Хрущёв и церковь

Ещё в 2015 году Ольга Юрьевна Васильева (Министр просвещения Российской Федерации с 18 мая 2018 по 15 января 2020 года) дала большое интервью монаху Рафаилу (Попову) о жизни Православной церкви при Н.С. Хрущёве. https://pravoslavie.ru/86664.h...

Мне это интервью показалось и содержательным, и интересным с точки зрения, так сказать, методологической.

С одной стороны я узнал что-то, чего не знал раньше, а, с другой стороны, мне стал понятнее взгляд современных православных на отечественную историю.

                Н.С. Хрущев

Вопрос "почему это произошло" в этой беседе автоматически подменяется вопросом "кто виноват"?

Да, безусловно, хрущёвское отношение к церкви (и, прежде всего, к верующим советским людям) было куда менее гибким и уважительным, чем при Ленине или чем в последнее сталинское десятилетие. Но почему, какова причина этого, какие экономические, политические, культурные факторы породили такую перемену курса, каков "вклад" самой церкви в возобновление "прижима"? Так вопрос даже и не ставится. Собеседники сводят всё к особенностям личности Никиты Сергеевича. 

I

Церковную политику Сталина Ольга Юрьевна просто "воспевает": 

<<Сталин в военные и послевоенные годы, можно сказать, реабилитировал Церковь. 1943–1953 годы – это золотое десятилетие отношений Церкви и государства, как бы парадоксально это ни звучало. Никогда ни до, ни после в ХХ веке таких отношений – взвешенных, понятных обеим сторонам – не было. Государству понятно было участие Церкви в войне, в послевоенной жизни; понятно было, как она воспринимается общественным сознанием. Между прочим, есть огромное количество интересных документов, свидетельствующих, что тогдашние спецслужбы по прямому указанию Сталина следили, как реагирует народ на Архиерейский Собор 1943 года, на избрание Сергия Патриархом, на Поместный Собор 1945 года. Если бы Сталину это было не интересно, не важно с точки зрения политики внутренней и внешней, вряд ли бы эти сведения собирались.>>

<<Напомню, что в августе 1945 года и в январе 1946-го были приняты постановления Совнаркома и Совмина о церковных организациях, которые предоставляли им ограниченное право юридического лица. Это, конечно, было сталинским деянием. И это меняло положение Церкви, которая по декрету 1918 года и постановлению 1929-го была лишена права юридического лица. Теперь же Церкви разрешалось приобретение транспортных средств, хотя и ограниченное; разрешались покупка в собственность домов, новое строительство, а Совнаркомы республик обязывались оказывать материально-техническую помощь Церкви, выделять строительные материалы для церковных нужд.>>

II

Монах Рафаил прямо спрашивает: "Ольга Юрьевна, тема гонений на Церковь в период хрущевской «оттепели» достаточно хорошо изучена, мы знаем их причины и последствия. И всё же хотелось еще раз остановиться на них: почему Хрущев начал гонения? Почему так резко изменил политику по отношению к Церкви?"

И вот что отвечает Ольга Юрьевна:

<<... А говоря о причинах, нельзя забывать, что Хрущев, борясь с «пережитками сталинизма», боролся и со взвешенными государственно-церковными отношениями. В этом было много личного: боязнь и ненависть. И второе: эти его волюнтаристские идеи были им очень прочувствованы, он искренне верил в то, что к 1980 году он построит предкоммунистическое общество, где не будет места религии.>>

Но, в то же время, как бы и не в Никите сила:

<<Идея была в общем-то политически «правильной», Хрущев как политик нащупал верный ход, хотя я не думаю, что сам, – возможно, кто-то ему подсказал. А кадровые перестановки позволили опереться на пришедших во власть новых людей – бывших комсомольских вожаков, которые, конечно же, хотели оттеснить «старую гвардию».>>

<<Я еще раз повторю, что не верю, будто всё это было личными инициативами Хрущева, – кто-то подсказывал. >>

И более того, Васильева обсуждает и имеющиеся сообщения о том, что сам Никита Сергеевич был религиозен, хотя и не доверяет им полностью:

<<Единственное указание на его веру, которое мне встретилось за долгие годы исследований, – это письмо мера Флоренции Джорджо ла Пира. Я сейчас дословно процитирую его – это интересно. Оно такое трогательное. Кстати, ла Пира писал много раз Хрущеву, это одно из писем. От 14 марта 1960 года: «Уважаемый господин Хрущев! От всего сердца желаю Вам скорейшего выздоровления. Вы знаете, и я уже писал Вам об этом несколько раз, что я всегда молился Мадонне, нежной Матери Христа, к Которой Вы с юношеского возраста относились с такой любовью и такой верой, чтобы Вы могли стать подлинным создателем “всеобщего мира” в мире».

Вот вам загадка: что же именно Хрущев говорил, и почему ла Пира вспоминает этот разговор?>>

Кстати, это может показаться неожиданным, но к Хрущёву Васильева относится с симпатией и с уважением: 

<<Я никоим образом не хочу ни очернять, ни обелять Хрущева. Мы просто не имеем возможности ни опровергнуть, ни подтвердить его слова. То, что он страну свою любил, – это правда. То, что он считал, что страна у него великая – и я тоже так считаю, – это правда. Он любил науку, благоговел перед ней. Он любил и власть.>>

<<Хрущев, конечно же, любил свою страну. И ему было не безразлично, что о ней будут говорить в мире. Он хотел, чтобы наша страна была не хуже, чем другие. «Догнать и перегнать» – это было его искренним желанием.>>

III

Описывая начало нового церковного курса, Ольга Васильевна, как мне кажется, отказывается от содержательного анализа процесса.

<<В 1959 году был использован прием, к которому большевики прибегали всегда, а именно: протест из рядов партии, «глас народа», так сказать.

5 марта 1959 года тогдашний секретарь ЦК партии Молдавии Д. Ткач пишет письмо в ЦК. Конечно же, это письмо было инспирировано, это был очень продуманный ход, потому что надо было как-то подготовить страну к изменениям.>>

Но вот вопрос. А почему такое инспирированное письмо не пришло из Свердловской области, из Челябинской, из Ворошиловградской? Почему именно из Молдавии? Не связано ли это с тем, что Молдавия была самым пылающим очагом православной духовности в пределах Советского Союза? Аграрный край, в котором традиции тотального духовного окормления населения не прерывались вплоть до 1940 года, а в 1941-м уже началось духовное возрождение силами Румынской православной церкви, безусловно, мог порадовать православный взор и православную душу изобилием церковных куполов и густотой монашеских обителей на единицу площади. И вот спрашивается, не вступала ли система бытовых привычек, воспитанных в населении традиционным, не адаптированным к потребностям индустриальной эпохи православием, в некое противоречие с механизацией сельского хозяйства, с нормами общежития в быстрорастущих промышленных городах, с этикой индустриального труда? Говоря попросту, не возникало ли угрозы того, что если граждане будут молиться, поститься, причащаться, праздновать престольные праздники и т.п.  в привычном им ритме, то народнохозяйственные планы будут сорваны?

<<И вот Д. Ткач жалуется на то, что Совет по делам Русской Православной Церкви рекомендовал не препятствовать некоей свободе монастырской деятельности, но, по мнению ЦК компартии Молдавии, выполнение этих рекомендаций приведет к тому, что духовенство усилит свое влияние на народ.>>

<<То, что предлагает Ткач, особенно важно. Потому что предложение он излагает такое: ЦК компартии Молдавии просит ЦК КПСС отменить постановления 1945–1946 годов, а также все распоряжения председателя Совета по делам РПЦ Г. Карпова 1958–1959 года, которые также направлены на повышение авторитета и укрепление Церкви. То есть лишить Церковь права юридического лица.>>

Т.е. Дмитрий Григорьевич Ткач достаточно остро критикует распоряжения Георгия Григорьевича Карпова, олицетворявшего на тот момент партийную линию в религиозных делах. С одной стороны, у молдавских товарищей был свой, местный атеистический интерес, а, с другой стороны, они, вероятно, рассчитывали на поддержку кого-то в партийных верхах, может быть, и самого Хрущёва. Речь-то, тут, пожалуй, идёт не о демагогическом приёме, а о политической борьбе, завершившейся победой одной из сторон. 

И не связана ли эта победа с тем, что научно-техническая революция потребовала резкого и быстрого изменения образа жизни десятков миллионов людей, что с бытовой, обрядовой воцерковлённостью сочеталось не всегда и не вполне?

Вовсе не хочу сказать, что церковная политика Хрущёва была человечной, разумной и эффективной. И уж, тем более, не хочу сказать, что она была единственно возможной. Но, с другой-то стороны, хрущёвское руководство, отвечало как умело, на вызовы времени, а как-то менять церковную политику было необходимо.

IV

Наговорив добрых слов о Хрущёве, Васильева, тем не менее, обвиняет его в невиданном коварстве.

<<Но он не стал нападать на Церковь, пока не сосредоточил власть в своих руках. Только став первым и в партии, и в Совмине, он стал задумываться непосредственно о том, что делать с Церковью, как убрать ее влияние на общество и – а это было главным – как заставить забыть ту историческую роль, которую она сыграла в военные и послевоенные годы. >>

А какую она сыграла "историческую роль"? Что такое сотворили церковники, чего не делали все лояльные советские граждане? И насколько высоко оценивает вклад священников былых лет современная РПЦ? Насколько мне известно, ни один православный священник, казнённый нацистами на оккупированной территории, к сонму новомучеников причислен не был. 

Да и стоит ли забывать об исторической роли протоиерея Александра Киселёва и ему подобных умельцев, скрестивших нацизм с православием?

V

Как менялась церковная политика:

<<А представления о доходах Церкви были преувеличенными и совершенно не соответствовали тому, что было в действительности. Когда Хрущев думал о том, сколько в Почаевскую Лавру приходит пожертвований – рублей, «трешек» и «пятерок», ему казалось, вероятно, что сумма получается просто грандиозная. Не случайно первые удары придутся по свечным заводам и монастырским хозяйствам, а потом уже будут приниматься правовые меры против Церкви, которыми будут пытаться выдавить Церковь из общественного сознания и общественного поля.>>

Помимо прочего, из этой тирады следует, что информацией о своих доходах церковь с государственными органами старалась не делиться.

<<13 января 1960 года выходит постановление ЦК «О мерах по ликвидации нарушений духовенством советского законодательства о культах», где очень четко говорится, что Церковь нарушила ленинский декрет 1918 года и постановление 1929 года. И что очень важно: здесь впервые звучит более глубокая мысль (думаю, что советники, люди неглупые, хорошо знали, на что сделать акцент): в этом постановлении указывалось, что Положение об управлении Русской Православной Церковью 1945 года содержит вопиющее нарушение, а именно: пункт, согласно которому настоятель управляет приходом, и прежде всего финансово. И вот это вопиющее нарушение нужно исправить.

А ровно через год выходит постановление «Об усилении контроля за деятельностью Церкви». И в совокупности эти два документа и легли в основание той самой хрущевской церковной реформы, о которой столько написано.>>

<<– Какие изменения вносила эта реформа?

– Во-первых, настоятели храмов устранялись от финансово-хозяйственной и административной деятельности приходов; во-вторых, устанавливалось управление приходом выборными органами – знаменитыми исполкомовскими «тройками». Пункт третий: перекрытие всех каналов благотворительной деятельности Церкви. Пункт четвертый: ликвидация льгот священнослужителям при взимании с них подоходного налога: теперь они снова будут облагаться налогом как некооперированные кустари.>>

Каналы, похоже, перекрыты до сих пор. Святейшие Патриархи периодически удивляются тому, как скромны масштабы церковной благотворительности в наше время.

У людей, помогавших священнику в храме, отобрали трудовые книжки. Начались строгости по части религиозного воспитания детей. 

<<Тут перекосы были такие, что, к примеру, Куйбышевский обком вынужден был принимать специальные документы, сдерживающие ретивых исполнителей, потому что лишались родительских прав отцы и матери огромного числа протестантских и православных семей.>>

VI

При Хрущёве был создан Институт научного атеизма. Вот, кстати, парадокс. Если верить экзальтированным благочестиым пустобрёхам, то у большевиков и задачи важнее не было, как богоборчески побороть святую православную веру. Однако, Институт научного атеизма они удосужились создать только в 1964 году, на 47 году Советской власти.

Кстати, как ни удивительно, но и об Институте научного атеизма Васильева отзывается достаточно уважительно:

<<Хочу сразу высказаться в защиту многих деяний Института атеизма: большая часть выпускаемых институтом материалов была в формате «ДСП» – то есть с грифом «Для служебного пользования», даже дайджесты, поэтому вряд ли широкие массы населения могли с ними познакомиться. Институт проводил очень важные исследования (их результаты сохранились), особенно по социологии религии, психологии религии; было проделано немалое количество полевых работ. Многие материалы сейчас «рассекречены» и изданы, так что с работой института можно тем, кто заинтересуется, познакомиться. Кроме того, институт издавал «Библиотеку русской религиозной и философской мысли». Плюс журнал «Наука и религия», который стал выходить тогда и выходит по сегодняшний день.

Но у нас ведь народ какой? Рьяный. Перегибы на местах были. И надо отдать должное тому же журналу «Наука и религия», который писал об этих перегибах.>>

VII

Каковы итоги новой религиозной политики?

Была проведена перепись церквей и приходов и незарегистрированные церкви закрыли.

<<В 1960 году – 13 008 православных храмов, а к 1970 году – только 7338! >>

<<Нужно было, конечно, закрыть и монастыри. Хрущев ведь прекрасно понимал, что монастыри – это светоч миру.>>

Ну вот этого, кстати, Хрущёв мог и не понимать. В плане духовном, безусловно, монастыри - светоч, а в эмпирической реальности порой они производят предельно странное впечатление.

<<32 православных монастыря, в том числе Киево-Печерская Лавра, были закрыты.>>

<<Сокращалось число семинарий: их было сначала 8, осталось 3. При этом шло и неуклонное сокращение качества и количества обучающихся в них – для того, чтобы не было ротации кадров, чтобы не было кем заменить стареющих и умирающих священников. А ведь проблема с кадрами в Церкви в то время и так стояла очень остро.>>

С количеством всё понятно, а как власти могли понижать качество семинаристов с церковной точки зрения? Это же какой административной изощрённостью надо было обладать.

VIII

А вот Брежнев - не наш человек.

<<Я думаю, что немалую роль в этом процессе закрытия храмов сыграл и Суслов – уже при Леониде Ильиче Брежневе. Ведь при Брежневе по 50 храмов снимали с регистрации в год в течение всего времени, что он был у власти. Всё еще долгие годы шло по накатанной дорожке.>>

Хм. Не будучи горячим поклонником Михаила Андреевича и Леонида Ильича, позволю себе,  однако, усомниться  немного в их специфической зловредности. С регистрации снимали менее одного процента храмов в год. Не было ли это связано просто-напросто с исчерпанием прихода по естественным причинам?

IX

Клирики и миряне не смирились.

Не смирились, но церковные иерархи протестовали против хрущёвской церковной политики с кротостью и изяществом, достойными подражания. 

А вот публика более пёстрая ...

<<Напомню о выступлениях отца Глеба Якунина, Солженицына, публикациях в «Новом мире» Твардовского, других шестидесятников. Многие из них прошли лагеря, и там, в лагерях воцерковились. Они понимали, что происходит.>>

Вот и воспарили над интервью яркие и недвусмысленные фигуры Солженицына и Якунина, распространяя острый, дразнящий запах серы. Вспомнила Ольга Юрьевна и печальные события в Новочеркасске, хотя, казалось бы, к церковной проблематике они и не относятся. 

X

Итересно. Многих вещей я не знал. Но, в то же время, и легковесно как-то, "шутейно". Вероятно, отчасти это связано с тем, что Ольга Юрьевна склонна гиперболизировать события церковной истории, не помещая их в контекст реального исторического процесса, а придавая им самодовлеющее значение. Это весьма похвально для человека верующего, но совершенно обесценивает работу историка.