В городских железнодорожных кассах был аншлаг. Даже протиснуться через толпу было невозможно. В аэропорту билетами и не пахло. Окошки касс, закрытые фанерными дощечками, вселяли полную безнадёгу. Вдоль широкой балюстрады перед входом в кассы аэропорта со скучающим видом прогуливались подозрительные личности. Изредка к ним подходили крепкие джигиты. Они, эмоционально жестикулируя, о чем-то тихо переговаривались, потом ненадолго исчезали. «Личности» возвращались уже одни и, через некоторое время всё опять повторялось сначала. Слава подошёл к одному из них и объяснил задачу.
- Билэтов нэт, - отрезала личность.
- Заплачу, - прошептал Слава. Дальше была названа цифра, от которой у Славы сначала выкатились на лоб глаза, потом отвисла челюсть, после чего он матернулся и отошёл к Белле.
- Поехали на вокзал, - обречённо сказал он.
Как ни странно, но народу в кассах вокзала почти не было. Слава просунул голову в круглое отверстие и молча положил перед кассиршей сверкающий значок – маленькая медалька с изображением портрета Гагарина, висящая на аккуратной прямоугольной колодочке. Взглянув в жалобно молящие глаза Славы, сердобольная русская женщина прошептала:
- На завтра на утро дали дополнительный пассажирский. Качество и скорость не гарантирую. Рассчитывайте часов на сорок.
- Да хоть сто сорок, лишь бы уехать из этой канализационной ямы.
(Дело было в том, что пару дней назад где-то в море оторвало трубу канализации, и всё «добро» поплыло в сторону Сухуми.)
- Меняем, конечно, меняем, - засуетилась Белла.
* * *
«Триллер» продолжался. На следующий день счастливые обладатели билетов на дополнительный пассажирский дружно грузились в вагон, оказавшийся полупустым. Вдвоём разместились в купе. Первое впечатление было, что состав после бомбёжки, или кто-то с фомкой прошёл по вагону и оторвал все выступающие части, включая ручки, крючки и петли. На их местах зияли маленькие чёрные дырочки.
Застелив постели, Слава и Белла завалились спать. После таких потрясений Слава уснул сразу. Белла, немного покрутившись, улеглась на спину и начала созерцать «настенную живопись». Голубой низ верхней полки был тесно испещрён рисунками и надписями от примитивных матерных слов из трёх букв до стихов и целых философских изречений. Белла тщательно изучала тексты, пока не начала хохотать, от чего Слава проснулся и недовольно заворчал.
- Нет, ты только послушай, - веселилась Белла. - «Не ходите, девки,
замуж, ничего хорошего. Как проснёшься, чубчик набок, а башка взъерошена». А вот ещё: «Хрен глаз не мает и возраст не спрашивает». Прямо кладезь народной мудрости, только тема какая-то – ниже пояса. То ли солдат в этом вагоне перевозили, то ли новобранцев, - недоумённо закончила Белла.
- Может, уголовников, - предположил муж.
- Не-а, больно тематика подростково-гормональная, - возразила Белла, - и картинки соответствующие.
* * *
Но и это не было последним испытанием.
Часа через два неторопливого хода поезд остановился. Слева по ходу, метрах в ста от железнодорожного полотна, сколько хватало глаз, «раскинулось море широко», справа «стеной возвышалась каменная гряда». Поезд стоял уже полчаса. Через раскрытые настежь двери пассажиры буквально вываливались наружу из душных вагонов. Некоторые, срывая на ходу одежду, бежали к морю, рискуя отстать от поезда. Проводница в стоптанных грязных тапках, не спеша прошлёпала по коридору.
- Долго стоять будем? – спросил Слава.
- А кто ж его знает, - лениво протянула разморённая тётка в мятой форменной рубашке. - Может час, может два, а может, щас тронемся.
Порыв - тоже рвануть к морю - прошёл сразу.
- Пойдём, хотя бы чистым морским воздухом подышим напоследок, - поднялась Белла.
Не успели они дойти до тамбура, как в окно увидели проводницу, остервенело машущую красной тряпкой. Она стояла на песчаном взгорке в нескольких метрах от вагона и всё время оглядывалась назад. Эта картина напоминала эпизод из какого-то фильма о революции. От берега бежали полуголые люди. Железнодорожный откос был довольно крутой. Они взбирались по нему, второпях съезжали вниз, ноги вязли в песке, проводница орала, поезд тронулся. Кто-то цеплялся за поручни и ступени открытой двери, проводница втягивала их внутрь. И только одинокие фигурки на берегу стояли, безнадёжно глядя из-под руки вслед уходящему поезду.
Прошло ещё часа два. Время подвигалось к обеду, но чаю никто не предлагал, а холодный титан вызывал у пассажиров раздражение. Наконец, не выдержав, Слава пошёл на переговоры. Вернулся совершенно обескураженный.
-Знаешь, чая не будет.
- Почему, - удивилась Белла.
- Угля нет. - Во взгляде Беллы был недоумённый вопрос.
- В соседнем вагоне угля тоже нет, - опередил Слава невысказанную Беллой мысль.- Угля нет во всём поезде. Состав собрали из хлама всего за сутки. Хорошо, хоть бельём укомплектовали.
Возмущённые пассажиры начинали роптать. Не все же предусмотрительно захватили в дорогу прекрасное сухумское вино. И в этот решающий момент в дверях купе появилась озабоченная проводница. Она догадалась, что назревал скандал. Бить, конечно, не стали бы. Но стали бы требовать начальника поезда, грозить жалобами, угрожать – снять с должности, ну, и дальше, как обычно. Ситуацию это не изменило бы, но нервы всем попортило. Почему сердце подсказало ей, что именно Слава может спасти положение, известно одному Богу. Во всяком случае, Господь своим перстом указал именно на него.
- Слушай, парень, - начала горемыка, - в тамбуре есть доски и колун. Правда, он совсем тупой, но доски расщепить можно. Сделаешь – всю дорогу чаем буду поить бесплатно, – проводница умоляюще смотрела на Славу.
Слава взглянул на страдающую без чая Беллу.
- Ладно, где ваш колун?
- Спаситель, благодетель, - причитала проводница, провожая Славу в тамбур.
Где-то в районе Центральной чернозёмной полосы дрова кончились. А ещё ехать и ехать. Вечером поезд остановился на какой-то станции. В дверях купе в лучах заходящего солнца показалась запыхавшаяся проводница.
- Слав, там, недалеко от дверей тамбура, аккурат, со стороны путей, с платформы не видно, стоит какая-то деревянная хибара, типа будки. Если разобрать, дров до Москвы хватит. Только одному тебе не справиться, помощники нужны.
Слава бросил на стол карты, в которые от нечего делать они всю дорогу резались с Беллой, и обречённо вздохнул:
- Собирай бригаду.
Поезд стоял всего двадцать минут. Хибару разобрали за десять. Из соседних вагонов потянулись измученные жаждой пассажиры, после чего появился и начальник поезда с кружкой.
Нелишне напомнить, что это был июль мирного 1984 года, а не боевой 1917.
Из повести Евгении Фабр «Путешествия туда, но главное, обратно»
Оценил 1 человек
1 кармы