Приморский прецедент

Скандал при подведении итогов второго тура выборов в Приморье, отмена их результатов и отправившаяся в край компетентная комиссия федерального центра, которая должна разобраться с причинами инцидента и наказать виновных, могли бы рассматриваться как местный казус.

Сложившуюся ситуацию можно было бы объяснить повышенным вниманием Москвы к Владивостоку, где проведено уже четыре Восточных экономических форума, с участием президента Российской Федерации. Центр вкладывает в город и в край большие деньги, явно намереваясь сделать Приморье одним из локомотивов развития всего Зауралья и привлечь во Владивосток, а через него и на весь Дальний Восток иностранные инвестиции. Естественно скандал с выборами не способствует реализации этих планов. Поэтому логично было ожидать, что виновные будут сурово покараны.

Однако развитие событий после приморского скандала, позволяет говорить не об исключении из правил, а о создании Москвой прецедента, существенно ограничивающего возможности губернаторов отдалённых и специфических регионов переизбираться за счёт административного ресурса. После приморского прецедента снялся с выборов губернатор Хакассии, а также потерпели поражение губернаторы Хабаровского края и Владимирской области. Причём в Хабаровске попытки оспорить победу представителя ЛДПР быстро прекратились и уходящая власть признала как сам факт победы, так и абсолютную прозрачность выборов и практическое отсутствие нарушений.

Губернатор Владимирской области в последний момент попыталась вернуться в политический формат борьбы, выступив с обращением к населению. Но это если и помогло ей собрать дополнительные голоса, всё же не смогло переломить ситуацию.

Итак, мы видим, что после приморского прецедента, губернаторы, явно чувствовавшие себя победителями, внезапно теряют уверенность, снимаются с выборов, признают поражения. А что собственно произошло в Приморье?

Местным властям не дали продавить признание выборов, прошедших с многочисленными нарушениями. Но параллельно начато расследование самих нарушений. Вряд ли пострадает губернатор. Хотя бы потому, что он лично не занимался организацией нарушений на участках. И вряд ли кто-то сможет предъявить его письменные указания о совершении подобного рода действий.

Зато представители низшего и среднего звена бюрократии могут сесть, если их вина будет доказана. Это серьёзнейший удар по региональным системам власти. Если раньше меняли (а бывало что и сажали) не справившегося (или проворовавшегося) губернатора (или другого высокопоставленного чиновника), то пришедший ему на смену оказывался один на один с отлаженной местной системой. Если ты в неё встраиваешься, она обеспечит тебе переизбрание. Если начинаешь с ней бороться, то любые твои инициативы будут саботироваться, а в конечном итоге тебя ещё и подставят.

Сейчас же удар наносится по конкретным исполнителям, которых раньше не трогали. Они могли и пять, и десять губернаторов пережить – слишком мелкими при взгляде из Москвы казались их должности. Но именно это среднее чиновничье звено (крапивное семя, как называли их на Руси в древности) служило основой, цементирующей местные системы власти и делающей их практически неуязвимыми для любых попыток центра навести порядок. Масса лично не идентифицируемых чиновников, работая как единый механизм, была способна похоронить любую инициативу и сломать любую карьеру.

Судя по тому, как быстро сдались после Приморья сразу три региональные системы власти, новые методы центра стали известны там ещё до завершения расследования приморского инцидента. Нанося удар по среднему чиновничеству, центр заставляет региональные власти провисать, теряя точку опоры. Выборы – самый удобный повод. Серьёзная фальсификация невозможна без массового задействования чиновничества среднего звена. Следовательно, избирательная кампания позволяет нанести удар, значительно превышающий по охвату любы коррупционные дела, которые затронут максимум одно-два ведомства и которые расследовать куда как сложнее, чем доказать наличие нарушений на выборах и вину в них конкретных чиновников.

В чём же важность созданного прецедента?

После избрания президентом в 2000-м году Владимир Путин осуществлял переформатирование органов власти и политической элиты в целом в несколько этапов. Вначале, наличие олигархического консенсуса относительно необходимости сильной государственной власти, для защиты новых собственников от внешней агрессии и внутренних потрясений позволило Путину справиться с открытой олигархической оппозицией. Потеряли свои позиции Березовский, Гусинский и Ходорковский, не желавшие превращаться из олигархов (решавших судьбы страны) в простых (хоть и очень богатых) бизнесменов, а со временем в топ менеджеров, руководящих наполовину государственными компаниями. Тогда же была проведена первая зачистка медиа от явных и открытых предателей, работавших против собственной страны.

Перед выборами на второй срок, Путин произвёл чистку в рядах центральной бюрократии, отправив на покой команду, доставшуюся ему от Ельцина и окончательно сформировав собственную. С этого момента началась долгая и внешне незаметная чистка в центральных органах государственной власти, не закончившаяся до сих пор (да и вряд ли она когда-нибудь окончательно завершится, в любой системе постоянно появляются люди, неспособные устоять перед соблазном).

Уже Путин-премьер, вместе с президентом Медведевым начали постепенную зачистку губернаторов (первоначально в столицах и европейской части России, до Зауралья и Кавказа ещё несколько лет руки не доходили).

В 2014 году, с началом украинского кризиса, была проведена очередная чистка в СМИ, с руководящих постов были убраны несколько слишком прозападных деятелей, не желавших вписываться в новые обстоятельства, предполагавшие информационную войну с Западом.

Теперь наступил следующий этап. Центральная власть начинает приводить к общему знаменателю оставшуюся региональную вольницу. Напомню, что не так давно пал, долгие годы казавшийся неуязвимым, режим в Дагестане. Сейчас мы наблюдаем небывалый и явно не ожидавшийся местными властями провал считавшихся сильными политическими фигурами губернаторов в четырёх регионах, из которых три, находятся за Уралом.

Причём центральная власть смело идёт на санкционирование побед оппозиционных правящей партии кандидатов. Возможно, даже вероятно, что они будут не намного лучше, тех, кого победили. Может даже хуже, ибо вышли из той же системы. Но практически сформулировано, хоть и не озвучено формально, требование к губернаторам быть не только хозяйственниками, но и политиками. Не просто хорошо выполнять указания из центра и даже не просто качественно развивать регион, но и заручиться поддержкой населения, достучаться до своих избирателей, рассказать им о своей работе, убедить, что региону с данным руководителем лучше, чем с каким бы то ни было другим.

Работа Собянина в Москве была видна любому желающему. Тем не менее он вёл активную кампанию и сейчас не прекращает информировать москвичей о планах и о проделанной работе. И свои выборы Собянин выиграл. Возможно, действуй губернатор Орлова во Владимире подобным же образом, она бы тоже победила. Но она поняла необходимость прямой апелляции к избирателям, когда было уже поздно – перед вторым туром. И не смогла в последний момент переломить ситуацию в свою пользу.

Необходимо понимать, что требуя от лояльных в целом губернаторов реально выигрывать выборы, опираясь на поддержку местного населения, центральная власть идёт на определённый риск. Развитие ситуации после приморского прецедента показало, что во многих регионах партия власти уже не в силах не отдать победу кому-то из оппозиционеров. На этом этапе борьба за симпатии избирателей ею проиграна. Она уже может делать ставку только на следующие выборы.

Более того, губернатор, опирающийся на реальную поддержку населения, в некоторых случаях будет для центра не таким удобным партнёром, как предшествующие власти. Тем не менее центр идёт на этот риск. Очевидно Москва чувствует уверенность в своих силах и считает, что может преодолеть фронду даже не одного, а значительной части губернаторов. Ведь понятно, что дамоклов меч выборов нависает и над руководителями тех регионов, где в этот раз выборы не проводились. Понятно также, что далеко не все захотят добровольно оставить высокий пост, только из-за своей неспособности выиграть выборы. А значит, они попытаются сломать игру Москвы.

Второй элемент риска заключается в том, что не рекомендуется вести войну на два фронта. Россия не завершила внешнеполитический глобальный конфликт с Соединёнными Штатами. Вроде бы в таких условиях от добра добра не ищут и не рискуют дестабилизацией регионов и уходом в оппозицию части региональных элит. Но центральная власть явно была вынуждена пойти на данный риск по нескольким причинам.

Во-первых, региональные элиты, потерявшие поддержку населения, пытались переложить ответственность на центральную власть. Они объясняли жителям своих краёв, областей и республик, что в любых их проблемах виноват федеральный центр, который не так управляет. Поскольку же население видело, что местный руководитель держится только потому, что устраивает центр, то эти обвинения падали на благодатную почву, даже помимо воли «сеятелей» взращивая семена регионального сепаратизма. В основном незаметного, но постепенно набирающего силу под лозунгом «Москва не вся Россия». Таким образом, ползучая дестабилизация провинции всё равно происходила. Пусть этот процесс шёл подспудно, но представлял существенную опасность, если не единству страны, то стабильности провинции.

Во-вторых, замкнутые на себя региональные системы, теряли эффективность, оказывались неспособными ни самостоятельно развивать регион, ни с толком использовать помощь центра. Они просто воспроизводили одних и тех же людей во власти и пытались поставить под контроль экономическую жизнь и бизнес региона. На конечном отрезке развития такая автаркия превращалась в своего рода внутрироссийскую Украину, желающую быть полностью независимой от центра политически и при этом получать от него финансово-экономическую помощь. В условиях жёсткого внешнего противостояния, требующего мобилизации всех ресурсов страны, неэффективная трата финансово-экономического и политического ресурса в рамках региональных систем власти неприемлема.

Стране необходимо опережающее развитие не только столиц, не только городов-миллионников и не только европейской части. Люди будут селиться за Уралом только в том случае, если местные власти создадут там надлежащие условия жизни. С помощью центра, который и сам вложит деньги и поможет с привлечением иностранных инвестиций, но роль местных властей определяющая. Из Москвы не видно, какую улицу надо заасфальтировать во Владивостоке, сколько театров необходимо открыть в Петропавловске-Камчатском и насколько качественно работают магазины Якутска.

В-третьих, и это главное, в последние годы, руководство России явно готовится к серьёзным глобальным потрясениям. Судя по всему, США уже прошли тот момент, когда их плавное приземление, в рамках глобального системного кризиса, было ещё возможно и полным ходом движутся к финансово-экономическому краху. Крупнейшие потрясения всей глобальной финансово-экономической системы становятся неизбежными (в придачу к уже не первое десятилетие идущим потрясениям политическим). Россия подготовилась к этому витку кризиса наверное лучше всех, к тому же сотрудничество Москвы и Пекина создаёт дополнительные условия для относительно спокойного преодоления последствий кризиса. И, тем не менее, он заденет всех, а то, что нас заденет меньше, не означает, что у нас не будет никаких проблем. Когда рушится вся мировая финансово-экономическая система, трудности неизбежны у всех.

В этих условиях, государство проводит мобилизацию всех ресурсов, чтобы встретить чёрный день во всеоружии. И неэффективные региональные системы становится невозможно терпеть. Кстати, и недостаточно эффективный, недостаточно инициативный менеджмент СМИ в таких условиях тоже может ждать очередная чистка. Дело уже не в лояльности – в эффективности.

Если бы время было, то очевидно можно было бы подождать до конца внешнеполитической конфронтации. Но, похоже, что времени у нас нет, и приходится торопиться с завершением выстраивания эффективной системы российской власти, способной гибко реагировать на любые обстоятельства и легко проходить кризисы передачи власти от команды к команде.

Ростислав Ищенко