Свинья.

Утро. Сейчас наш командир начнет делить те яйца, которые мы снесли за ночь.

Вчера было увольнение. Отличился Попов. За ним пьяный дебош и бегство от дежурного по училищу по кустам шиповника.

— Разрешите войти? Курсант Попов… - Во рту лошади ночевали, в глазах — слизь, рожа опухла так, будто ею молотили по ступенькам. Безнадежно болен. Это не замаскировать.

Попов волнуется, то есть находится в том состоянии, которое курсанты называют «не наложить бы». Он виноват, виноват, осознал…

— Попов!!!

— И-я-я!

— Вы пили?

Вопрос кажется Попову до того нелепым — по роже же видно, — что он хихикает, кашляет и говорит неожиданно: «Не пил».

От этого дикого ответа он еще раз хихикает и замолкает, с беспокойством ожидая.

— Нехорошо, Попов!

И тут вместо мата, вместо обычного «к херам из списков» Попов выслушивает повесть о том, что вредно пить, как потом приходишь домой, и жена не разговаривает, дети шарахаются и вообще, вообще…

Командир внезапно вдохновляется и, заломив руки своему воображению, говорит долго, ярко, красочно, сочно. Картины, истинные картины встают перед Поповым. Он смотрит удивлённо, а затем и влюблённо.

Души. Души командира и подчинённого взлетают и парят, парят… воедино… И звучат, звучат… вместе…

Они готовы слиться — сливаются. Как два желтка. Оба растроганы.

— Попов… Попов… — звучит командир. Слезы… Они готовы пролиться (и затечь в яловые ботинки). Проливаются…

— Попов… Попов… - Горло… его перехватывает. Да. Кончилось. Необычно, непривычно. Мда. Попов чувствует себя обновлённым. Ему как-то хорошо. Пьянит как-то. Ему даже кажется, что за пережитое, за ожидание он достоин поощрения, награды.

— А в увольнение можно? — повернулся язык у Попова, к удивлению самого Попова.

— Можно, — вдруг кивает командир, — скажите старшине. 

Все удивляются. Попов не чувствует под собой ног. А ночью дебош и дежурный по училищу, и кусты…

Строй замер. Строй щурится. По нему бродит солнце, закатав штаны, как сказал бы настоящий поэт.

Командир, покрытый злыми оспинами, проходит вдоль. На траверсе Попова он останавливается и буравит его двумя кинжалами.

Попов смотрит перед собой: подбородок высоко и прямо, плечи развёрнуты, грудь приподнята, живот подобран, тело напряжено и слегка вперёд. Пятки вместе — носки врозь. Чуть-чуть приподняться на носки… замереть!

— Попов!

Истошно, по уставу:

— И-я-я!!!

— Вы свинья-я- я!!! 

Занавес.

Из-под занавеса сдавленное:

— Сученыш-ш-ш!!!

© Покровский А. Из книги «Расстрелять».