы и не спрашивали никогда), что современному восьмикласснику, живущему между дотой, тиктоком, гормональными приключениями и тотальным страхом ЕГЭ, вообще нужны тайные смыслы Грибоедова? Кто нам сказал, что сегодняшнего подростка заинтересуют размышления старухи Изергиль, которая сто двадцать лет назад уже была СТАРУХОЙ.

Вот вопрос из реального задания ЕГЭ по литературе прошлого года, ответьте и поделитесь мнением в комментариях:

«Каким образом слова Изергиль о красавцах, которые „могут петь“, подготавливают легенду о Данко, которая будет рассказана позже?»
Помните, что говорила старуха о красавцах? Вряд ли. Так мы напомним:
«Только красавцы могут хорошо петь, — красавцы, которые любят жить».
Попробуем остановиться здесь ненадолго. Итак — только красавцы, которые любят жить, могут хорошо петь. А почему, собственно? А при чем тут вообще пение? А как мне, подростку, который хочет стать блогером или программистом, эта информация поможет в жизни?

Мы почему-то привыкли принимать как аксиому, что, например, Максим Горький изъяснялся исключительно афоризмами, не подлежащими анализу. А почему мы так решили? Или кто это решил? А когда? А почему никого не спросил? А может, мы не согласны со старухой? Может, мы готовы к дискуссии и имеем, например, аргументы, что именно не красавцы, вообще не умеющие жить, поют как раз очень хорошо. А красавцы, наоборот, могут только хорошо плясать. Или просто лежат на диване и телевизор смотрят.

Мы вообще уверены, что вот такая вот мысль — это именно то, что должно стать синонимом словосочетания «великая русская литература»? Может быть, нам уже пора подумать о том, что предложить детям, кроме революционных подвалов Горького, деревянных размышлений Чернышевского и психоделического слога Радищева?

И в целом Горький — он вот прям хороший писатель? Настолько хороший, что его произведения школьники должны изучать в каждом классе? Давно вы сами Горького перечитывали? Что читали? А пометки на полях делали? «Сейчас приду домой, устроюсь в кресле, включу торшер и „Старуху Изергиль“ в памяти освежу. Очень она хорошо там, помню, о красавцах сказала. И о пении. Как же там было-то? Скорей бы уже доехать… Даже, наверное, ужинать не буду — сразу за книгу».

Или, может быть, в прошлую пятницу, сидя с подругой на летней веранде за бокалом игристого, вы заговорили о проблематике эссе Валентина Распутина и не могли остановиться до самой полуночи, а потом еще созвонились под утро, потому что от обилия теснившихся в голове мыслей у обеих не получилось уснуть?

Или так — сможете прямо сейчас, без подглядывания и подсказок, вспомнить хотя бы одну книгу Валентина Распутина? А рассказать, о чем она? А сформулировать авторскую позицию? Вот.

А детей спрашивают об этом на ЕГЭ. Они сидят в душном классе, под строгим надзором, с туалетами без дверей, не имея возможности снять чертов пиджак, не понимая, чего, в конце концов, от них вообще хочет этот мертвый листок. Почему Распутин? Зачем старуха? Баратынский, Белинский, Герцен, Писарев, Добролюбов — за что они все?

В общем, давайте честно. И сразу договоримся, что среди нас нет тех, кто не считает русскую литературу и русскую культуру великой и достойной всестороннего изучения. Но попробуем хотя бы ненадолго не дать пафосу заслонить здравый смысл и базовые человеческие ценности вроде бережного отношения к собственным детям.

Дети в школе — они что, какие-то другие люди, со здоровьем космонавтов и нервами шпионов? Сделанные из бетона и железных арматур? Мы правда уверены, что их молодые желудки способны переваривать девятидюймовые гвозди русского классицизма? Или это мы специально придумали такую интеллектуальную Спарту, где выживают только сильнейшие?

Прежде чем кровавыми слезами, килограммами антидепрессантов и порушенной нервной системой заслужить себе право заняться чем-то по-настоящему интересным, подросток должен пройти ритуал очищения священным огнем Василия Тредиаковского, основателя силлабо-тонического стихосложения. И босиком, по прохладной росе, пересечь заминированный тайными смыслами периметр «Бежина луга».

Да, ты, скорее всего, заплатишь за это депрессией и следующие десять, двадцать или сорок лет будешь поднимать с колен свою самооценку (не понял тайных смыслов «Горя от ума», лошара!). Но зато! Уже в пятом классе! Ты сможешь оценить! Всю мощь! Красоту! И величие! «Слова о полку Игореве»!

Или узнать, как Андрей Платонов умеет мастерски изобразить процесс убийства коровы: «Корова отдала нам все, то есть молоко, сына, мясо, кожу, внутренности и кости, она была доброй». И навсегда запомнить такой фрагмент из славной детской книжки «Кавказский пленник»: «Она, сердечная, как упала на бок, так и лежит, только бьется ногами, — до земли не достает; в голове дыра, и из дыры так и свищет кровь черная, — на аршин кругом пыль смочила».

Ты — цельнометаллический российский школьник. Ты — человек титанового литья. Ты должен пройти, не поломав психики, сквозь пятьсот пятьдесят персонажей «Войны и мира», а потом проанализировать жизненные ценности проститутки Сони Мармеладовой, сто пятьдесят лет назад получившей желтый билет (что такое желтый билет?! откуда мне в XXI веке это знать?!), — и всё это за пару месяцев, в солнечном, полном музыки и света русском феврале, не отвлекаясь от олимпиад, от правил русского языка, от подготовки к математике, физике, информатике и (хвала богам за этот сплошь сотканный из здравого смысла предмет) — обществознанию.

Давайте хотя бы на полчаса отодвинем пафос в сторону и туда же перетащим чугунное чудище исторического контекста. Рядом свалим в одну кучу все вечные вопросы, когда будем разбирать — закинем в стирку, они давно попахивают. Давайте забудем (попытаемся! ровно на полчаса! исключительно ради эксперимента!) про идеологическое воспитание и поговорим о книгах.

О тех настоящих книгах, которые мы советуем друзьям, «потому что ты срочно должен это прочитать!». О книгах, на встречу с которыми хочется бежать сквозь постылый ноябрь, влажное метро, вечную слякоть и вонючие пробки. О тех, которые подают с клетчатым пледом, жасминовым чаем, соловьиной песней и лампой с мотыльками. Помните такие книги? Есть среди них «Слово о полку Игореве»?

Вернитесь ненадолго в детство. Представьте: вам десять лет, весь мир — ящик сюрпризов и открытий, друзья, футбол, веселое купание, бабушкины сырники и книжка в знойный полдень. Что написано на обложке? «Мальчик у Христа на елке»? Или «Повесть временных лет»? «Старуха Изергиль»? Валентин Распутин?

Вряд ли. Там написано «Гарри Поттер и Кубок огня». Там — логотип серии «Черный котенок», уютные лица муми-троллей, пропеллер Карлсона и воздушный шар Филеаса Фогга, которому осталось всего две недели, а он застрял в Гонконге.

Как так вышло, что кто-то когда-то решил, что летняя книга — для радости, а школьная книга — для совести? Кто были эти люди? Сколько им лет? Смогли бы они за полтора душных часа сформулировать авторскую позицию Распутина и получить за это 100 баллов? Читали ли они когда-нибудь книги, о которых хочется рассказывать незнакомцам на улице, задыхаясь от восторга?

Если мы осмелимся хотя бы примерить эту мысль, всего раз сыграть в игру «А что если?» — мы поймем, что нынешняя школьная программа по литературе — это монстр, собранный из фанеры, ржавчины и динозавровых костей. Криво сколоченный Франкенштейн с мертвыми пуговичными глазами, набитый снотворным и плесенью.

Первая и главная цель литературы, в особенности литературы детской и подростковой, — помочь ребенку узнать о магии книг, понять, что книга может быть ответом, спасением, другом, поводом подумать и принять правильное решение. Литература в школе должна научить мыслить и формулировать свои мысли. Ведь именно это мы проверяем на ЕГЭ. Или нет? Если все-таки да и «критикуя — предлагай», вот вам мой вариант альтернативной школьной программы.

5–8 класс

Программа для средней школы должна просто приучить детей к чтению как к процессу, а уроки литературы — обеспечить возможность высказаться, обсудить прочитанное. Эти книги надо читать неторопливо, не перемешивая ни с историческими контекстами, ни с тем, «что хотел сказать автор». Просто читать. Всегда.

Гарри Поттер — Джоан Роулинг

Записки о Шерлоке Холмсе — Конан Дойл

Остров сокровищ — Стивенсон

Всё о муми-троллях — Туве Янссон

Малыш и Карлсон — Астрид Линдгрен

Вокруг света за 80 дней — Жюль Верн

Дети капитана Гранта — Жюль Верн

Волшебник Изумрудного города — Александр Волков

Голубая стрела — Джанни Родари

Звоните и приезжайте — Анатолий Алексин

Кортик. Бронзовая птица — Анатолий Рыбаков

Всадник без головы — Майн Рид

Приключения Кроша — Анатолий Рыбаков

Голова профессора Доуэля — Александр Беляев

Человек-амфибия — Александр Беляев

Два капитана — Вениамин Каверин

Человек-невидимка — Герберт Уэллс

Недопесок — Юрий Коваль

451 градус по Фаренгейту — Рэй Брэдбери

Одиссея капитана Блада — Рафаэль Сабатини

Понедельник начинается в субботу — братья Стругацкие

9–11 класс

Здесь стоит сказать о великих: Чехов, Пушкин, Толстой, Гоголь, Достоевский, Шекспир — они, несомненно, должны остаться в школьной программе, как и Бунин, и Куприн, и поэты Серебряного века, и футуристы.

Но с пятого класса пичкать ребенка книгами, которые наполовину состоят из непонятных ему слов, — это прямой путь к тому, что к восьмому классу у него выработается стойкая аллергия на фамилии Чехов, Толстой и Достоевский. Поэтому все великие переезжают в самую старшую школу с одной книгой на брата.

Например, так:

Анна Каренина

Преступление и наказание

Петербургские повести

Евгений Онегин

Ромео и Джульетта

5–6 серьезных рассказов Чехова

Логика такая — если не понравился «Евгений Онегин», вряд ли захочется читать другого Пушкина. А если понравился — сам найдешь и сам всё прочтешь.

Русская литература

Рассказы: Подлец, Весна в Фиальте, Случай из жизни, Озеро, облако, башня, Картофельный эльф, Лик — Владимир Набоков

Король, дама, валет — Владимир Набоков

Камера обскура — Владимир Набоков

Золотой теленок — Ильф и Петров

Собачье сердце — Михаил Булгаков

Записки юного врача — Михаил Булгаков

Чемодан — Сергей Довлатов

Компромисс — Сергей Довлатов

Гадкие лебеди — братья Стругацкие

Вечная мерзлота — Виктор Ремизов

Воля вольная — Виктор Ремизов

Трудно быть богом — братья Стругацкие

Факультет ненужных вещей — Юрий Домбровский

Господа Головлевы — Салтыков-Щедрин

Очарованный странник — Николай Лесков

Леди Макбет Мценского уезда — Николай Лесков

Омон Ра — Виктор Пелевин

Ложится мгла на старые ступени — Александр Чудаков

Авиатор — Евгений Водолазкин

Соловьев и Ларионов — Евгений Водолазкин

Рассказы: Петерс, Охота на мамонта, Факир, Поэт и муза, Круг — Татьяна Толстая

Первая женщина — Андрей Кутерницкий

Другая жизнь — Юрий Трифонов

Записки Ларионова — Михаил Шишкин

Овраг — Сергей Антонов

Васька — Сергей Антонов

В круге первом — Александр Солженицын

Зулейха открывает глаза — Гузель Яхина

Мысли о жизни — Дмитрий Лихачев

Волки — Василий Андреев

Город не принимает — Катя Пицык

Зарубежная литература

1984 — Джордж Оруэлл

Скотный двор — Джордж Оруэлл

Американская трагедия — Теодор Драйзер

Фрэнни и Зуи — Сэлинджер

Выше стропила, плотники — Сэлинджер

Повелитель мух — Уильям Голдинг

Убить пересмешника — Харпер Ли

Пена дней — Борис Виан