О том, как жилось рабочим в эпоху царствования императора Александра II.

Из записки уездного исправника о положении петербургских рабочих. 1877 г.

На бумагопрядильных и ткацких фабриках много работает малолетних обоего пола, положение которых поистине ужасно. Хорошо еще тем, у которых на фабриках работают и их родители и, следовательно, есть кому присмотреть за ними. Но много сирот без всякого присмотра проживает где и как попало.

Стоит посмотреть около 8 час. вечера на толпу фабричных, идущих домой, и вслушаться в их разговор. Какая печальная будущность ждет этих малолеток и сколько преждевременно и непроизводительно гибнет рабочей силы! Фабриканты жалуются на разгул и разврат рабочих, на плохую их работу, но при всей плохой обстановке рабочих одна из общественных фабрик, которая не имеет никаких удобств для рабочих, бумаги ее против нормальной цены стоят выше 78 руб. Если бы общество этой фабрики позаботилось об удобствах для своих рабочих, то смело можно сказать, что бумаги их получали бы еще высшую ценность.

Но не на всех заводах и фабриках народ разгульный и истощенный. Существуют в Питере и такие заводы, что рабочие в них как будто бы на выбор, ребята здоровые, веселые, но жаль, что в этих заводах содержат рабочих не в большом количестве. Здоровы же они и веселы потому, что самый продукт, выделываемый в них, весел. В летний же день грустно смотреть, как около этого завода фабричный люд гуляет, распивая дешевое пиво, сидя у Обводного канала с бутылками в руках. Но дешевка эта обманчива и обходится этим потребителям дорого; сами они сознают это, но нельзя не пить, потому что она приманчива.

Фабричные и заводские рабочие крайне нуждаются в помещении. Некоторые принуждены бывают жить. в значительной отдаленности, а за поздний приход на работу ставят штрафы. Поэтому рабочим приходится стесняться и жить вблизи своих фабрик. Квартиры их слишком грязны, холодны, воздух стесненный. Рабочий после 13 1/2-часового труда, придя домой и вдыхая артельный воздух, при таких условиях едва ли может пользоваться хорошим здоровьем.

Поэтому за отсутствием всяких удобств в квартире он поневоле отправляется в кабак или трактир, которых в изобилии при каждом заводе, а в особенности в пригородных. Здесь придуманы даже увеселительные заведения с правом ночной торговли, двери которых почти не имеют отдыха, потому что в них имеется приманка, т. е. арфенистки и хор песенников. Все это в полупьяном виде и вызывает рабочих на страшную оргию, пьянство и разврат.

Кроме этих увеселительных мест, где пропивается рабочими значительная часть их заработка, существует еще особый класс эксплуататоров,— это торговцы, содержащие у заводов лавки с продуктами для рабочих. В большинстве случаев лавки принадлежат одному хозяину, имея притом питейную и трактирную торговлю.

Понятно, что рабочим бегать за провизиею в дальние лавки некогда, а потому они берут в долг по книжкам, конечно, несравненно дороже. Рабочие, за исключением женатых, живут артелями от 20 до 30 чел. Артели содержит один из рабочих, имеющий жену, но по большей части гражданского брака. Стоимость квартиры без дров и воды от 10 до 12 руб. в месяц, а каждый рабочий платит от 1 руб. до 1 руб. 20 коп. в м[есяц] за приготовление пищи из провизии, принадлежащей артели, и за стирку белья.

Таким образом, содержатель квартиры средним числом получает до 30 руб. а с уплатою за квартиру с дровами — до 20 руб. Ему остается за хлопоты до 10 руб., кроме того, жена за харчи не платит и пользуется лучшим куском. Провизию забирает в лавке один из бойких в артели, но по большей части сама хозяйка. Месячный расход для каждого из членов этой маленькой ассоциации на продовольствие с квартирой обходится более 7 руб.

Лавочники— это народ особого типа. Несмотря на то, что рабочий народ их ругает, они толстеют физически и материально. За провизию, отпускаемую в долг, берут цены несравненно выше городских, а качество провизии ниже, и, кроме того, бывают грешки в обвесе и приписке. Впрочем, им иногда приходилось тоже не совсем приятно расквитываться с рабочими. Случаи бывают, что артель придерется к недоброкачественности провизии, долг не заплатит и разойдется по другим артелям, а некоторые даже на другой завод или уезжают домой.

Лавочники затеивают у мирового судбище, чрез что рабочие теряют время, и кончается тем, что лавочник получает исполнительные листы. Рабочие вообще за это недовольны новым порядком суда и не без удовольствия вспоминают про прежний, когда лавочники в подобных случаях редко ходили жаловаться, зная, что жалоба их вызовет новые и невозвратимые для них расходы. Теперь же, со введением мирового института, мировым судьям приходится часто разбирать дела между лавочниками и рабочими. Первые жалуются на неплатеж, а последние — на недоброкачественность провизии, на обвес и приписку...

В высшей степени прискорбное явление на бумагопрядильных фабриках — работающие малолетние дети, начинающие нести тяжелый труд с 10-летнего возраста. Обязанность их очень трудна, постоянно на ногах, бегать как угорелые около станка. Работа на этих фабриках начинается с 5 час. утра и оканчивается в 8 час. вечера, причем они имеют один свободный час на обед дома и 1/2 часа фриштык* в самой фабрике. Следовательно, они работают средним числом 13 1/2 часов, что для детей такого возраста чрезвычайно усиленный труд. Притом едва ли они успевают по утрам чего-нибудь теплого напиться или закусить, и потому им приходится более ограничиваться сухомяткой, а при 13 1/2-часовой беготне ребенка желудок его потребует, конечно, больше пищи. Можно ли после этого ожидать от этих детей хороших и здоровых работников?

*Фриштык — завтрак.

Источник: Становление революционных традиций питерского пролетариата. Пореформенный период. 1861-1883. Л.: Лениздат, 1987. С. 212-214.