Это ведь ещё Есенин чувствовал в Пастернаке угрозу русскому языку. Завидев его, Пастернака, даже через улицу, Есенин кричал дурашливо:
— Эй, Пастернак, морда конская, доколе ты будешь курочить русский язык...».
И это ведь ещё до того, как появился «Доктор Живаго».
А что бы он кричал, доживи он до тех времён, когда смог бы прочесть этот роман?
Думаю, и тут Есенин бы петлёй закончил.
Представил, как он читает следующее:
«За вороньими гнёздами графининого сада показалась чудовищных размеров исчерна-багровая луна. Сначала она была похожа на кирпичную паровую мельницу в Зыбушине, а потом пожелтела, как бирючевская железнодорожная водокачка».
Восходящая луна, похожая одновременно на паровую мельницу и водокачку? До такого мировая литература точно ещё не доросла, не додумалась.
«В лесу за палатками громко бранились двое. Свежий высокий лес гулко разносил отголоски их спора, но слов не было слышно».
Не слышно громких слов? Или невозможно было понять эти слова из-за расстояния?
«Перед рассветом путник с возницею приехали в селение, носившее требуемое(?) название».
«Из горящего Ермолаевского волостного правления выбежало несколько раздетых новобранцев, один совсем босой и голый, в едва натянутых штанах…».
Совсем босой и голый, в едва натянутых штанах?
«Каждую минуту слышался чистый трехтонный высвист иволог…».
Сначала ты раздавлен весом птичьего «высвиста» и только потом догадываешься, что речь-то идёт о музыкальных тонах. И то, если имеешь музыкальное образование, а ведь Пастернак объявил, что пишет для самого простого и никак не подготовленного читателя.
«Никогда Павел Павлович не был самоубийцей».
«Писавший прохаживался».
«...всего в жизни им придется добиваться своими боками».
«Живаго описывал Гордону внешний вид местности…».
«Он поминутно дарил ему что-нибудь…».
Поминутно, вместо постоянно?
«Сейчас же истопить в спальне, чтобы не мерзнуть ночью без надобности».
А бывает ли у человека потребность мёрзнуть по надобности?
«В глаза сразу бросалась печать порядка, лежавшая на вещах в некоторых углах дома…».
«Она читает так, точно это не высшая деятельность человека, а нечто простейшее, доступное животным».
Очень сомнительный для интеллигентной женщины комплимент, ведь можно за такой от особо чувствительной читательницы и по сусалам схлопотать.
Так что при чтении романа часто возникает смутное ощущение, что «Доктор Живаго» написан нынешним таджикским мигрантом, осваивающим русский язык параллельно с почтенным ремеслом московского дворника.
Удивительно мне, почему до сей поры бесчисленные пастернаковеды и пастернакоеды не догадались обратиться к какому-нибудь Акунину, чтобы он заново переписал «Доктора Живаго» и придал ему хотя бы приличный вид. Потом можно поднять новую волну ажиотажа, и в начавшейся сумятице подсунуть нам нового Пастернака. Дело это в создавшейся ситуации кажется мне вполне благородным — будет спасено лицо непревзойдённого классика.
О гениальности одного из героев своего романа, а все они списаны с самого себя, обожаемого, Пастернак восторженно говорит: «(Он) умел выражать мысли в той форме, в какой они приходят в голову в первую минуту, пока они живы и не обессмыслятся». Живой, не литературный Пастернак превзошёл этот идеал мыслителя, его мысли и слова, даже и не выраженные ещё, уже были мёртвыми и бессмысленными.
И думаю я, не в том ли вся та несусветная шумиха с этим романом, который с таким упорством продвигала американская к нам неприязнь в лице тамошнего ЦРУ. Им стало необходимо обгадить этой хитроумной диверсией наш могучий и великий язык. И у них получилось ведь...
Оценили 16 человек
19 кармы