Геополитика Древней Руси. Надлом

Данная статья входит в цикл "Геополитика Древней Руси", на настоящий момент включающий в себя статьи:

1. "Становление" (от Рюрика до Святослава)

2. "Укрепление" (Ярополк и Владимир)

3. "Расцвет" (Ярослав)

Предыстория описываемых событий рассмотрена там.

Среди многочисленных уроков, которые можно вынести из истории, одним из важнейших и, пожалуй, основополагающих можно назвать следующий:

История не прекращает свой ход.

Любые победы и достижения, любые сложившиеся на их основе конфигурации - это не навсегда. Единожды добившись значительного положения, держава будет вознаграждена за это преимущественно новыми вызовами - и очень повезет, если они окажутся явными и однозначно опознаваемыми. Но чаще на фоне внешнего благоденствия копятся факторы, совокупность которых впоследствии приводит к катастрофическим и слабо объяснимым для поверхностного взгляда последствиям.

К концу жизни Ярослава Мудрого в Европе сложилось два политических блока с симметричной структурой, объединявшие тогдашних претендентов на культурно-религиозную гегемонию с претендентами на гегемонию фактическую. На западе такой блок образовывали Священная Римская Империя и Святой Престол. На востоке - Русь и Византия. Отношения внутри каждого из блоков были непростыми, вплоть до открытых конфликтов, но по отношению к внешним акторам, в особенности - к конкурирующему блоку, они всегда выступали заодно.

И на тот момент русско-византийский блок побеждал. Стараниями Ярослава практически вся Восточная Европа была объединена в анти-германские союзы. Влияние и авторитет русского князя в Скандинавии были огромны и неоспоримы. Наследник английской короны, Эдуард Этелинг, был должником Ярослава, укрывшего его от расправы в годы датского правления. Страховкой на случай если принц, став королем, решит пересмотреть отношение к былому благодетелю, выступал норвежский король Харальд Хардрада, некогда служивший в дружине Ярослава и приходившийся ему зятем, и при этом - также имевший права на английский престол.

Англия в те годы, отнюдь не являясь лакомой добычей сама по себе, играла важную роль во внешнеполитических и торговых планах Древнерусского государства. Залогом этого являлось геополитическое положение островного королевства. Как широко известно, одним из основных источников дохода Руси являлся путь "из варяг в греки", бывший в тех условиях практически безальтернативной торговой магистралью между Востоком и Западом. Да, путь по суше был короче, но для этого требовалось проехать через владения множества феодалов, каждый из которых в лучшем случае устанавливал грабительские пошлины, или же просто грабил проезжих торговцев без каких-то дополнительных затей. В силу этого сухопутные маршруты были рентабельны только на относительно небольших расстояниях. Прохождение же торговых обозов между, например, Парижем и Киевом превращалось в сущее разорение, по сравнению с которым обходной путь выглядел более выгодным.

Но вместе с тем эпоха викингской вольницы, неудобная для европейских торговцев, но создававшая сверхприбыли на русском участке маршрута, уходила в прошлое. Воинственные конунги принимали крещение и становились из морских разбойников собирателями земель, из особого форс-мажорного фактора - обычными европейскими королями, полностью интегрированными в региональные политические процессы. В этих условиях усиление контроля над маршрутом и, если угодно, оптимизация политики его использования были для Руси насущной необходимостью. И за счет этого Лондон из столицы заштатного королевства на окраине обжитой ойкумены превращался в один из ключевых узловых точек важнейшего маршрута своего времени. Он становился, фактически, воротами в континентальную часть Западной Европы, и тот, кто его контролировал, автоматически приобретал в регионе существенное влияние.

Претендентами на этот приз, кроме про-русского Этелинга (напомню), являлись союзник германских императоров Вильгельм Нормандский и "многовекторный" местный магнат Гарольд Годвинсон. Король Эдуард Исповедник, будучи ставленником нормандцев, скорее симпатизировал кандидатуре Вильгельма, но назначить его наследником не мог из-за интриг Годвинсона, сведшего нормандское влияние в Англии практически к нулю. Но способствовать усилению и без того непомерного влияния дома Годвина (Годвинсонов) было далеко не в его интересах. В этих условиях Этелинг становился компромиссным вариантом, и именно он был назначен официальным наследником.

Но при этом ошибкой было бы полагать, что во внешней политике Древнерусского государства свет сходился клином на Европе. Существенное влияние на нее оказывала также Великая Степь, всегда бывшая рядом.

Широко распространены представления о Степи, как о Terra Incognita, порождавшей и извергавшей на соседей орды полудиких агрессивных разбойников - и ничего кроме. Казалось бы, какая здесь геополитика? Однако, в реальности все было далеко не так просто.

Сами по себе кочевники не испытывали подчеркнутой болезненной склонности налетать с саблей наголо на поселения оседлых соседей. Мирно пасти свои стада было и безопаснее, и приятнее. Этим они и предпочитали заниматься. Но подобный способ ведения хозяйства требует контроля над значительными степными пространствами, каковых на всех отнюдь не хватало. Это приводило к конфликтам, в результате которых время от времени тот или иной народ оказывался вытесненным на Запад, на территорию, которую на Руси звали Диким Полем. И которая становилась для кочевников самой настоящей ловушкой.

Климат северных Причерноморья и Прикаспия намного более влажный, чем в родной для большинства кочевых народов Средней Азии. И в теплое время года это означало для степняков более богатые пастбища. Но с наступлением холодов степь сразу переставала быть щедрой, и кочевники оказывались на долгие месяцы привязаны к зимовьям, где в крайне экономном режиме проедали запасенный летом фураж - а иной пищи и корма для стад добыть было практически невозможно. В этих условиях практически любой форс-мажор на этапе летней заготовки провианта, будь то засуха, или наоборот, повышенная сырость, сгноившая степные травы на корню, приводила к отчетливой перспективе голодной смерти зимой. Если же зиму удавалось пережить, то оставалась вероятность аномальных весенних заморозков, уничтожавших едва проклюнувшуюся молодую поросль и приводивших, опять же, к массовому катастрофическому голоду. И когда такое происходило, то единственным спасением от голодной смерти оставался грабительский набег на север.

Но и на этом проблемы причерноморских степняков не заканчивались. Разумеется, русичей постоянные набеги не устраивали. И, само собой, они предпринимали ответные походы. Только, в отличие от "коллег" с берегов Орхона и Тарима, кочевники Дикого Поля роскоши затеряться в степи не имели. Поскольку, повторюсь, в холодное время года они переходили на оседлый образ жизни. Благодаря чему сердитым за набег русским дружинникам не было нужды гоняться за обидчиками по всей степи - они и так прекрасно знали, где в определенные месяцы можно найти конкретного провинившегося перед ними хана.

Нетрудно догадаться, что в условиях, когда не было других отвлекающих факторов, Русь без особых хлопот замиряла кочевников, успешно ослабляя их до уровня, когда из угрозы они превращались в политический инструмент. Но при этом новые волны вытесняемых из Средней Азии племен они в таком ослабленном состоянии сдержать уже не могли. Так что, замирив одних кочевников, можно было смело начинать готовиться к встрече следующих, которые еще не в курсе местных особенностей и потому неоправданно агрессивны. И к рассматриваемому нами времени Ярослав как раз завершил процесс замирения печенегов.

Также, описывая геополитический образ Европы середины XI века, нельзя не упомянуть об одном немаловажном факторе, общем, за редкими исключениями, для всего региона. И этот фактор - социально-демографический.

Европу того времени сложно было назвать мирным и спокойным местом - это было время сложения классического феодализма и сопутствовавшего этому процессу активного передела сфер влияния между почти независимой от королей аристократией. Но вместе с тем политическая структура субконтинента приняла более-менее стабильный вид, и имевшиеся конфликты носили скорее локальный характер, а действительно масштабных войн на пространстве между Бретанью и Волгой не происходило. Потому представителей воинской аристократии стало объективно многовато - существенно больше, чем имелось свободных наделов. Рассматривая ситуацию упрощенно, если первый сын наследовал земли отца, а второй мог надеяться на карьеру "князя Церкви", то уже будущее третьего было туманно и целиком зависело от милости старших родственников. Если те не могли найти ему место, то впереди начинал маячить жизненный путь раубриттера, рыцаря-разбойника (термин, к слову, более поздний, но суть соответствует). И даже пристроенные третьи-четвертые сыновья все равно оставались фактором риска, поскольку закономерно чувствовали себя обделенными судьбой и нередко стремились собственноручно исправить такую несправедливость. Фактически, почти вся континентальная Европа в широком географическом понимании этого термина стояла на пороге разрушительной феодальной усобицы.

Если подытожить, то к началу нового геополитического акта и вокняжению "триумвирата Ярославичей" (Изяслава, Святослава и Всеволода) на сцене присутствовали следующие "чеховские ружья" потенциально стоявших перед Русью вызовов:

1. Углубляющееся "холодное" противостояние между германо-римским и русско-византийским блоками.

2. Проблема торговых маршрутов между Востоком и Западом.

3. Вакуум влияния в Диком Поле после разгрома печенегов.

4. Проблема перепроизводства воинской аристократии.

Если вкратце - в течение второй половины XI века "выстрелили" они все.

16 июля 1054 года три папских легата вошли в собор Святой Софии и положили на алтарь отлучительную грамоту, предающую анафеме Костантинопольского Патриарха, тем самым положив начало Великой Схизме - расколу прежде единой Церкви на Православную и Римско-католическую.

Противоречия между Римом и Константинополем назревали давно. При этом, в описании этих противоречий акцент как правило делается на разногласия в понимании канона и обрядов, которые, как принято считать, в итоге и привели к расколу. Однако, догматические разногласия между разнесенными географически автокефалиями уже на тот момент не являлись чем-то новым, и к далеко идущим последствиям они не приводили. Расхождения оставались предметом обсуждения богословов, и на общехристианское духовное, можно сказать, идеологическое единство они никак не влияли. Великая Схизма же стала в действительности катастрофическим расколом из-за того, что кроме сугубо религиозного имела и еще одно измерение - политическое.

В наше время уже сложно сказать наверняка, так ли это задумывалось изначально, но по факту инициированный Римом раскол добавлял в систему заключенных Русью альянсов ряд дополнительных противоречий. Вместе с тем он стал своего рода защитой для зоны влияния Священной Римской империи - на пути русской дипломатии возникала дополнительная преграда, препятствовавшая дальнейшему расширению сети анти-германских союзов.

Впрочем, нельзя сказать, что после 1054-го года между западной и восточной частью Европы моментально пролегла непреодолимая пропасть. Современниками раскол был, пожалуй, сильно недооценен, и на первых порах препятствием для взаимных контактов он не явился. Тем не менее, он все-таки стал точкой невозврата, после которой было возможно уже только дальнейшее расхождение.

В 1055-м году состоялся первый контакт между Русью и половцами. Обошлось без боя: князь Всеволод Ярославич, выступивший с дружиной навстречу чужакам, и половецкий хан Болуш, обменявшись подарками, разошлись миром. Однако, появление в Диком Поле новой силы не могло не повлечь серьезных последствий в будущем.

В 1057 году сразу после прибытия в Британию внезапно и скоропостижно скончался Эдуард Этелинг. Его смерть обострила вопрос об английском наследстве до состояния пороховой бочки, грозившей взорваться сразу же после смерти не отличавшегося крепким здоровьем Эдуарда Исповедника. Большинство современных исследователей склоняются к тому, что Этелинг был убит, расходясь только во мнении, кто из его конкурентов успел первым: дом Годвина или нормандцы.

В том же году умер смоленский князь Вячеслав Ярославич. В 1060-м - сменивший его Игорь Ярославич. И эти две смерти младших Ярославичей принесли впоследствии множество бед.

Принятое на Руси лествичное право наследования обычно принято критиковать за отсталость и неэффективность. Но нельзя сказать, чтобы эта критика была полностью справедлива. Лествичное право представляло собой своего рода аналог римского cursus honorum, пути от статуса удельного окраинного князя к великокняжескому престолу в Киеве. И пройти по нему при нормальном положении дел мог абсолютно любой мужчина княжеского рода. Таким образом, князья не привязывались к уделам, что в теории предохраняло Русь от сепаратизма феодалов, бурно процветавшего в то же время, к примеру, во Франции. Но нельзя отрицать, что отклонений от нормального порядка лествичное наследование не выдерживало. Первый сбой этой системы был связан с ранней кончиной полоцкого князя Изяслава Владимировича, из-за чего его сын Брячислав и внук Всеслав выпали из цепочки наследования, сохранив за собой Полоцк (во многом - из-за усобицы Святополка и Ярослава), который с тех пор входил в состав Руси только формально. Вторым стал старший внук Ярослава мудрого Ростислав Владимирович, исключенный из претендентов на великое княжение, но все же ставший князем в Ростове. И вот теперь остались без уделов Вячеславичи и Игоревичи. Количество обделенных князей опасно возрастало.

В 1061-м году половцы хана Искала вторглись на Русь, разбили выступившего им навстречу Всеволода и разорили Переяславское княжество.

В 1064-м году Ростислав Владимирович изгнал своего двоюродного брата Глеба Святославича из Тьмутаракани и вокняжился вместо него.

В 1065-м году Всеслав Брячиславич, движимый целью добиться равного статуса для Полоцка с Киевом, восстал и выступил в поход на Псков и Новгород, которые подверг разорению.

Как видим, внутриполитическая ситуация на Руси становилась все более напряженной. Но неприятности поджидали и на внешнеполитическом фронте.

В 1066-м году умер король Англии Эдуард Исповедник. Новым королем объявил себя Гарольд Годвинсон, с чем были остро несогласны как Харальд Хардрада, так и Вильгельм Нормандский. Первым в Англию вторгся Хардрада, и первоначально его наступление развивалось успешно, однако, в битве при Стамфорд-Бридже он погиб от случайной стрелы, что привело к провалу планов норвежского завоевания. Про-русских претендентов на английский трон более не оставалось, имелись лишь "многовекторный" и про-германский. Но "многовекторный" Годвинсон по иронии судьбы был ослаблен войной с про-русским Хардрадой и, не сумев остановить вторжение про-германского Вильгельма Завоевателя, погиб в битве при Гастингсе. Дочь Гарольда, Гита Уэссекская, после гибели отца бежала во Фландрию, откуда перебралась в Данию и, наконец, на Русь, где стала женой сына Всеволода Ярославича - Владимира Мономаха. Как видим, Ярославичи в полной мере продолжали матримониальную политику отца. Однако, возможность контроля над английским участком транс-европейского маршрута все же была упущена. И более того - упущена в пользу геополитического конкурента.

В следующем году коалиция старших Ярославичей разгромила Всеслава в битве при Немиге, вскоре после чего мятежный князь угодил в плен. Но долго он там не пробыл.

В 1068-м году объединенное войско "триумвирата" выступило навстречу очередной волне половцев, возглавляемых ханом Шаруканом - и в битве на реке Альте были наголову разбиты. Изяслав и Всеволод отступили к Киеву, Святослав - к Чернигову. Передовые отряды половцев начали грабить окрестности Киева, и городское вече потребовало у Изяслава коней и оружия для войны с кочевниками. Князь, однако, не спешил вооружать горожан, и те подняли восстание, в ходе которого был освобожден и возведен на престол Всеслав Брячиславич, имевший репутацию сильного полководца. Подтвердить эту репутацию ему, однако, не довелось. Двенадцатитысячную половецкую орду в битве на реке Снове разгромила трехтысячная дружина Святослава Ярославича, наглядно тем самым продемонстрировав все прелести грамотного применения тяжелой кавалерии против легковооруженных степных налетчиков. Возглавлявший орду Шарукан был взят в плен, и на этом половецкое вторжение было остановлено. Что до Всеслава... Когда Изяслав выступил на Киев во главе войска польского короля, приходившегося ему племянником, полоцкий князь просто сбежал из лагеря киевских ополченцев. Это была не его война.

Покинутые киевляне, закономерно опасаясь расправ со стороны возвращающегося князя, обратились за помощью к Святославу и Всеволоду. Те взяли с брата обещание пощадить киевлян, которое, однако, сдержано не было. В "триумвирате Ярославичей" стал назревать раскол. Окончательно он оформился к 1073-му году, когда Изяслав, стараниями братьев оказавшийся в международной изоляции, был заподозрен ими в сговоре с Всеславом Полоцким и свергнут. И их подозрения скорее всего имели под собой реальную основу - Изяславу на тот момент было просто не к кому больше обратиться.

Новым великим князем стал Святослав, и за свое недолгое нахождение у власти он успел проявить себя правителем и дипломатом отнюдь не худшим, чем ранее - полководцем.

Последняя четверть XI века известна в западно-европейской истории, как время борьбы за инвеституру - противоборства между папой Григорием VII и германским императором Генрихом IV за эксклюзивное право назначения "князей церкви". К 1075-му году борьба достигла кульминации - Генрих IV объявил о низложении папы, в ответ на что Григорий VII отлучил императора от церкви и освободил его вассалов от клятв верности - чем те не преминули воспользоваться, объявив об отказе подчиняться императору-безбожнику.

Среди восставших вассалов был и польский король Болеслав II, получивший поддержку от Святослава, в том числе - и военной силой. На помощь Болеславу пришло войско, возглавляемое Олегом Святославичем и Владимиром Мономахом, принявшее деятельное участие в войне с вассальной императору Чехией. Результатом этого стало восстановление независимости Польши и возрождение антигерманского русско-польско-венгерского союза.

Киевский князь, как видим, с толком воспользовался противоречиями в стане геополитического противника. В том же году, однако, Святослав умер, став жертвой неудачной операции по вырезанию опухоли. Новым великим князем стал Всеволод.

К 1077 году первый акт борьбы за инвеституру закончился победой папы, знаком чего стало знаменитое "хождение в Каноссу", когда император был вынужден капитулировать и молить понтифика о прощении. Вслед за этим Григорий VII, отнюдь не заинтересованный в усилении позиций Руси, подговорил зависимого от его поддержки Болеслава II совершить еще один поход на Киев с целью восстановить на великокняжеском престоле амбициозного, но решительно уступавшего младшим братьям в управленческих талантах Изяслава. Всеволод уступил брату киевское княжение без боя, но сохранил за собой свою вотчину - Переяславль, и удел покойного Святослава - Чернигов. Сыновья Святослава при этом, согласно лествичному порядку наследования, становились изгоями без уделов. Что их, само собой, не устраивало.

В 1078 году Олег Святославич, объединившись с другим изгоем, Борисом Вячеславичем, и заручившись поддержкой половцев, разбил Всеволода на реке Сожице и занял Чернигов, вынудив князя бежать в Киев и просить помощи у Изяслава. Каковая была ими получена. На Чернигов выступило объединенное войско, составленное из дружин Изяслава и Всеволода Ярославичей, Ярополка Изяславича и Владимира Мономаха, осадившее Чернигов и встретившее войско изгоев в его окрестностях, на Нежатиной Ниве. Опытный полководец Олег, понимая, что против четырех князей его шансы на победу ничтожны, пытался убедить Бориса начать переговоры, но тот не внял уговорам и ввязался в бой, в котором и погиб. В том же бою был смертельно ранен Изяслав. Олег сумел организовать отступление и с остатками войска ушел в Тьмутаракань, а Всеволод окончательно закрепился на великокняжеском престоле. Олег же, очевидно, с ведома и согласно договоренности Всеволода с византийским императором, был схвачен и отправлен в ссылку на остров Родос, где провел следующие 15 лет.

Наведя порядок во внутренней политике, в частности, вновь разгромив Всеслава Полоцкого и успешно отразив ряд половецких набегов, Всеволод продолжил политику Святослава в части игры на противоречиях между папами и германскими императорами. Но на этот раз - на стороне императора, стремясь не допустить усиления позиций Святого Престола.

Генрих IV тем временем сумел полностью подавить внутреннюю оппозицию и предпринял поход в Италию и взял Рим, где назначенный им антипапа Климент утвердил его императорскую власть, произведя повторный обряд коронации. Григорий VII бежал и закончил жизнь в изгнании. Климент же в последующее десятилетие вынужден был растрачивать силы в борьбе со сторонниками покойного Григория, последовательно избиравших ряд альтернативных пап, и возможности активно участвовать во внешней политике не имел.

В 1089-м году союз с Священной Римской Империи против Святого Престола был закреплен браком Генриха IV и княжны Евпраксии Всеволодовны, при переходе в католичество принявшей имя Адельгейда. Княжне на тот момент было 14 лет. И, став супругой императора, она практически попала в ад.

Оказалось, что созданная Святым Престолом из политических соображений репутация императора, как еретика и безбожника, была даже мягче реального положения дел. Генрих оказался николаитом, членом сатанистской секты, практиковавшей оргии и черные мессы, к участию в которых император стал привлекать супругу.

Кроме того, Генрих, судя по всему, воспринимал Адельгейду, как заложницу со стороны саксонских Штаденов, в родстве с которыми княжна находилась через тетку, супругу Святослава Ярославича, Оду Штаденскую. Таким образом, нахождение Штаденов в оппозиции императору выливалось для Адельгейды в изощренные издевательства со стороны супруга. Так, он даже пытался склонить сына Конрада к совершению насилия над княжной - что толкнуло принца восстать и перейти на сторону Святого Престола.

В 1093-м году Адельгейде удалось бежать, и ее история стала достоянием общественности. Генрих был повторно предан анафеме, и, впав в отчаяние, был близок к самоубийству. Однако, Конрад оказался никудышным политиком, быстро растерял имевшееся у него влияние и был смещен собственным союзником папой Урбаном II, что вдохнуло в императора определенные надежды на благоприятный исход. Которые не оправдались - как только его сын Генрих-младший стал достаточно взрослым, чтобы представлять реальную альтернативу отцу, император был свергнут. На это, впрочем, ушло десять лет.

Само собой, после этой истории о какой-либо поддержке Русью германских императоров не могло быть и речи, и Всеволод, разорвав отношения с Генрихом, перешел в лагерь его противников и принялся наводить контакты с Урбаном II. Но, по всей видимости, известия о судьбе дочери подкосили его, и в том же году он скончался.

На момент смерти отца Владимир Мономах находился в Киеве и имел реальные шансы взять власть, однако, не желая начинать усобицу, уступил великое княжение Святополку Изяславичу, имевшему на него, как старший Рюрикович, больше прав.

Война, тем не менее, началась, пусть и не в тех масштабах. Из родосского изнания вернулся Олег Святославич, который во главе половецкого войска выбил Мономаха из Чернигова. Началась усобица, растянувшаяся на несколько лет и отягощенная постоянными и весьма разрушительными набегами половцев.

И в самый разгар этих событий пришел удар с неожиданной стороны. В 1095-м году на Клермонском соборе папа Урбан II призвал всех христиан Европы отвоевать у турок Гроб Господень, чем положил начало эпохе Крестовых походов.

Почему для Руси это был удар? Что же, давайте разберем по порядку.

Идея Крестового похода логично проистекала из всей европейской политики того времени.

Во-первых, призыв к походу становился для Святого Престола, выражаясь современным языком, мощнейшей пиар-акцией, способной дать ему подавляющее моральное преимущество в борьбе с германскими императорами за инвеституру. Забегая вперед, пожалуй, именно это преимущество и позволило завершить эту борьбу компромиссным Вормским конкордатом, выгодным в большей степени папам, нежели императорам.

Во-вторых, Крестовый поход разрешал упомянутую выше проблему перепроизводства воинской аристократии, которая к тому моменту уже вполне явственно раздирала Русь на части. Европейские же третьи-четвертые сыновья землевладельцев оказывались пристроены к делу.

И, наконец, в-третьих. Крестовые походы, кроме всего прочего, обеспечивали появление нового торгового маршрута на Восток. И именно это было для Руси катастрофой. Более короткий путь в Азию через Средиземноморье оказывался более выгодным, чем обходной, через Скандинавию, Новгород и далее до Константинополя. Предсказуемым следствием этого становилось резкое падение товаропотока по пути "из варяг в греки" - со всеми вытекающими для благосостояния Древнерусского государства. В этом удар и заключался.

Кроме того, нельзя не отметить, насколько "вовремя" все это произошло. Киевский престол занимал достаточно посредственный правитель Святополк Изяславич, в то время как безусловно талантливому Мономаху было явно не до внешней политики. Русь попросту не имела возможности как-либо повлиять на ситуацию.

В 1113-м году Святополк Изяславич умер, и великим князем стал Владимир Мономах. И стало казаться, что вернулись славные времена Ярослава Мудрого, когда Русь находилась в зените своего могущества. Мономах стал вдохновителем и организатором совместных походов князей против половцев, благодаря чему на долгое время снял угрозу их набегов. Действуя решительно, по мере необходимости - и военной силой, он сосредоточил под контролем своим и сыновей большую часть земель Древнерусского государства.

Во внешней политике Русь уже не имела сил и средств, чтобы замахнуться на прежние горизонты, но ее влияние в Византии, Венгрии, Польше и Скандинавии сохранялось, и было велико.

Фактически, Древнерусское государство за счет авторитета и личных способностей Владимира Мономаха и его сына Мстислава Великого продержалось лишние двадцать лет. Их время, пожалуй, можно назвать тёплой золотой осенью Киевской Руси.

Но после смерти Мстислава в числе возможных наследников великокняжеского престола попросту не нашлось правителей того же калибра. И потому год смерти князя, 1132-й, считается годом распада Древнерусского государства на независмые феодальные княжества.

Но еще до того, при Мономахе, Ростово-Суздальский князь Юрий Владимирович заложил основы для последующего возрождения Руси - в новом качестве, концептуально на новых основаниях, но при этом - все той же.

Впрочем, это - уже другая история.