Глава из повести "Камрань. Книга 2. Последний «Фокстрот»"
На отдалённый пирс, где стоял корабль нашего друга, прибыли без приключений в приподнятом и совершенно безоблачном расположении духа. Но нужного корабля не обнаружили. То, что предстало нашим глазам, на малый противолодочный корабль под гордым названием «Разящий» совсем не походило. Перед нами высились борта и надстройки какого-то незнакомого гражданского судна. На чёрной тупой корме гигантского сухогруза метровыми буквами значилось: «Колыма», Одесса.
Подойдя ближе и наведя резкость, мы наконец-то обнаружили то, что искали. На фоне массивной чёрной туши одессита два сереньких стройных противолодочника были почти незаметны и казались совсем несерьёзными, почти игрушечными.
На борту первого из них, под звучным названием «Разящий», нашего друга не оказалось. Вихрастый вахтенный у трапа в синей тропичке с чёрным автоматом на ремне подозрительно нас оглядел и нехотя сообщил, что старший лейтенант Шишлопёров убыл в гости к одесситам. Высунувшийся из рубки соседнего корабля под не менее звучным названием «Бесстрашный» дежурный офицер проявил к нам большее участие:
– Часа три как ушёл. Шила литр взял. Можете подождать, скоро уже принесут…
Не вняв совету, мы поднялись по крутому трапу на высоту пятиэтажного дома и ступили на территорию города-героя Одессы. Вокруг не было ни вахтенного, ни вообще живой души. Пройдя несколько раз вдоль бортов по периметру, сделав километра два или три, мы так и не нашли, где можно было бы выпить или хотя бы с кем переговорить. Как благовоспитанные моряки, мы считали, что не пристало лезть внутрь чужого судна, не дождавшись, пока тебя туда пригласят. Но приглашать, похоже, никто не собирался. И хотя опасности заблудиться не было никакой, чьей-то заботливой рукой повсюду были развешаны указатели-таблички: Дерибасовская, Дюковская, Приморский бульвар и т. п., но эта обезлюдевшая Одесса нас уже начинала напрягать.
Оказавшись в очередной раз на баке, мы услышали приглушённые голоса и какую-то возню. Пройдя немного вперёд, обнаружили небольшую группу людей. Несколько странным показалось, что все они имели вид типичных представителей Юго-Восточной Азии, то есть совсем не походили на одесситов, как мы их представляли по популярной тогда команде КВН «Одесские джентльмены». Особенно странным было то, чем эти люди занимались – резали на части совершенно целый аккуратно свернутый в бухту новенький капроновый канат. Увидев нас, маленькие человечки сильно смутились, прекратили работу и, быстро побросав за борт уже отпиленные куски, попрыгали вслед за ними. Где-то далеко внизу раздалась серия смачных плюхов. Всему этому мы не сильно удивились: – зная об экстравагантности одесситов, мы предполагали, что от них чего угодно можно ожидать.
Очень скоро последовало продолжение этих одесских приколов. Из находящегося неподалёку раскрытого люка показалась чёрная стриженая голова. Словно перископ, она повертелась на тонкой шее из стороны в сторону, и вот на палубу вылез ещё один худосочный представитель славного города-героя. Не замечая нас, человечек перегнулся в люк и вытянул оттуда увесистый мешок, звякнувший какими-то железками. Карманы штанов незнакомца также были набиты металлическим инструментом, из-за пояса торчал разводной ключ, а через шею на ремне болтался новенький мегомметр в эбонитовой коричневой коробке.
– Здравствуйте! Не подскажете, а где тут… – Вася не успел договорить, как человечек вздрогнул, подскочил и, схватив мешок, спешно поковылял с ним по направлению к борту, опасливо поглядывая в нашу сторону через плечо.
– И этот сейчас туда же сиганёт! – в сердцах сказал я и не ошибся.
Перегнувшись, человечек что-то гортанно крикнул, получил снизу такой же ответ и, перевалив через борт свою нелёгкую ношу, сиганул сам. Через мгновение снизу раздались мощный плюх, треск дерева и чьи-то негодующие крики. Мы с Васей бросились к борту. Внизу при свете Луны на серебристой поверхности воды хорошо различалась терпящая бедствие небольшая моторная джонка. Метко пущенный сверху тяжёлый мешок пробил неровную дырку прямо посередине палубы, и, судя по тому, как суетился вокруг неё народ, пробитым могло оказаться и днище посудины. Чуть поодаль по воде расходились правильные концентрические окружности, в центре которых несколько раз показались и лопнули крупные пузыри. Но данный факт, похоже, никого не тревожил. Взревев мотором, раненая джонка дала газу и, встав на редан, скрылась в черноте ночи. Ещё через мгновение водная гладь приобрела свой обычный, ничем не примечательный вид. Не появлялись больше и пузыри.
Было, конечно, жаль неудачливого воришку, но помочь ему мы никак не могли. Трагедия, когда на твоих глазах погибает человек, но когда человек этот – дебил (а в том, что это так, мы ни на секунду не усомнились – кто же ещё, распихав по карманам такой балласт, додумается искать спасение в воде?), то невольно возникает мысль: туда ему и дорога. По крайней мере, подобных себе не будет плодить, тормозить эволюцию человечества в процессе естественного отбора. А так – всё просто. Мозгов нет – тут же получил своё, освободил место другому. Дарвиновская теория в действии! Более того, я считаю, что природе тут надо помочь. Не мешало бы подойти к вопросу с более прагматичной позиции применительно к нынешнему, так сказать, витку эволюционного процесса. Хорошо бы придумать какое-нибудь испытание, проходя которое, наши доморощенные дебилы сами себя бы тут же и уничтожали, а не заставляли потом страдать других.
Между тем на палубе оставалось всё так же пустынно и глухо: воруй – не хочу. Чтобы вновь не стать косвенной причиной чьей-нибудь нелепой гибели, мы двинулись было подальше от нехорошего места, но тут из горловины злополучного люка опять показалась голова. На этот раз голова была кучерявая, усатая и национальности вроде той, что надо. Помимо этого, голова была совершенно мокрая, отчего шикарные усы, которым в другом виде позавидовал бы сам Вилли Токарев, беспомощно обвисли и представляли собой жалкое зрелище. Фыркая, как морж, шумно дыша и разражаясь время от времени проклятиями, из люка показался и человек полностью.
На первый взгляд, лет ему казалось около сорока, одет был в обрезанные чуть выше колен старые джинсы и в разодранную до середины груди майку-тельник. Густая чёрная шевелюра поблёскивала под лунным светом какими-то стеклянными вкраплениями. Он часто моргал, то и дело прикладывая к лицу ладони, и постоянно что-то сплёвывал. Массивная, чуть ли не с якорную толщиной, золотая цепь на шее, татуировки соответствующей тематики на груди и руках, особого колорита ругательные словечки, которыми он беспрестанно сыпал, – всё говорило о том, что наконец-то нам повезло встретить настоящего одессита и, несомненно, морского волка.
Грузно перевалившись через комингс, человек опустил на палубу волосатые, обутые в засаленные китайские кеды, ноги и остался сидеть на крышке люка, потряхивая время от времени головой, словно стараясь прийти в себя или сосредоточиться. Даже в темноте было видно, что взгляд его замутнен и какой-то блуждающий.
Заметив нас, человек встрепенулся, в его глазах появился смысл. Он попытался встать, но вновь тяжело опустился на люк. Порывом ветра до нас донесло мощное спиртовое амбре. Подойдя ближе, мы расположились таким образом, чтобы отрезать путь к ближайшему борту, на случай если он тоже захочет сигануть вниз. Но человек повёл себя смирно. Представившись, я с опаской протянул руку и, удостоившись ответного пожатия, поинтересовался, что произошло и нужна ли какая помощь. В ответ незнакомец вновь тряхнул головой, отчего на палубу, звякнув, упали несколько кусочков стекла. Словно продолжая прерванный рассказ, он негодующе затараторил:
– А я ему «стой!» говорю! А он мне гаечным ключом… «Ты что, падла, делаешь?» – я ему. А он у меня из рук бутылку хвать – и хрясь по голове! Спирта, литровую! Вот, полюбуйтесь – весь мокрый. А я иду, смотрю – он в кандейке копается. «Стой!» – говорю, а он мне в рыло… Вот сюда… и сюда тоже… гаечным ключом… и бутылкой ещё. Где эта тварь? Не видели? Мелкий такой, стриженый, мегомметр у меня стащил, на шее болтается… Гаечным ключом… сюда… и сюда тоже. Литр «Рояля»… о голову… Ты посмотри, какая шишка! Хорошо, глаза успел закрыть. Пойдем, поймаем, он где-то здесь прячется… Я его, гада, сейчас утоплю…
Сумбурный монолог Бориса, а именно так звали нашего нового знакомого, электромеханика теплохода «Колыма», кое-что прояснил. Мы поспешили его успокоить, сообщив, что искать, а тем более топить, никого не требуется, что уже и так... А если ему очень нужен мегомметр, злосчастный гаечный ключ и прочий похищенный инструмент, то мы знаем, где это добро лежит, покажем место, и если за ночь никто не упрёт, то завтра же можно нанять водолазов и всё поднять.
Хорошая новость подействовала на Бориса самым благотворным образом. Он взбодрился, просиял и перестал ругаться. Выражение его лица сначала стало недоверчиво-недоумённое, потом быстро сменилось на благодарное и даже слегка заискивающее. Он, правда, иногда ещё посматривал на нас с некоторой опаской, думая, что мы утопили хунтота собственными руками, может быть, побаиваясь и за свою жизнь, но в конце концов нам удалось рассеять его сомнения. Этому способствовал наш совершенно херувимский вид и две предъявленные бутылки хунтотовки. Совершенно успокоившись, Борис нашёл силы подняться, стряхнул с головы остатки стекла и, подойдя к борту, долго смотрел туда, где утонул его незадачливый обидчик. Затем он решительно плюнул, сказал, что к жмурику не полезет, пусть остаётся с тем, что добыл, чёрт с ними, с этими железяками проклятыми. Самому ему ничего не надо, мегомметр запасной есть, а ключей разных и прочих инструментов ещё много в заначке имеется.
Мерно и мелодично плескалось море в узком канале между бортом и стенкой пирса. Вязкий, насыщенный йодом и тропическими испарениями туман наползал на залив со стороны мелководной лагуны. Тёмные домики с редкими проблесками электричества на вьетнамской стороне, ярко освещённые береговыми огнями здания, корабли и пирсы на нашей, – всё постепенно размывалось, обволакивалось и тонуло в липкой призрачной дымке.
Издалека с моря донеслось сухое тарахтение хунтотовской джонки. Скрипучий голос судовой трансляции на корабле за несколько пирсов от нас затребовал кого-то на ГКП. На рейде тонко звякнула рында, сухо щелкнул выстрел, затем ещё два где-то поблизости на берегу. Обычные, привычные в своей повседневности запахи и звуки сейчас воспринимались гораздо острее. Возникшее ещё в заведении у Хуаня ощущение полноты и остроты жизни требовало продолжения банкета. Времени было всего около девяти часов вечера, и наши приключения ещё только начинались.
Оценили 12 человек
27 кармы