Герои и подонок

В центре столицы Германии, в Трептов-парке стоит величественный памятник Воину-освободителю. Пока еще мы можем называть наших предков, воевавших с немецким нацизмом, воинами-освободителями, но нам уже полагается почитать человека, считавшего что не освободили мы народы Европы, а принесли им зло гораздо худшее чем нацизм.

Советский солдат в плащ-палатке в правой руке держит огромный двуручный меч, опущенный на разрубленную нацистскую свастику. На изгибе его левой руки, крепко прижавшись к солдатской гимнастерке, сидит маленькая девочка. Монумент стал символом гуманизма и благородства советского народа, спасшего весь мир от коричневой чумы XX века и отказавшегося от мести народу, породившему нацизм. Воин-освободитель – это и напоминание, что опущенный меч может быть снова поднят, если человеконенавистническое зло фашизма попытается овладеть миром вновь.

Памятник – символ, но за его символическим сюжетом стоит история конкретного подвига: события произошедшего 30 апреля 1945 года. В то утро бойцы 220-го полка 79-й гвардейской дивизии 8-й гвардейской армии под командованием дважды Героя Советского Союза генерал-полковника Василия Ивановича Чуйкова готовились идти в атаку. Перед ними стояла задача разбить немцев сосредоточившихся в Тиргартене. За час до начала наступления, еще до рассвета, знаменосец полка Николай Иванович Масалов в сопровождении двух ассистентов принес на позиции полковое знамя. Полк готовился к форсированию Ландовер-канала.

В наступившей на короткое время зыбкой военной тишине советские солдаты вдруг услышали плач ребенка, звавшего свою маму. Оставив знамя полка на своих ассистентов, Николай Иванович отпросился у командира полка сделать вылазку за ребенком. Разрешение было получено и старший сержант отправился к мосту через канал, откуда раздавался плач. Он пробирался ползком по простреливаемой и заминированной площади, используя любое укрытие. Так он и достиг своей цели.

Николай Иванович Масалов (крайний справа) с товарищами. Май 1945.

Спустя двадцать лет Николай Иванович сам рассказал о произошедшем:

Под мостом я увидел трехлетнюю девочку, сидевшую возле убитой матери. У малышки были светлые, чуть курчавившиеся у лба волосы. Она все теребила мать за поясок и звала: «Муттер, муттер!». Раздумывать тут некогда. Я девочку в охапку – и обратно. А она как заголосит! Я ее на ходу и так, и эдак уговариваю: помолчи мол, а то откроешь меня. Тут и впрямь фашисты начали палить. Спасибо нашим – выручили, открыли огонь со всех стволов.

Перебрался я через нейтральную зону. Заглядываю я в один, в другой подъезд домов – чтоб, значит, сдать ребенка немцам, гражданским. А там пусто – ни души. Тогда я прямым ходом в свой штаб. Товарищи окружили, смеются:

- Покажи, что за «языка» раздобыл.

А сами кто галеты, кто сахар девочке суют, успокаивают ее. Сдал ее с рук на руки капитану в накинутой плащ-палатке, который ей воды из фляжки давал. А потом я вернулся к знамени.

Спасая немецкую девочку, как вспоминал позднее комиссар полка Иван Падерин, Николай Масалов был ранен в ногу, но перед наступлением не счел необходимым говорить об этом.

После войны Николай Иванович вернулся к себе на родину, в Кемеровскую область. Он не смог работать в поле механизатором, сказались боевые ранения. После переезда в поселок Тяжин Николай Иванович нашел свое дело – стал трудиться завхозом в детском саду.

Почему о его подвиге стало известно только спустя почти два десятилетия? Даже соседи не догадывались о том, что живут рядом с героем. А потому, что скромный был. Сам Николай Иванович не считал свой поступок подвигом. Он был убежден, что на его месте каждый советский солдат поступил бы точно также. Известность пришла к Николаю Ивановичу только когда о его подвиге и о том, что именно этот подвиг лег в основу сюжета памятника Воину-освободителю рассказал Василий Иванович Чуйков на страницах газеты «Красная звезда» в 1964 году.

Может быть эта же статья стала причиной, побудившей немецких журналистов из газеты «Юнге вельт» начать поиски спасенной Николаем Ивановичем девочки. В результате их поисков стало ясно, что поступок Николая Ивановича, на самом деле, не был уникальным явлением в поведении советских солдат. Только в Берлине, по свидетельству журналистки Б. Цайске, откликнулось 198 человек, спасенных советскими солдатами. Журналист Руди Пшель опубликовал фотографию, сделанную в конце 1945 года на бывшей молодежной турбазе в Острау. На фотографии запечатлены 45 немецких детей, почти все из них остались в живых благодаря воинам Красной Армии. «Таким образом, в одном только в этом, маленьком уголке ГДР я нашел подтверждение тому, о чем говорили десятки писем. Детей, обязанных русским парням своим спасением, было много, очень много» - вспоминает Руди Пшель.

Немецкие дети, спасенные советскими солдатами на бывшей турбазе в Острау. Конец 1945 года.

Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев в своих «Записках командующего фронтом» так описал советского солдата:

Победа далась нам нелегко. Враг был силен и коварен. Тем большей славы достоин советский солдат — чудо-богатырь. Ему мы обязаны нашей победой.

Слово "солдат" собирательное: это и рядовой, и сержант, и старшина, и офицер, и генерал, и маршал — все воины фронта и партизаны. Нравственная сила советского солдата, проявленная на войне, необыкновенна. Она воплотилась в его доблести, отваге и героизме. Наш солдат смело шел в атаку на врага, без колебаний вступал в смертельный бой, прокладывая путь к победе, ради жизни на земле. Он был храбр в бою, суров и великодушен. А какой самоотверженностью и гуманизмом отличался наш солдат в освободительном походе, когда спасал от фашистского ига народы Польши, Чехословакии, Румынии, Венгрии, Болгарии, Югославии и Германии! Вот где проявилось величие его духа. С поразительной силой отразил благородство советского солдата-победителя памятник-монумент советского скульптора Евгения Викторовича Вучетича в Трептов-парке в Берлине.

Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев

Советский поэт Георгий Львович Рублев написал стихи, посвященные памятнику советскому Воину-освободителю:

Это было в мае, на рассвете.

Нарастал у стен рейхстага бой.

Девочку немецкую заметил

Наш солдат на пыльной мостовой.

У столба, дрожа, она стояла,

В голубых глазах застыл испуг.

И куски свистящего металла

Смерть и муки сеяли вокруг.

Тут он вспомнил, как прощаясь летом

Он свою дочурку целовал.

Может быть отец девчонки этой

Дочь его родную расстрелял.

Но тогда, в Берлине, под обстрелом

Полз боец, и телом заслоня

Девочку в коротком платье белом

Осторожно вынес из огня.

И, погладив ласковой ладонью,

Он ее на землю опустил.

Говорят, что утром маршал Конев

Сталину об этом доложил.

Скольким детям возвратили детство,

Подарили радость и весну

Рядовые Армии Советской

Люди, победившие войну!

… И в Берлине, в праздничную дату,

Был воздвигнут, чтоб стоять века,

Памятник Советскому солдату

С девочкой спасенной на руках.

Он стоит, как символ нашей славы,

Как маяк, светящийся во мгле.

Это он, солдат моей державы,

Охраняет мир на всей земле.

Все, написанное выше, пока еще можно рассказывать подрастающему поколению в качестве нравственного ориентира в мире, где наши предки однозначно были на стороне добра и сражались за светлый мир. Только при упоминании имени Сталина уже полагается делать неизменную оговорку, что в нашей стране тогда все мол было не просто и не только хорошо, но и очень даже плохо.

Смотря на то, с каким размахом нынешняя российская власть отмечает столетний юбилей Александра Солженицына, становится очевидно, что скоро нашим детям предложат почитать других героев. Тех, что в бой шли под нацистскими знаменами, а на шинелях носили нашивки в цветах современного российского флага. Наша властная элита сразу после смерти Солженицына, устами своих высокопоставленных представителей, заявила о том, что писатель оставил консервативную идеологию, на которой сегодня стоит Россия и которая является идеологией правящей партии — «Единой России». Так какова эта идеология, каким в ее свете видится наше недавнее прошлое?

В ней нет места Победе советского народа в Великой Отечественной войне. Как не может быть места почитанию победе зла. Для Солженицына коммунизм был злом предельным и окончательным. Фашизм, по мнению Солженицына, и рядом не стоял.

«На всей планете и во всей истории не было режима более злого, кровавого и вместе с тем более лукаво-изворотливого, чем большевистский, самоназвавшийся «советским». Ни по числу замученных, ни по вкоренчивости на долготу лет, ни по дальности замысла, ни сквозной унифицированной тоталитарностью не может сравниться с ним никакой другой земной режим, ни даже ученический гитлеровский, к тому времени затмивший Западу все глаза» - писал Солженицын в «Архипелаг ГУЛаг».

Русский народ, по мнению нобелевского лауреата, был не просто порабощен пришедшими извне злыми силами, но сам был готов отдаться в лапы этому «чудовищу». «Если коммунизм укрепился в России, на Кубе или в Абиссинии — то, значит, нашлось достаточно охотников из народа этой страны проводить его палаческие жестокости, а остальной народ — не сумел сопротивиться. И виноваты — все (выделено Солженицыным), кроме тех, кто погиб, сопротивляясь» (Из статьи для журнала «Экспресс», 15 января 1982 «Главный урок»).

Страдающие и изуродованные под игом коммунизма русский народ и другие народы СССР в мире Солженицына одержали победу от безысходности. «Гитлер вёл войну не против коммунизма как идеологической чумы, а на захват и покорение народов СССР, — и народ по вынужденности, защищая себя, защитил и спас коммунизм» - пишет Солженицын в статье «Коммунизм к брежневскому концу» для японской газеты «Йомиури» в сентябре 1982 года.

Если принять на веру все, что пишет автор в «Архипелаг ГУЛаг», то становится решительно непонятно, как вообще народ мог победить сильного врага. В мире Солженицына русский народ жаждал освобождения от коммунизма, которое должны были принести немцы. Они и несли это «освобождение»: доктор Геббельс не даст соврать.

Геббельсовская пропаганда времен Великой Отечественной войны

В результате своего «исследования» Солженицын закономерно приходит к выводу: не рабы, позорно предпочетшие ГУЛаг Освенциму герои, а те, кто взял в руки оружие и «сражался с коммунизмом»: власовцы, красновцы, полицаи, бандеровцы, прибалтийские нацистские формирования и так далее.

«Возьму на себя сказать: да ничего бы не стоил наш народ, был бы народом безнадёжных холопов, если б в эту войну упустил хоть издали потрясти винтовкой сталинскому правительству, упустил бы хоть замахнуться да матюгнуться на Отца родного» - пишет Солженицын о роли нацистских приспешников в своей «нетленке» «Ахипелаг ГУЛаг».

Наши предки, которые сражались с нацизмом, в мире Солженицына разорили и изнасиловали Европу, принесли на своих штыках не освобождение от фашизма, а зло иное – «рабство коммунизма».

Площадь. Сгрудились машины.

Жили, дьяволы, богато!

Вот когда вы, ИМЕНИНЫ

НЕИЗВЕСТНОГО СОЛДАТА!

Шнапс хлобыщут из бутылки,

Тащат смокинги в посылки –

Что ты будешь с солдатнёй?

Кто-то скачет на кобылке,

Крестит небо головнёй.

Разбрелись, пируют, шарят.

В лица пышет, в лица жарит.

В золотом огне сгорев,

Провалилась крыша в хлев.

Из-под новых темных кровель

Валом валит черный дым –

Завоеванного кровью

Никому не отдадим!

Кто-то, руки в растопырку,

Загонявшись, ловит кур, –

И над всем возносит кирка

Свой готический ажур.

Д’ ну ж и жарко, д’ ну ж и ярко,

Как при солнце,

Будто днем!

Как бы кирку нам под арку,

Вон, под верхнее оконце,

Подцепить бы язычком?!

Пир и власть! Ликует хаос!

Ничего душе не жаль!

Кто-то выбил дверь в Gasthaus

И оттуда прет – рояль!!

В дверь не лезет – и с восторгом

Бьет лопатой по струнам:

«Ах ты, утварь! Значит, нам

Не достанешься, бойцам?

Не оставлю Военторгу,

Интендантам и штабам!»

Кто-то бродит беззаботно,

Знатно хряпнул, развезло, -

И со звоном палкой вотмашь

Бьет оконное стекло

«Где прошел я - там не буду!

Бей хрусталь, дроби посуду,

Вспоминайте молодца!

Добро ль, худо ль, янки-дудль,

Лам-ца-дрица! лам-ца-ца!»

Рвет и рвет, как склад патронов,

Черепицу сгоряча.

Вдоль деревни запаленной,

Красным светом озаренный

Сыпет Ванька ублаженный

И - в гармонику сплеча:

«Ра-азменяйте мне сорок миллионов

И купите билет до Сергача!!»

Знай лады перебирает,

И коровы умирают,

Обезумевши мыча.

«Заплатил братан мой смертью,

Заплатить бы мог и я...»

«По машинам! Что вы, черти!

Впереди добра, друзья!!..»

Это фрагмент из поэмы Солженицына «Прусские ночи». Далее Солженицын описывает как он, на правах победителя, домогался плотских утех у немки. Той же краской он мажет всех советских солдат:

«Три недели уже война шла в Германии, и все мы хорошо знали: окажись девушки немки - их можно было изнасиловать, следом расстрелять, и это было бы почти боевое отличие; окажись они польки или наши угнанные русачки - их можно было бы во всяком случае гонять голыми по огороду и хлопать по ляжкам - забавная шутка, не больше» - «свидетельствует» Солженицын в «Архипелаг ГУЛаг».

Александр Солженицын

Как нобелевский лауреат трогательно солидарен в своей оценке нашей армии с другим пропагандистом — Йозефом Геббельсом! «В отдельных деревнях и городах бесчисленным изнасилованиям подверглись все женщины от десяти до семидесяти лет. Кажется, что это делается по приказу сверху, так как в поведении советской солдатни можно усмотреть явную систему» — записал 2 марта 1945 года в своем дневнике Геббельс.

Йозеф Геббельс

Лгут оба. В конце января 1945 года командующие фронтами Жуков, Рокоссовский и Конев выпустили приказы о недопустимости применения насилия в отношении мирного населения. Поведение, которое нацистский пропагандист и светоч российской элиты приписывают нашим солдатам как норму, считалось преступлением с соответствующим наказанием.

На самом деле, существует два противоположных друг другу мира: мир в котором жил Николай Масалов и мир о котором писал Александр Солженицын. В мире Николая Масалова советские люди уходили добровольцами на фронт, сражались и погибали за Родину. В мире Солженицына – встречали врага хлебом-солью, добровольно записывались в полицаи, поворачивали оружие против своего правительства. Когда Николай Масалов выбирался из окружения чтобы снова встать в строй, Солженицын добивался назначения в офицерское училище в страхе перед перспективой оказаться на передовой – фронт стал двигаться в сторону гужбата, в котором проходил службу выпускник университета. Когда Николай Масалов сражался на Мамаевом кургане в Сталинграде, Солженицын в офицерском училище «вырабатывал тигриную походку» и терпел любые «унижения» от инструкторов, только чтобы не оказаться в Сталинграде. Когда Николай Масалов сражался на переднем крае, в составе гвардейского полка освобождая Украину, Солженицын наслаждался обществом своей супруги, прибывшей в расположение войсковой части по подложным документам. Когда Николай Масалов на передовой обходил позиции полка с развернутым полковым знаменем, Солженицын в Восточной Пруссии занимался тем, что так погано описал в своих стихах.

Мы жили в том же мире, что и Николай Масалов, но подлая советская, а на самом деле — антисоветская, интеллигенция переселила нас в мир Александра Солженицына. Мы же поверили в то, что этот мир не плод больной фантазии ненавидящего коммунизм ублюдка, а реальность.

Нынешней власти Солженицын нужен как воздух. И для оправдания действий своих предшественников, направленных на разрушение СССР, и, самое главное, для недопущения возрождения коммунистических идей в народе, что неизбежно отнимет у нуворишей власть и собственность. Поэтому можно 9 мая лицемерно говорить о Победе, о героях, отстоявших свободу и независимость нашей Родины, а во все остальные дни пропихивать в народное сознание идеи подонка о покаянии за свершения своих предков и о почитании совсем других «героев».

https://orlov-ivan-v.livejournal.com/41886.html