Продолжу тему, упомянутую здесь: Профанам на современных диванах по поводу строительного искусства вообще и Монферрана в частности (продолжение)
Как развитие ответа на этот пункт комментария
причём, по инженерным подходам именно в области строительства, предлагаю заглянуть во времена, не столь уж от нас отдалённые. Этому посвящено немало материалов, имеющихся в интернете. Я уже упоминала о, говоря по-современному, политехнических школах, однако, тему так и не разкрыла.
Для начала пояснение
На сей раз будет повествование не столько о школе, сколько о мастере, одном из тех, которых в средние века именовали архитекторами, ибо они таковыми были на практике. Да-да, каменных дел мастера, мастера дел деревянных и, даже, дел слесарных в давние времена ценились и уважались, и архитекторами они назывались не за дипломы и красивые глазки. Именно работой их рук и интеллекта появилась и развилась изумительная и сложнейшая по конструкции готика, изобретались, разрабатывались, усовершенствовались и применялись на практике различные механические устройства (которые ещё в давние времена назывались машинами), откуда и пошли механика, строительные конструкции, всякие сопроматы, гидравлика и многие другие науки, начала которых было заложено именно практикой (путём опыта), развивалось (что делается и ныне) как теоретически, так и опытно (эмпирикой, результаты которой анализировались и становились основой формул и правил).
Слово "история", тоже, в свою очередь, имеющее свою историю, сквозь века идёт от древних греков. В их понимании ἱστορία означало и «разспрашивание», и сведения, этим путём полученные. Древние римляне словечко переняли, придав новый смысл - повествование о прошлых событиях. Ныне те области истории, которые относятся к истории наук, технологий, изобретений и т.п. как раз и занимаются своего рода "разспрашиванием", только уже не других наук, а старинных текстов, изображений и артефактов, добытых археологами.
Но, вернусь к его величеству Опыту. Поначалу он передавался на опыте же, то есть, знание хитростей, приёмов и способов передавалось в процессе обучения опытными мастерами мастеров будущих на практике, так сказать, наглядным примером и сопутствующими объяснениями. И дальнейшее зависело лишь от трудолюбия, заинтересованности и умственных способностей ученика, а потому хороших мастеров, хоть и становилось больше, но, по-прежнему, их были единицы. И каждое новое поколение мастеров развивало и совершенствовало свою область прикладной науки.
Передача опыта практическим путём сказывалась на сохранности знаний во времени. Знания "вручались" не всем, ибо они кормили знающих и умеющих. Поэтому возникали ложи и гильдии, фамильные секреты и т.д. А с выбытием (по различным причинам) носителей знаний, последние оказывались утраченными. Поэтому для сохранения, а также для облегчения передачи таких знаний, их стали записывать и размножать, да коллективно обдумывать и развивать. Ну, а уж школы-то, появились не в античные времена, а ещё в веке каменном (о чём свидетельствуют находки археологов), в оных малышню обучали изготавливать каменные орудия.
При массовой утрате знаний наступали тёмные времена, которые, благодаря человеческому интеллекту, постепенно прояснялись, и тьма разсеивалась. Такое в истории человечества случалось не единожды. И всё больше возрастало понимание важности сохранения информации для потомков и её разпространения в более широких кругах социума не только опытным путём, но и через просвещение/образование. Если школы при разного рода мастерских, "давали" ученикам простейшие необходимые знания и навыки в том или ином ремесле, то позже стали основывать академии и институты, где технические знания передавались, так сказать, в разширенном формате, комплексно, вместе с формулами и теоретическими выкладками. По тем или иным наукам читались курсы и проводились практические занятия с "выездом" на практику, например, на ведущееся строительство.
Вот такой "переходный" момент от традиционной передачи знания и опыта на деле к соединению его с теорией и опубликованием наблюдается во времена не столь отдалённые - 16-18-й века, в которые альтернативщики "помещают" глобальную катастрофу, переписывание истории злостными кругами (то ли ватиканцами, то ли залётными зелёненькими, то ли репти... - версий несколько) и т.д. Естественно, историей римского строительства и существовавших тогда технологий в первую очередь интересуются сами итальянцы. Потому привожу слова Николетты Маркони, избравшей область давних технологий строек-перестроек различных сооружений, их организации и механизации (что, надеюсь, интересно не только мне):
"Никола Дзабалья, мастер-каменщик Фабрики (Мастерской) Святого Петра и изобретатель множества гениальных механических приспособлений/устройств для (проведения) реставрации, был также директором «Школы практической механики» для обучения молодых рабочих. В то время, когда традиционный производственный опыт сильно конкурировал с достижениями того времени в теории механики и её влиянием на строительство, работы Дзабалья стали инструментом пропаганды. Поскольку эмпирическая практика и устная передача технологических знаний быстрым прогрессом науки, а также новыми институтами были поставлены под вопрос, работы Дзабалья и его талантливых учеников были не только влиятельной моделью сплочённости между архитектурой, строительным производством и прикладными технологиями механики, но и меланхолический эпилог практической традиции, неумолимо обречённой на забвение."
Портрет Дзабалья, художник Pier Leone Ghezzi, гравировщик Girolamo Rossi, 1720 г.
Самой большой честью, оказанной ему при жизни*, стало издание тома "Castelli, E Ponti" **. Издание-альбом родилось из проекта, датируемого 1714 годом (Маркони, 2004, стр. 46), когда талант Дзабалья, должно быть, уже полностью разкрылся. Редакционный проект, поддержанный Папой Климентом XI, после его смерти был прерван в 1722 г., но возобновился при Бенедикте. "Кастелли э Понти..." возхваляет врождённый талант Дзабалья, его практические способности. Комментарии к таблицам были написаны на итальянском языке Лелио Косатти (математик и архитектор-любитель) и в эпоху, когда научная коммуникация всё ещё доверялась латыни, были переведены Николой Салутини. В этом томе в изображениях (на 54 гравированных пластинах) запечатлены богатые знания, полученные техническими специалистами Санпьетрини***, придающие опыту строительной площадки достоинство теоретического сборника: важный момент перехода от трактатов к руководствам (Маркони, 2015, стр. 72).
* - Он умер в 1750 году и был похоронен в церкви S. Maria in Traspontina;
** - «Castelli, E Ponti Di Maestro Niccola Zabaglia Con Alcune ingegnose Pratiche, e Con La Descrizione Del Trasporto Dell'Obelisco Vaticano, e Di Altri Del Cavaliere Domenico Fontana» - «Леса и мосты/подмости» маэстро Никкола Дзабалья с некоторыми изобретательными приёмами, а также с описанием транспортировки ватиканского обелиска и др. рыцарем Доменико Фонтана
*** - Фабрики Святого Петра
Том открывается портретом Дзабалья, нарисованным Пьером Леоне Гецци (Pier Leone Ghezzi) и гравированным Джироламо Росси (Girolamo Rossi) в 1720 году; пластины I-XVII посвящены рабочему оборудованию, временным приспособлениям и другим машинам, уже изпользуемым в Сан-Пьетро. В действительности не все машины можно отнести к изобретению Дзабалья — например, изобретение итальянской лестницы приписывают «фестахуоли» («festajuoli» пластина IX), которые иногда лишь улучшали их функционирование. Последующие пластины XVIII-XXXVI иллюстрируют леса, изпользованные или изобретённые Дзабалья для реставрации и обслуживания базилики, включая устройства, необходимые для отделения и транспортировки монументальных алтарных образов, заменяемых мозаикой. Пластины XXXVII-LIV не касаются Дзабалья напрямую, а скорее относятся к вмешательствам, возходящим к Доменико и Карло Фонтано, таким как подъём Ватиканского обелиска и транспортировка часовни Рождества в Санта-Мария-Маджоре.
Публикацию, как и презентацию технического опыта, формировавшегося веками на сан-пьетровской стройке, можно также понимать как попытку принизить эмпирическую традицию и перелить практические знания в текст, имеющий научную ценность, тем самым вернув опыт обратно в основу широко разпространённого академизма.
«Леса и подмости» были переизданы в 1824 году, им предшествовали биографические мемуары Ренацци (см. мою Отсебятину под статьёй), но на самом деле результат, по крайней мере частично, был написан пером Филиппо Луиджи Джильи ( там же , стр. 15). Переиздание было вызвано необходимостью изпользования текста в образовательных целях; более того, эта инициатива в некотором роде предвозхитила будущую идеологию... , как это подчеркивал Ренацци (1824, с. I с.): его изобретения, «которые появились без знания грамоты, без каких-либо научных знаний, о которых он понятия не имел, никем не обучаемый и не направляемый, но изключительно силой природного таланта, размышлением ума и с помощью опыта».
Далее мой перевод некоторых страниц из "Лесов и подмостей", где для упрощения имя "Никкола" пишу с одной К, а фамилию - как она слышится в озвучке переводчика Гугля.
Итак, статья из трактата:
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИЗВЕСТИЯ О ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ МАЭСТРО НИККОЛА ДЗАБАЛЬЯ ИНЖЕНЕРА ФАБРИКИ ДИ САН. ПЬЕТРО
Философы всех веков спорили о том, являются ли ум и таланты скорее особым и драгоценным даром природы, щедрым для одних и скупым для других, чем результатом обучения, полученного каждым, и заботы, проявляемой при упражнении способностей его духа. Несомненно, хорошее возпитание и соответствующее применение его помогут каждому, окажут величайшую помощь в развитии его талантов и обогащении его гения, чтобы он мог принести счастливые и обильные плоды. Тогда, как говорит Гораций, природа и искусство соединяются во взаимной дружбе, одно совершенствует другое, и возникают возвышенные гении, взлетающие над пошлой толпой с изобретениями и произведениями, достойными бесзмертия.
Однако опыт всегда показывал, что там, где нет естественной склонности к обучению и получению прибыли, а также при недостатке сообразительности и ясности ума, всё это будет иметь малую ценность или вообще не иметь её. Действительно, в истории всех времён и всех народов с честью вспоминаются немногие, которые, даже обладая одними лишь природными талантами, хотя и были лишены образования и всякой учёности, становились хозяевами самих себя, ибо они достигли высокой степени знаний и мастерства; и в различных искусствах и науках они часто превозходили тех, кто долго и упорно трудился, изучая и практикуя их.
Среди них ярким и памятным является пример знаменитого Никола Дзабаллья, известного в Риме и в прошлом веке под именем Дзабалья. Никем не обученный и не руководимый, без грамотности, которой у него, судя по всему, не было, и без каких-либо научных знаний, о которых он не имел ни малейшего представления, лишь силой природного таланта, размышлениями ума и опытом он стал изобретателем машин, тем более возхитительных, чем проще. Он делал то, что не умели делать и не верили, что это возможно, обученные художники и учёные-архитекторы. В общем, Дзабалья был лучшим инженером своего времени и основателем школы практической механики, одновременно очень простой и полезной, которая до сих пор сохраняется и процветает среди людей и специалистов, занятых на службе Фабрики великого Ватиканского Храма.
Хотя в различных трудах, как итальянских, так и иностранных авторов, с похвалой упоминаются он и его удивительные природные способности в механике, а некоторые из изобретённых им машин были выгравированы и объяснены, до сих пор никто не взял на себя труд описать его жизнь и дать публике довольно точное представление о его гениальных изобретениях, которыми он выполнял весьма трудные механические операции, совершая их большой лёгкостью и, более того, с очень небольшими затратами. В наше время, когда всё, что касается искусств, наук и их трудолюбивых культиваторов, тщательно изследуется, изучается и доводится до сведения публики, мне видится, что мы не должны больше пренебрегать сбором и публикацией сведений о жизни и трудах этого человека, поистине единственного и прославленного в своём роде деятельности, и более достойного истории, чем многие посредственные художники и литературные посредственности, которых после смерти осыпали пышными академическими похвалами, и которым была оказана незаслуженная честь передать их потомкам.
Родиной Никола Дзабалья был Рим. Он родился там в 1664 году, но его произхождение было тосканским, то есть был он из той счастливой области, где необыкновенный и возвышенный гений всегда возникал выше всех других в Италии, и откуда, особенно во времена понтификата Медичи, вкус и гений к изящным искусствам были перенесены в Рим, где они достигли такого чудесного и счастливого прогресса. Его отца звали Алессандро. Из Флоренции, или, скорее всего, из какой-то флорентийской деревни или замка, он переехал в Рим, чтобы заниматься каменным искусством. Надо сказать, что он был очень искусен в своём ремесле, поскольку в 1679 году Алессандро Дзабалья был одним из трёх мастеров-строителей, нанятых на службу в Фабрику Сан-Пьетро. Тогда они были мастерами не только по наименованию, но и по сути. Они руководили другими мастерами, известными как куккьяра (cucchiara), и подмастерьями, нанимаемыми в соответствии с потребностями, но они также работали руками вместе со всеми остальными и применяли на практике то, чему учили других. Поэтому нет необходимости, изходя из того, что мы наблюдаем в наше время, составлять представление о мастере-строителе Алессандро Дзабалья, о том, какое образование он дал своему сыну Никола, и о том, какое имущество он смог оставить ему в наследство. Если бы Никола, вместо того чтобы родиться у такого отца столетием раньше (как он родился), родился столетием позже, он, возможно, получил бы очень хорошее образование и богатое наследство, так что он тоже мог бы прославиться в большом мире. Кто знает, не сравнялся бы ли он с его необыкновенным гением в своих теоретических изследованиях по физике и математике с заслугами и славой БОУНАРРОТИ, НЬЮТОНА и ГАЛИЛЕЯ? Но дело в том, что его отец даже не позаботился научить его грамоте: сам не зная её, он, должно быть, считал её лишней наукой для сына, которому, естественно, суждено было следовать профессии отца.
В ту эпоху благочестивый энтузиазм, направленный на то, чтобы сделать первое литературное образование очевидным и безплатным для всех сословий, ещё не возпламенился и не разширился, как это произошло впоследствии. Наши величества, внешне более строгие, но по существу более осмотрительные, чем мы сами, не считали целесообразным для общественного и частного блага со всеми без разбора разделять умение читать и писать; чтобы разпространить таким образом некий двусмысленный свет и опасное знание даже среди тех, чьи обстоятельства и социальное положение требуют ведения мрачной, тяжёлой и напряжённой жизни, кто составляют повсюду большую часть народа, и кому это принесёт не облегчение, а ненависть к их скудному состоянию и легко породит мутные мысли и роковые начинания, как это катастрофически произошло сейчас в различных культурных регионах Европы.
Состояние, которое, занимаясь ремеслом мастера-строителя, Алессандро смог оставить своему сыну, и которое в наше время было бы очень большим, тогда действительно было очень незначительным. Всё наследство мастера-строителя Дзабалья составляли несколько земельных участков из Тосканы с ежегодным доходом около двадцати скуди, которые в течение всей своей он приобрёл на родине, и которые наследовал его сын до тех пор, пока он был жив. Мы не знаем, в каком году умер этот добрый человек, оставив Никола без отцовской помощи и руководства. Также невозможно проследить, какую жизнь вёл Никола в юные годы. Кто бы мог подумать, что в этом неграмотном, необразованном ребёнке, возпитанном невежественным отцом среди вульгарных идей и плебейских обычаев, зародится такой острый и возвышенный интеллект, который однажды разовьётся и засверкает в удивительных механических изобретениях и работах, так что можно будет заметить тенденции и сохранить память о его действиях для любопытства и наставления потомков? Естественно, юный Дзабалья должен был под руководством своего отца изучать искусство каменной кладки, чтобы стать мастером-строителем, а после его смерти продолжать заниматься этим ремеслом, чтобы заработать себе на пропитание. Так он провёл свою юность, неизвестный ни для кого и неизвестно для себя, возможно, даже не подозревая, какими талантами щедро наделила его природа.
Период, когда Никола Дзабалья впервые появляется в реестрах Фабрики Сан-Пьетро (Fabrica di S. Pietro, или Мастерские), начинается в 1686 году. Тогда возникла необходимость возстановить крыши и завесы Ватиканской базилики, которые, после строительства нового большого рукава, портика и фасада при Павле V, так и не были отреставрированы. Для этого было решено нанять специалистов-каменщиков, которые бы постепенно выполняли эту работу. В то время казначеем суконной палаты Святого Петра был монсеньор Карло Веспиньяни (Carlo Vespignani), который, чем более был сведущ в юридической науке о правах и привилегиях последней, тем менее хорошо разбирался в искусствах и художниках. Однако в таких вопросах он благоразумно доверился Антонио Валери (Antonio Valerj), человеку с большими способностями и опытом, который в то время изполнял обязанности главного управляющего вышеупомянутых работ в Сан Пьетра. Поэтому он поручил ему найти необходимых каменщиков. Валери выбрал трёх из них (видимо, нанимаемых подёнщиков), среди которых был и наш Никола, которому тогда было 22 года, и устроил его на службу на те же самые работы с ежедневным жалованьем в 22½ байокки (baiocchi - 1/100 скудо).
Взято из книги Н. Маркони
Возможно, этому выбору Никола способствовали знакомство и отношения, которые Валери, в силу рода своих занятий, должно быть, имел с его отцом - Алессандро. Однако несомненно то, что Валери вместе со всей семьёй Дзабалья постоянно опекал Никола, всегда помогал ему и во всех случаях поддерживал его, не только пока сам был управляющим, но и после того, как в 1703 году Никола, благодаря своим выдающимся архитектурным способностям, получил должность архитектора в Fabrica di S. Pietro. Затем, в 1689 году, Никола добился увеличения своего ежедневного жалованья до 25 байокки, и, наконец, в 1691 году он добился того, чтобы его и его брата определили на постоянную службу в Мастерские, а также на должность в руководстве этой фабрики. В это время их было не более шести или семи человек, получавших ежемесячное жалованье в восемь скуди. В их задачу входили уход за базиликой Ватикана и поддержание её в чистоте, а также помощь мозаичистам во всём, что требовалось для мозаичных работ, которые под руководством кавалера Фабио Кристофари (Fabio Cristofari) незадолго до этого начали в различных капеллах и на куполах базилики .
И вот Никола, получив постоянную работу и честный заработок, уже в возрасте 27 лет пожелал сделать то, о чем мечтает большинство молодых людей, а именно - взять жену. Любовь, мало кто в раннем возрасте может похвастаться тем, что вырвался на свободу из-под сладкой власти её, покорила и нашего Никола, крепкого нравом и живого духом. Уже некоторое время пламенем, сжигавшим его сердце, была девушка-селянка по имени Франческа Дзаффири (Francesca Zaffiri), дочь бедного, но честного художника. Как только он связал свою судьбу с полученной должностью директора Фабрики Сан-Пьетро, он вступил с девушкой в долгожданный брак, который, при скромном состоянии обоих, не потребовал долгих и неудобных формальностей.
Между тем было решено пышно украсить первую капеллу, находящуюся по левую руку от входа в базилику, а посередине воздвигнуть великолепную Крестильную купель, соответствующую святости её назначения и достоинству места. Новый понтифик, Иннокентий XII, не менее великий в реформах и в управлении государством, чем в продвижении религиозных дел, не только высоко оценил проект, но и горячо призвал Конгрегацию кардиналов, возглавляющую Мастерскую Ватиканского храма, к скорейшему воплощению его, которого было ей по силам. Конгрегация с радостью выбрала: на фоне других проектов, выполненных для конкурса несколькими талантливыми людьми, был выбран проект, представленный правнуком знаменитого Доменико кавалером Карло Фонтана - главным архитектором Базилики (очень грандиозного здания, которое оный описал и проиллюстрировал в своей прославленной работе).
Для создания conca (особого сосуда) баптистерия, в котором хранились бы целебные воды, Фонтана предложил изпользовать огромный порфировый камень, который покрывал гробницу императора Оттона II. Она уже существовала в атриуме старой базилики, и когда в 1610 году оную снесли, чтобы построить новый портик и фасад, камень вместе с другими древними памятниками был перенесён в ватиканские гроты. Поэтому, чтобы осуществить столь прекрасную задумку, необходимо было извлечь огромный камень из гротов и перевезти его в бронзолитейный цех Фабрики Сан-Пьетро, находившийся там, где и по сей день разполагается Мозаичная мастерская; там ему должны были придать задуманную форму и украсить фризами из драгоценных металлов, которые, согласно проекту, описанному и опубликованному самим изобретателем (Фонтана), должны были украсить его. Затея эта была трудной и сложной; старое руководство по изготовлению собора Святого Петра, хотя и не обладало необходимой просвещённостью и опытом, всё же взялось за её выполнение, а ответственные лица согласились ему её поручить. Результат показал, насколько глупой была дерзость одного и несоразмерной неосмотрительность других. К несчастью, камень, сохранявшийся в целости и сохранности в течение многих столетий, благодаря превратностям перевозки, пожара и разрушения, когда его извлекали и перевозили, был разбит на несколько частей о чём сообщает учёный Фикорони. Когда Папа узнал об этом, он не мог не выразить своего крайнего негодования.
Джузеппе Давини, так звали невежественное и самонадеянное Руководство, по приказу папы был заключён в тюрьму и подвергнут уголовному суду. В реестрах Трибунала Фабрики Святого Петра записано, что уголовный судья этого Трибунала составил отчёт о процессе в Генеральной Конгрегации, состоявшемся 17 марта 1694 года, и что из него следовало, что Давини виновен в непростительной несдержанности и небрежности, и что кардиналы передали это решение Верховному Понтифику в форме рескрипта, обычного в подобных случаях в судах Римской Курии, то есть в D. Secretarium cum Sanctissiino . Тюремное заключение и перенесённый суд показались Иннокентию XII. достаточным наказанием для дерзкого Руководства. Что касается остальных, то он, должно быть, счёл для них достаточным наказанием "покраснеть" (покрыться румянцем) от столь неприятного изхода дела, чтобы в будущем они были менее безрассудны в доверии и гораздо более осторожны в рискованных начинаниях. Разбитые куски порфира были доставлены в литейную мастерскую, где их так искусственно соединили и возсоздали, что получился вышеупомянутый бассейн без каких-либо признаков и видимых свидетельств разлома и последующего соединения.
Так уж устроены дела человеческие, что не случается зла, из которого не может возникнуть добра. Разве можно было предположить, что неудачный изход операции Давини станет первопричиной, благодаря которой проявится доселе скрытая и пренебрегаемая изобретательность, созданная природой для того, чтобы творить чудеса в механике? Дзабалья, очевидец ошибок Давини, сделанных при извлечении и транспортировке урны, а также в результате воздействия огня, приведших к ее разрушению, внутренне почувствовал, что он мог бы совершать подобные предприятия с большей лёгкостью и с большей уверенностью в успехе. Эта внутренняя, почти что сила, которая движет или, скорее, тащит людей туда, куда склоняет их природа, побуждала Дзабалья придумывать в уме рычаги, машины и приспособления для транспортировки и подъёма любого валуна или груза большого веса. В то время, когда шла работа над чашей для крестильной купели, а статуи, барельефы и другие металлические фризы, которые должны были украсить её, снимались, выносились и очищались, он работал над тем, чтобы сделать свои планы наглядными и осуществимыми.
(продолжение следует)
Отсебятина
К моему большому сожалению, любимый източник многих сведений - archive.org временно не работает...
Как выяснилось, жертвами кибератак также стали Британская библиотека и Публичная библиотека Калгари.
Так что разыскивать дополнительные сведения по излагаемым материалам стало более затруднительно (это в тему прихода тёмных веков в локальной сфере). Будем ждать возобновления работы этого важнейшего ресурса
Оценили 2 человека
3 кармы