Кошки

http://prishvin.lit-info.ru/pr...

Пришвин М. М. Ранний дневник. 1905-1913. – СПб.: ООО «Изд-во “Росток”», 2007.

1913

<...>

Недавно у нас упала с четвертого этажа кошка, любимица нашей квартирной хозяйки. Было это ночью, кошка с пробитым боком корчилась в кухне на постели прислуги, хозяйка, одинокая женщина, была подавлена горем, рыдала и бегала от телефона к кошке, от кошки к телефону. Никто из ветеринаров не хотел ехать из-за кошки ночью, и все отсылали к одному специалисту: он исключительно лечит кошек и один на весь Петербург такой. Было уже далеко за полночь, когда мы, наконец, добились звонка к этому особенному ветеринару. И так мы заинтересовались все им: какой он должен быть, этот человек, посвятивший себя лечению петербургских кошек, что и не думали расходиться по комнатам: окружив раненую кошку, поглаживая ее, успокаивая хозяйку, в туфлях, без воротничков, стояли и дожидались. Все мы думали, что знаменитость в цилиндре с сигарой в зубах – счастливый шарлатан. Хозяйка спорила: друг кошек не может быть таким человеком. И слова ее оправдались: вошел господин очень серьезный, вдумчивый и такой в то же время полный достоинства, что всех нас расположил к себе необычайно. Когда была окончена перевязка, мы спросили его, что заставило его лечить исключительно «маленьких пациентов» (так он называл кошек). – Я лечу не кошек, – ответил ветеринар, – я лечу людей. Петербург – это город одиноких, неудовлетворенных людей. На почве неудовлетворенности возникает особенная загадочная болезненная страсть к животному. Часто бывали случаи, когда вылечить животное, значит спасти человека. Я лечу и кошку, и человека.

Ветеринар рассказал множество таких случаев. Из них меня особенно поразил один, когда муж выбежал на лестницу, упал в ноги доктору и на коленях просил спасти Ляльку: спасете Ляльку, значит, спасете жену. – Ведь у нас нет детей, у нас нет детей, – повторял обезумевший муж. А другой случай был с богатой генеральшей: кошки страдали инфлюэнцией и заметно хирели. Всю зиму доктор лечил их, и ничего не получалось, кошки хирели. Генеральша высказала как-то неловко свою претензию, а доктор, обиженный, воскликнул: не могу же я для ваших кошек переменить климат! – Почему же вы раньше этого не сказали, – удивилась генеральша, – отправьте их в Крым!

Тогда вот и случилось это, по-моему, замечательное событие: а золоченых клетках, в особом вагоне, с особым человеком поехали генеральские кошки в Крым <зачеркнуто: по голодной России> Вот правдивая история, услышанная мною от ветеринарного врача, [интересный] сюжет. Все для меня интересно в этом сюжете: генеральша, не имеющая детей, генерал, рыдающий на коленях перед доктором, труженик-ветеринар. Он, вероятно, из духовных: большинство семинаристов теперь поступает в ветеринарные институты, духовные врачи человека становятся врачами животных и, естественно, не удовлетворяясь, опять возвращаются к человеку, лечат животных для человека, и в результате чудесное звено, соединяющее Петербург с Крымом: по голодной России в золоченых клетках в необычном вагоне едут генеральские кошки. Как же они едут, что говорят овчинные тулупы, [встречая] на станции кошек. Нельзя ли сделать ветеринара влюбленным в генеральшу: он был семинаристом, она пансионерка Смольного института; аристократка и демократ-попович разошлись и потом долго, долго через много лет сошлись на кошках...

Мы стояли – минут пять, не больше, но такая это была минута, что, умей я записывать все, что думаю, вышла бы целая книга о кошках. Но как только мы двинулись, я забыл все, хотя сам сюжет не оставлял меня. 

<...>